– Цанилест! Цанилест! – закричал Гаунаб и захлопал в ладоши.
– Ну вот, вы всё вспомнили! Теперь мне нужно ваше согласие, так как я не имею права сам принимать решения. – Фрифтар вынул маленький свиток. – Можно подать сигнал врахок-тревоги?
Гаунаб съёжился.
– Киховра? Тоэ нотельзабяо?
– Боюсь, ваше величество, да. Вы видели, как сражаются вольпертингеры. Мы должны использовать все наши возможности. Я думаю, одного врахока будет достаточно.
– Ну, нолад! Лиес тоэ нотельзабяо. Вайдапо налсиг хоквра-гивотре!
– Премного благодарен, ваше величество! – Фрифтар нагнулся и вынул из-под трона маленькую свинцовую клетку. Он открыл дверцу, вынул трепыхающуюся летучую мышь и прикрепил к её лапке свиток. Чёрный зверёк расправил свои кожаные крылья и Фрифтар отпустил его. Летучая мышь поднялась в воздух и полетела, бешено размахивая крыльями.
– Тиле! – крикнул ей вслед Гаунаб. – Тиле к камховра!
Королевский советник взял Гаунаба за руку.
– Позволите, ваше величество? – спросил он.
Они отвернулись от шумной арены и, держась за руки, спустились вниз по потайной лестнице. Каменная плита вернулась на место, и трон сдвинулся в прежнее положение. Фрифтар и Гаунаб исчезли, а солдаты, закрывавшие их всё это время, бросились к арене.
Идея Укобаха
Укобах прятался в тоннелях под театром. Он считал, что в последнее время он проявил достаточно героизма, но к сражению на арене всё ещё не был готов. В отличие от Рибезела, он никогда не учился пользоваться оружием.
Укобах размышлял. Его наибольшей ценностью были знания архитектуры театра. Как же он может использовать эти знания в пользу повстанцев?
Ой!
У него появилась идея, такая пугающая, что он её сразу же попытался забыть, спрятать обратно в мозгу, как чёртика, неожиданно выскакивающего из табакерки. Это же безумие! Идея под стать безумию Гаунаба! Нет-нет, быстро забыть!
Или? Это сумасшествие, но это создаст мощное впечатление. Нет! Слишком опасно! Вероятно, Укобах погибнет первым.
Но тут он подумал о Рибезеле. Он не сомневался ни секунды, когда получил опасное задание – защищать вольпертингеров. А Укобах сидит тут в темноте и скрывается от ответственности.
Он ещё раз обдумал свою идею: да, она совершенно сумасбродная, рискованная и непредсказуемая. Укобах глубоко вздохнул и пошёл вниз в подвал к опасным хищникам.
Белое пламя
Когда Рольф перепрыгнул через ограду королевской ложи, то короля он там не нашёл. Сумасшедший монарх и его советник исчезли. Вместо этого он увидел перед собой группу солдат, две дюжины лучших солдат Гела, горящих желанием вступить в сражение.
В последние дни Рольф тысячу раз мысленно проигрывал эту сцену: он взбирается в ложу, берёт короля в заложники и требует освобождения Ралы.
Но только сейчас до Рольфа дошло, что Ралы, которую нужно освободить, больше нет. И короля, которому можно было бы отомстить, тоже нет. Только две дюжины солдат в чёрной форме, вытаскивающих оружие и подходящих к нему. Перед Рольфом возникла стена белого огня. Вся ложа вдруг оказалась охвачена светлым пламенем, но что было странным – огонь не был горячим, он был холодным, он не обжигал Рольфа, он наполнял его ледяным холодом.
Все, кто мог видеть это с рядов зрителей, сразу же отворачивались, те, кто не мог отвернутся, стали свидетелями жестокой резни. Рольф был тут и там, быстрее, яростнее, безжалостнее, чем любой из его врагов. У него было достаточно оружия и он использовал его полностью, и даже свои зубы. Там, где он появлялся, раздавался грохот, летели щепки, что-то разрубалось на две части и раздавался ужасный вопль. Рольф двигался в белом пламени и на этот раз оно было особенно светлым и длительным.
Когда Урс взобрался на балкон, королевской охраны больше не было. Всё, что он мог сделать, это крепко схватить Рольфа.
– Ты можешь остановиться, – сказал он. – Они все мертвы.
Триумф Гринцольда
Румо сражался на арене плечом к плечу с Ушаном де Люккой.
– Вжик, вжик, вжик, – кричал каждый раз учитель фехтования, размахивая клинком между солдатами, которые падали при этом как подкошенные.
– Знаешь, Румо, что мне здесь внизу больше всего нравится? – крикнул он.
– Нет! – ответил Румо.
– То, что здесь нет никакой погоды!
Румо не ответил. Он был слишком занят, чтобы разговаривать о погоде.
– Сражение, – не переставал стонать Гринцольд. – Наконец-то сражение!
– Осторожно! Сзади! – крикнул Львиный зев и Румо успел увернуться от удара топором.
– Гневный жнец! – приказал Гринцольд и Румо нанёс солдату с топором указанный удар.
– Я бы хотел перед тобой извиниться, – крикнул Ушан.
– А? За что?
– Я тебя недооценил, парень!
– Осторожно! – крикнул Львиный зев. – Слева. Удар мечом. Пригнись!
Румо пригнулся и клинок пролетел над ним.
– Ответный удар! – командовал Гринцольд. – Двойной удар!
Румо нанёс удар сверху вниз, держа оружие обеими руками, и разрубил шлем солдата.
– Они отступают! – заметил Львиный зев.
– Уже? – Гринцольд был разочарован.
Охранники театра на самом деле отступали. Они поняли, что их количественное преимущество не производило должного впечатления на вольпертингеров – арена была усеяна телами мёртвых солдат, но почти все вольпертингеры продолжали сражаться. Охранники отступали в подвалы театра.
Румо посмотрел на ряды зрителей.
Публика находилась в панике, раздавались пронзительные крики, толпа затыкала выхода, зрители падали и топтались друг по другу. Вольпертингеры, как взбесившийся рой пчёл, двигались между ними, вездесущие и опасные. Они разошлись по рядам, нападали на солдат и одним своим присутствиям приводили зрителей в панический ужас. Больше всех паниковали гелцы. Они толкались, пихались и затаптывали своих сородичей до смерти. Так близко сражение к ним ещё никогда не приближалось и теперь они в первый раз поняли, что значит опасаться за собственную жизнь.
Вольпертингеры двигались так быстро среди зрителей, что медные парни не знали куда стрелять. Время от времени они выстреливали в толпу, но при этом стрелы попадали в основном в их союзников, а не во врагов.
Румо вытер меч о плащ мёртвого солдата. Это ещё не было победой, это было лишь началом сражения. Театр красивых смертей шатался, но Румо решил, что будет сотрясать Гел, пока он не развалится на куски. Он будет делать это во имя Ралы.
В сердце
Смайк перестал мурлыкать. Электрическое жужжание прекратилось и лодка остановилась.
– Мы на месте?
– Нет, – сказала несуществующая крошка номер один.
– Но мы уже в сердце, – сказала несуществующая крошка номер два.
– В мёртвом сердце, – сказала несуществующая крошка номер три.
– Почему мы остановились?
– Нам кажется, мы что-то услышали.
– Здесь, внутри? Но тут же всё мёртвое.
– Да, вероятно мы ошиблись.
– Я думал, что вы никогда не ошибаетесь.
– Да, и это нас тревожит. Если нам кажется, что мы что-то слышали, значит, мы это на самом деле слышали.
– Но сейчас мы ничего не слышим.
– Хорошо. Значит, мы можем ехать дальше, – сказал Смайк.
– Ещё минуточку, – сказала несуществующая крошка номер один.
– Мы должны сообщить тебе важную вещь, – сказала несуществующая крошка номер два.
– Вопрос жизни и смерти.
– Я знаю, – сказал Смайк. – Речь идёт о жизни Ралы.
– Не только.
– Что вы имеете в виду?
– Сейчас речь идёт и о твоей жизни.
– Почему? Что-то не так?
– Мы заметили, что нашим приводным роторам всё сложнее крутиться.
– Кровь сворачивается.
– Чем больше она сворачивается, тем сложнее передвигаться.
– И что это значит?
– Это значит, что мы ещё сможем добраться до цели. А если операция пройдёт успешно, то и назад, так как плазма снова станет жидкой. Но если операция не удастся и кровь полностью свернётся, то мы не сможем даже сдвинуться с места. Тогда эта лодка станет твоим гробом, заключённым в мёртвой крови.
Смайк икнул.
– Но сейчас мы ещё можем вернуться.
– Это мы хотели тебе сказать.
– Ты должен принять решение. Мы ещё можем повернуть.
Смайк задумался.
– Каковы шансы, что операция пройдёт успешно?
– Как всегда в рискованном деле: пятьдесят на пятьдесят.
– Вы имеете в виду, что это – игра?
– Можно и так сказать.
– Тогда сыграем!
– Как пожелаешь, Смайк. Не можешь ли опять начать мурлыкать?
Девиз
Визг публики, грохот оружия и крики боли, раздающиеся из Театра красивых смертей, говорили Рибезелу и вольпертингерам, что попытка освободить пленников удалась. Они забрали себе оружие пленных солдат и теперь неуверенно топтались на месте.
– Они сражаются, – сказал Рибезел. – Слышите шум?
– И наверняка лучше, чем ты, – сказал Йодлер-с-гор. – Мы же вольпертингеры. Я слышу, какими мечами они пользуются. Мы старые, но не глухие.
– Что нам делать? – спросил Рибезел.
– Мы пойдём туда и присоединимся к ним, – сказал бургомистр.
– Но Румо сказал, что мы должны ждать.
– Это он сказал, когда у нас ещё не было оружия. Но сейчас ситуация изменилась.
Йодлер-с-гор повернулся к вольпертингерам.
– Что скажете, приятели? Мы слишком стары для сражения?
– Конечно, – сказала Ога Железногородская и подняла вверх дубинку. – Пойдём в бой, пока мы не умерли от старческой слабости.
– А что ты думаешь? – спросил бургомистр гомункела.
Рибезел поднял своё копьё.
– Мы уже давно умерли, – сказал он. – Просто нас ещё не похоронили.
– Отличный девиз! – сказал бургомистр. – Сам придумал?
– Нет, – ответил Рибезел. – Мой друг.
Чудовища
"Я уже давно умер!" – думал Укобах. – "Просто меня ещё не похоронили".