— Ну да, — выдохнул я. — А дед... дед был круче большинства живых. Даже сейчас, когда его больше нет. А я понятия не имею, кто был на похоронах. Как всё прошло.
— Всё прошло нормально, — тихо сказала она. — Я... я постаралась, проконтролировала, чтобы всё было нормально организовано. Приехала туда. Там было несколько его знакомых. Соседи. Один старик даже приехал из другого района, сказал, что Исмагил когда-то спас его, правда не знаю от чего, не стала лезть в подробности. И если тебе вдруг интересно — Романа там не было.
Я внимательно смотрел на Настю. Она говорила просто, без пафоса. Казалось, что для неё это было само собой разумеющимся — взять и поехать, заняться похоронами чужого ей человека, позаботиться обо всём. А Роман... что ж, я не удивлён.
— Хочешь съездить к деду на могилу? — спросила она после паузы. — Можем вместе. Или я тебя отвезу.
— Я потом, — покачал я головой. — Сам. Просто… не сейчас. Пока не готов.
Настя кивнула, ничего не сказав. И это было самое правильное.
Мы помолчали. Потом она спросила что-то незначительное про машину, я — про её смену в грумерской, и разговор плавно перетёк в мелочи. Собаки, клиенты, дурные запахи, машинки, которые вечно ломаются. Она оживилась, рассказывала о кобеле по кличке Малыш, который обожает купаться, но ненавидит полотенца и фен. Я смеялся.
Слушая нежный девичий голос, я смутно осознавал, что влюбляюсь. Примерно как в последний кусок пиццы в студенчестве — жадно, глупо и с лёгким страхом, что кто-то другой его утащит. Постепенно, не торопясь. Влюбляюсь. И это не яркая вспышка и стрела Купидона прямо в сердце, а просыпающееся чувство, которое давно уже поселилось где-то внутри, просто я его не замечал. Или не хотел замечать.
Как я мог не видеть её раньше? Ведь она была рядом почти всегда. Пара слов — при встрече. Иногда кофе. Иногда короткая встреча взглядов. А теперь я смотрю — и вижу. Как она держит чашку. Как прищуривается, когда улыбается. Как не говорит ничего лишнего, но делает. Делает то, что важно.
Не кричит. Не требует. Просто остаётся рядом.
Настя заметила, что я замолчал, и приподняла бровь:
— Что? Я что-то ляпнула? Или ты задумал сделать предложение прямо в кафе?
— Нет, — ответил я. — Всё так.
Я поймал её взгляд. Он был тёплый. Мягкий. Без подвоха. Хотел дотронуться до её руки, но сдержался. Не стоит торопиться. Пусть всё идёт своим чередом.
Вдруг краем глаза увидел, как по её запястью, ползёт извивающаяся тень — тонкая, вытянутая, змееподобная. Она скользнула по коже и пропала под локтем. Я моргнул. Тень исчезла. Показалось?
Обернулся. За окном ничего особенного — обычные прохожие, велосипедист, светофор, деревья в дымке. Свет падал ровно. Ни один угол не мог так искривить тень. Я снова посмотрел на Настю. Та спокойно пила кофе, ничего не заметив.
— Так что ты говоришь, там у тебя на работе? — спросил я машинально. — Кстати, — кивнула она. — Я хотела бы тебя познакомить с Дашей. Потом. Она очень забавная. Немного с чуднинкой, но добрая. Мы с ней животными занимаемся уже третий год. Без неё я бы, наверное, не справилась со всем этим…
Тень. Я снова краем глаза уловил движение. Будто под столом что-то шевельнулось. Но когда склонился чуть ближе — ничего. Только пол. И женские ноги в ботинках. Настя посмотрела на меня внимательно.
— Ты в порядке?
— Да, — выдавил я. — Немного задумался.
Она не стала настаивать, а просто мягко улыбнулась:
— Ты скажи, если тебе надо побыть одному. Или если… если станет плохо. Я рядом, правда.
Я кивнул. Мы уже допивали второй кофе, тот самый, который заказывают не потому что хочется ещё , а потому что не хочется прощаться. Настя слегка наклонилась, уткнулась подбородком в ладонь и, покрутив в руке ложкой, спросила:
— Слушай, а ты не думал сменить свою «Калину»? Ну, без обид, но она ведь старая. Скрипит вся. И выглядит так, будто прошла курс выживания на свалке.
Я усмехнулся.
— Да, я иногда думаю об этом. И вроде бы мы прошли с ней много всякого, но в тоже время, моя она, родная. Хотя иногда мне кажется, что она ездит на одном упрямстве. Но пока держится. Даже после того, как менты её вверх дном перевернули.
— Я помню, ты говорил.
— Ага. Там внутри всё, как после монгольского нашествия. Честно говоря, я бы поменял. Думал как-то над вариантами. Хотелось бы что-то с коробкой-автоматом, чтобы не чувствовать себя трактористом в пробке.
Настя посмотрела с интересом:
— И что мешает?
Я чуть помедлил. Потом всё же сказал:
— Жена.
— А… — она опустила глаза. — Ты же говорил, что у вас всё напряжённо?
— Мы не общались больше месяца. А потом… — я провёл рукой по затылку, — она написала, что подаёт на развод. Назначила встречу в районном суде. Я приехал, а она не пришла.
Настя молчала. Смотрела в чашку, но слушала внимательно.
— Я ждал. Потом писал ей, звонил. Не ответила. Позвонил её родителям — они не в теме. Сказали, что редко с ней общаются.
— И что ты думаешь по этому поводу? Пропала?
— Я думаю, что это какая-то очередная мутная история вокруг меня. Но пока не будет понятно, где она и что с ней — я не могу ни машину сменить, ни жизнь.
— Понимаю, — сказала Настя. — И всё же…
— Что?
Она посмотрела на меня в упор тёплым взглядом:
— Всё же я надеюсь, что ты её сменишь. Машину. Когда будешь сам готов. На что-то посвежее. И, может быть на что-то, что будет связано уже с другим периодом твоей жизни.
Я кивнул.
— Когда станет понятно, куда всё идёт — однозначно. Тебя с собой возьму в салон. Составишь мне компанию? Чтобы цвет помогла выбрать. Только не красный, ладно?
Она рассмеялась.
— Ладно, хорошо с тобой Стас, но мне пора, — сказала она, вставая из-за стола. — У нас там к обеду шпиц записан. Предупредили, что агрессивный, как сам сатана. Ты на маршрут?
— Да. — улыбнулся я. — Надо покататься немного. А то скоро совсем город забуду.
Она рассмеялась, подошла ко мне и быстро поцеловала в щёку.
Мы вышли из кафе и не спеша подошли к моей машине.
— Созвонимся? — спросила она.
— Давай вечером, — ответил я. — Пока не знаю, как день пойдёт.
— Будь осторожен на поворотах, — сказала она, отступая на шаг. — Тебя всё время куда-то заносит.
Я проводил её взглядом, пока она не свернула за угол. Потом вздохнул, обернулся, сел в машину. Включил телефон. Экран мигнул. Запустил приложение — зелёный логотип загорелся привычным светом.
«В сети.» Спустя три секунды — маякнул сигнал. «Подача: улица Бажова, три. Клиент: Алексей. Комментарий: «Я буду стоять у мусорного контейнера. В синей куртке. Не подъезжайте — я сам подойду.» Я приподнял брови. Уточнение было необычным.
— Ну что, — пробормотал я, — поехали. Смена начинается.
Подъехал к указанному адресу, посмотрел на табличку на доме —все чётко: Бажова, три. Панельный дом с облупленным фасадом, зелёные мусорные баки у торца, как памятники унынию. Остановился метрах в двадцати от контейнеров, заглушил двигатель. Никого. Через минуту из-за угла вышел мужчина. Высокий, в синей куртке, капюшон надвинут, руки в карманах. Шёл медленно, походкой уверенного в себе человека. Сел на заднее сиденье, даже не взглянув в мою сторону.
— Алексей? — уточнил я, повернувшись.
— Да, — отозвался он. Голос глухой, будто простуженный. — Едем.
Я уточнил в приложении: конечный адрес — тупик у старого депо. Странное место. Почти промзона.
— Едем, — пожал я плечами и тронулся.
Минуту ехали молча. Потом он заговорил, сам:
— Вы же таксист… всякого наверняка наслушались в дороге, да?
— Да, бывало.
— Я просто не знаю, с кем ещё об этом говорить. Если психуешь, тебя отправляют к психологу, даже не выслушав. А иногда, может, надо, чтобы просто… ну, немного внимания уделили, что ли, участия там. Пусть даже и незнакомый человек.
Я молчал. Он продолжал.
— У меня брат пропал. Младший. Саша. Год назад. Был тихий, странный. Мог неделю не выходить из дома, потом появлялся с исписанным блокнотом. Там схемы какие-то, знаки, чертежи. Я его спрашивал: «Что за шифровки, брат?» А он — «Я просто фиксирую входы».
— Входы?
— Да. Говорил, что в городе есть точки, через которые люди уходят навсегда. Но не просто пропадают. А как будто вымываются. Как пятно, которое счищается не с поверхности, а из памяти. Он говорил: «Пропавший — это не человек. Это категория. Их становится больше».
Я невольно сбавил скорость.
— Он болен был?
— Не знаю. Никогда не ставили диагнозов. Работал на удалёнке, почти не общался с людьми. А потом — исчез. Оставил дверь открытой. Компьютер включён. Я когда приехал, на столе чай стоял ещё тёплый.
— Полиция что говорит?
— Ничего. Нет следов взлома. Камеры у подъезда сняли, как он выходил. Один. Но дальше следов нет. Никто его не видел. Нигде. И главное — я… я начал забывать, как он выглядел. Понимаете? Мой родной брат. На его фото смотрю, и не могу вспомнить голос. Смеялся ли он? Ел ли солёное? Фото есть, а образа нет. Понимаете?
— Жутковато.
— А потом я нашёл блокнот. В шкафу, за книгами. Он там, видимо, его хранил. Последняя запись была странной. Это даже не текст был, а рисунок. Если точнее, карта. Несколько точек в городе обведены. И одна подписана: «он ушёл тут». Это как раз контейнер, где вы меня забрали.
Я почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
— И вы…
— Я прихожу туда почти каждый день. Стою. Смотрю. Иногда кажется — что-то движется. Как будто мусорная крышка… дышит. Или асфальт вибрирует. Один раз видел собаку. Она лаяла на точку между стеной и баком. Потом завыла и убежала. А пару дней назад — парень исчез. Камеры запечатлели, как он шёл туда. А потом — пусто. Пропал.
— Может, это совпадение?
Он посмотрел в зеркало. В мои глаза. И я понял — он в это верит.
— Вы ведь слышали про места, где граница тоньше? Где что-то… проникает. Сначала вода. Потом тень. А потом — пустота.