Мысли становились тягучими. Не потому что они исчезали, наоборот. Потому что их было слишком много. Голоса предков, ощущения чужих тел, дыхание людей, которых я никогда не знал, но отголоски их идей пели во мне.
Ты знаешь… ты знаешь… ты знаешь…
Шёпот шёл изнутри моего черепа. Или из корней дерева. Или из дыхания травы. И вот в какой-то момент я перестал чувствовать. Сначала ноги. Потом руки. Одежду, надетую на мне. А потом и кожу. Я стал этим местом.
Лес дышал через меня. Птица скользнула над макушками деревьев, и я услышал, как у неё бьётся сердце. Жук под корой — прополз, и я знал, куда он отправился. Ветка задрожала, и я задрожал вместе с ней. Звук ушёл. Потом — пропал запах. Даже дыхание перестало ощущаться.
Была только тишина, и в этой тишине — я, как часть чего-то очень большого, старого, как мир, и в то же время очень живого. Это не транс. Это полный покой, в котором помнишь, как выглядел любой человек твоего рода десять веков назад. Я был деревом, на котором сидят духи. Я был камнем, мимо которого ходят сны. Я был самим ожиданием...
И тогда что-то пришло.
Я почувствовал, как что-то смотрит изнутри. Не снаружи. Именно — изнутри. Было ощущение, что внутри меня развернулся узкий туннель, по которому кто-то подошёл вплотную к моему затылку. Послышался лёгкий шорох. И сразу голос. Сухой. Скрипящий. Без возраста, с интонацией человека, которому всё это уже давно надоело.
— Ну вот ты и сидишь. Один. В темноте. Молодец. Даже штаны не испачкал. Это уже достижение.
Я вздрогнул. Возникло чувство уверенности, что всё происходящее не нормально.
— И чего ты ждал, а? Фамильяра? Фетча? Духа-покровителя? Думал, сейчас прилетит полупрозрачный ворон с горящими глазами, как на майке у малолетнего эзотерика? Или, может, волк прибежит? Чернющий, невидимый, с голосом учителя… Сядет рядом и скажет: «Сын мой, истина в тебе»? Нет, дружок. Это бывает только у тех, кто мухоморы варит по неправильному рецепту и нюхает пыль философского камня.
Он скрипуче рассмеялся.
— Так чего же ты ждал? Вороньего пера в окровавленном дыме? Или крика, что сорвёт кожу с разума? Это не для тебя, городской шаман с термосом.
Я хотел что-то сказать — но слова не шли. Он продолжал, уже с ленцой:
— Знаешь, почему я пришёл? Потому что ты не позвал. Ты просто заткнулся. Не дёргался. Не скандалил. Сидел, как старая сосна, у которой уже нет смолы — одна суть. А это, между прочим, редкость. Обычно ваши современные посиделки — это шоу. С гаджетами, пледиками и орешками. С наркотическими видениями и красивыми рассказами об обретении фюльгья. А, ну до тебя же тяжело доходит — это персональный дух-хранитель. Но тебе удалось просто замолчать и побороть свою суть. Этим ты сократил отличный древний ритуал с нескольких дней до часа. И мне стало интересно. Вот я и вышел.
Я почувствовал, как внутри меня что-то скребётся по ребру. Не больно.
— Но не обольщайся. Я не волк. Не ворон. И даже не огонёк, что пляшет над болотом. Я — то, что остаётся, когда вы забываете, кого звали. Ты хотел силу? Я тебе её не дам. Но ты получишь в лучшем случае намёки. Хотел знаний? А получишь жёваные обрывки двойных смыслов. И то, если у меня будет хорошее настроение. Хотел поддержки? Это есть у меня, держи: не сдохни слишком рано, ты мне пригодишься.
Я хрипло выдохнул. И подумал про себя: а ты кто вообще?
— Кто я?.. — эхом пришёл ответ. — Назови меня, например, шелестом под кожей. Или голосом, который ты не хочешь услышать в пустой квартире. Или — не называй никак. Умнее будешь. Он замолчал. А потом добавил, чуть мягче:— Но если очень хочется… зови как угодно, когда станет по-настоящему хреново. Может, отзовусь. А может, и нет. Зависит от того, как вкусно ты будешь пахнуть в этот момент. Тишина сгущалась. — Всё. Я с тобой. Пока не надоест. Пока ты не станешь слишком правильным. Или слишком глупым. Помни главное: я очень ленив. И мне плевать на тебя. А это, поверь, намного лучше, чем если бы я тебя любил по какой-либо причине.
Я открыл глаза. Мир вокруг был прежним. Но внутри, где-то в темноте под сердцем, шевельнулась тень с ехидной ухмылкой.
***
Дорога обратно была такой же тёмной и пустой. Я шёл по лесополосе обратно к машине, фонарик даже не включал — не хотелось, чтобы свет разогнал то, что было рядом.
Прислушался к себе, к своим ощущениям. Возникло чувство, что я стал глубже. Не старше и не сильнее, а просто иначеначал звучать внутри. И это скорее тревожило, чем радовало. Потому что где-то в затылочной части, как сверчок за обоями, иногда бормотал чей-то голос, выдавая своё присутствие.
Я сел в машину, завёл двигатель. Здесь всё было по-прежнему: немного пыли на панели и запах старого пластика. Только теперь в этой уютной, родной, шумной и скрипучей колымаге я был не один.
— Ну… — пробормотал я. — Отличный ты, конечно, гость. Ни имени, ни фамилии. Только язвительность и шелест.
— Ты всегда можешь заварить что-нибудь по вкусу, например, отвар лаврового листа. Выпить его залпом и попробовать меня выгнать. Спеть что-нибудь душевное под бубен. Мне будет интересно.
Я вздрогнул. Голос пришёл изнутри, но я ощущал в нём лёгкую ухмылку. Он не звучал в ушах, он вклинивался в мысли. Как собеседник, которого никто не звал, но он оказался сидящим на твоей кухне с твоей любимой кружкой. Вспомнились истории о людях с раздвоением личности. Никогда не думал, что и со мной такое произойдёт. Хотя, учитывая события последних дней, это уже мало удивляет.— Ты всегда будешь вот так влезать? — спросил я вслух.— О, не переживай. Я слишком стар, а потому ленив. Пока ты не лезешь туда, где пахнет Навью — я дремлю. Но если опять начнёшь нюхать трещины в воздухе, тогда, может быть, поговорим. Я рассмеялся. Нервно. Но мне стало немного легче. Как будто цинизм духа — это лучше, чем тишина после него.
— Ну раз уж мы начали общаться, а мне привили уважение к старшим, то я буду звать тебя Шелест. Надо же как-то обозначить обращение к тебе. Он хихикнул в моей голове. Я расценил это как знак согласия.
Машина выехала на шоссе. До рассвета было ещё очень далеко. До дома — минут тридцать. Мелькнула мысль: если ты сходил туда, куда не нужно — вернись через обычную дверь. Я вынул из бардачка запасной телефон, включил его. Запустил приложение такси. Буквально через пять секунд — заказ. Где-то рядом. Одинокий клиент на выезде из парка. Комментарий к заказу был странный:«Ждите на перекрёстке».Я вздохнул. — Ну ладно. Поехали, — сказал я. — О, будет весело. Эти, кто бродят в ночи — всегда самые интересные. Надеюсь, он не будет одним из тех, кто считает свои пальцы. Мне от них чесаться хочется. — прокомментировал Шелест.
Я включил фары и вырулил в сторону указанного адреса. Лесополоса отступала и навстречу мне из темноты вырастал очередной кусок города. Вскоре подъехал к краю пустынного сквера. Рядом — асфальтовая дорожка, над которой висел разбитый фонарь. Света не было. Ночь была вязкой, как чифирь старого сидельца Виктора Ивановича. Откуда-то пахнуло водорослями. Хотя рядом не было ни речки, ни канавы. Фары выхватили силуэт: мужчина в длинной куртке, с капюшоном. Стоял, почти не двигаясь. Потом медленно подошёл и сел на заднее сиденье.
— Доброй ночи, — сказал он, внимательно глядя на меня.— Доброй, — ответил я. — Алексей?— Да. Он забрался в салон и пристегнулся. Я включил поворотник, сверился с навигатором. Конечный адрес — Мутино. Не близко.
— Едем в Мутино, к храму? — Угу. — Вряд ли он работает в такое время. — На всякий случай заметил я.я Ночной пассажир пристально посмотрел на меня и промолчал. В тишине проехали несколько кварталов. Он не смотрел в окно — только вперёд, сквозь лобовое стекло. Будто пытался рассмотреть то, чего там нет, ну или не видел я. А может и наоборот — уже видел то, что будет.
— Он внутри тебя, — вдруг сказал пассажир.Я чуть не врезался в одинокий ночной автобус. — Что? Вы сейчас про гамбургер, который я съел на ужин? Но, кажется, моя шутка не прошла.
— Он внутри тебя. Он проснулся, да? Ты звал кого-то и он пришёл. Я чую таких как он.
Я посмотрел в зеркало. Алексей улыбался. Улыбка была тихая и спокойная. Не сумасшедшая. И что ещё хуже — слишком уверенная.
— С чего вы это всё взяли?
— Ко мне тоже кое-кто пришёл. Давно. Только не остался со мной. Но сожрал память. Я теперь с дырой. Вроде всё есть: документы, квартира, имя. А воспоминания — как соскоблили.
— …интересный он, — шепнул у меня в голове Шелест. — У него внутри что-то выжжено. Место, куда не пойдут даже мои друзья.
— Как ты его прогнал? — спросил я.
Алексей пожал плечами.
— Я дал обет молчания на год. Было тяжело. Наверное, ему стало скучно и он ушёл. Теперь иногда возвращается. Говорит чужими голосами. Иногда твоим. Иногда голосом моего брата. Иногда голосом кого-то, кого я не знаю, но он меня помнит. Я не знал, что ответить. У меня появилось странное ощущение, что мы ехали внутри стеклянного аквариума.
— Спроси его, — прошептал дух внутри меня. — Спроси, что он видел. Я чую трещину. Это похоже на липкий и сладкий след банника, что оставляет свои едкие пятна на снах.
Я сглотнул.
— Ты… видел что-то? То, что не мог никому рассказать?
Алексей медленно посмотрел на меня в зеркало заднего вида. И его глаза в этот момент были совершенно пустыми. Как зеркало на земле, в котором отражается только небо.
— Я видел, как кто-то в реке отразился, а в воду никто не входил. Я видел, как тень вылезает из воды, а человек ещё стоит на берегу. Я видел, как имена отстают от тел.
— Ну и тип, — пробормотал дух. — Забрать бы его к себе.
— Ты хочешь, чтобы я что-то сделал? — спросил я.
Алексей улыбнулся. Почти по-доброму.
— Нет. Я просто хотел, чтобы ты знал. Ты не один. Но теперь... — он посмотрел в окно, — теперь тебе лучше не оставлять зеркало напротив кровати. Просто на всякий случай. Останови здесь.
Он вышел, не попрощавшись. Через несколько секунд исчез в арке между домами. И когда я посмотрел в зеркало заднего вида — его уже не было. Машина стояла посреди улицы. Внутри было тихо.