умо, Урс, Рольф, Тсако, Биала и Олек со всех сторон окружили генерала Тиктака, остановившись на почтительном расстоянии. Все они наспех прикончили своих противников-солдат, увидев, что генерал сотворил с Ушаном Делуккой. Безжизненное тело учителя фехтования лежало у ног медного болвана.
— А, — ухмыльнулся генерал Тиктак. — Меня [тик] окружили. Я в ловушке. Это [так] ваш друг?
Он наступил на тело Ушана, так что затрещали кости.
— Кто [тик] следующий? — крикнул он.
— Ты генерал Тиктак? — спросил Румо.
— Ну, я.
— Это ты убил Ралу?
Генерал Тиктак невольно схватился за грудь и съежился. Но только на миг, затем снова расправил плечи.
— Кто [тик] это спрашивает? — гневно проревел он.
Румо не отвечал. Теперь ему известно: перед ним Тиктак, до смерти запытавший Ралу.
Генерал Тиктак смерил взглядом противников. Румо, Рольф, Урс, Тсако, Биала и Олек стали медленно окружать генерала.
Многие вольпертингеры, покончив с соперниками, присоединились к ним. Почти все стражники были убиты или сбежали.
— А, — снова заговорил Тиктак. — Хотите [так] танцевать?
Он сбросил плащ, представ перед вольпертингерами во всем величии. Генерал целиком состоял из металла: из меди, стали, серебра и железа. Корпус его представлял собой гигантские доспехи, собранные из разнообразных материалов и напичканные всевозможными механизмами. Целая армия в одном корпусе.
— Прежде чем все вы умрете, — строго отчеканил Тиктак, — вам [тик] следует кое-что знать. Поселившись в Беле, я переменился. Я [так] вырос. Многому научился. Я [тик] любил и страдал. Стал другим. Вы думаете, [так] я большой. Но я еще больше. Вы и не представляете, насколько. Хотите [тик] увидеть своими глазами?
Не дожидаясь ответа, генерал Тиктак склонил голову набок, вставил указательный палец в отверстие в шее и повернул, как ключ. Послышалась мелодия, похожая на бой вышедших из строя часов. Под эту музыку голова генерала несколько раз повернулась вокруг своей оси, шея вытянулась. Внутри раздавались щелчки и тиканье, элементы доспехов раскладывались и раздвигались, открывая внутренности, где вращались шестерни, натягивалась проволока, потрескивали алхимические батареи, поршни ходили вверх-вниз — в общем, все двигалось. На спине распахнулись две серебряные дверцы, и из отверстия, как телескоп, стали выдвигаться металлические конечности. На глазах у изумленных вольпертингеров генерал Тиктак не только отрастил новые руки и ноги, но и удвоился в размерах. Оружие, прежде скрытое в корпусе генерала, — арбалеты, кинжалы, стрелы, — выдвинулось наружу в полной боевой готовности. Перед мятежниками предстала напичканная оружием четырехрукая крепость на четырех ногах — обновленный генерал Тиктак, еще больше, опаснее, смертоноснее и неприступнее, чем прежде.
— Постоянно расти! — заревел генерал Тиктак с высоты. — Вот ключ к власти! И [так] это только начало. Я буду расти, пока достанет металла. Буду [тик] расти, пока весь металл не превратится в генерала Тиктака!
Вольпертингеры окаменели. Гигантская машина завораживала.
— Хотите танцевать? — прогремел генерал. — Ну так [тик] танцуйте!
Вольпертингеры приготовились к бою. Никто не знал, на кого обрушится первый удар. Что, если на всех сразу?
И вдруг пол театра задрожал — несильно, но ощутимо. Вольпертингеры замерли.
— В чем дело? — спросил кто-то.
Даже Тиктак насторожился. Еще один подземный толчок. Доспехи генерала задребезжали.
Вольпертингеры беспокойно переглядывались. Что это за толчки? Битва на ярусе медных болванов продолжалась, но дело явно в другом.
— Землетрясение? — предположил Биала.
Но толчки слишком уж равномерны для землетрясения, следуют друг за другом с промежутком в несколько секунд и все нарастают. И тут по театру пронесся ветер, пахнувший тухлой рыбой.
— Это еще что? — фыркнул Урс.
— Фраук, — крикнул Румо в ответ. — Один из самых больших.
Суматоха на трибунах усилилась. Зрители еще отчаяннее пытались выбраться из театра. Только йети и медные болваны, казалось, не обращали на толчки никакого внимания, продолжая ожесточенно молотить друг друга.
Театр озарился тусклым голубоватым светом, светящаяся слизь дождем полилась на арену. Казалось, театр накрыло огромное летающее чудовище, светящийся диск, внутри которого что-то пульсирует. Только теперь все разглядели, что туловище опирается на двенадцать лап, расставленных вокруг театра. Гигантский фраук накрыл собой Театр красивой смерти.
Зрители на трибунах отчаянно визжали. Из чрева чудовища доносился пронзительный свист и непрерывное бульканье.
Генерал Тиктак покачивался из стороны в сторону. В один миг он превратился из великана в муравья. Какой идиот поднял по тревоге фраука? Ведь он, генерал, был хозяином положения!
— Что это за штука? — спросил Рольф.
— Это фраук, — сказал Укобах, рискнувший выйти из укрытия.
— Фраук? Тоже машина?
— Нет, этот живой.
— На чьей он стороне? — поинтересовался Биала.
— Точно не на нашей, — отвечал Укобах.
— А он может еще вырасти?
— Он может сожрать нас. Что угодно может сожрать.
— Как? — полюбопытствовал Урс. — Пасти я не вижу.
— Она есть, уж поверь, — отозвался Укобах.
Длинные толстые щупальца поползли через барьеры вдоль трибун, разбрасывая в стороны и давя зрителей, на беду очутившихся на дороге. Нескольким вольпертингерам пришлось проявить изрядное проворство, чтобы увернуться. Фраук осматривался, не разбирая своих и чужих.
— Уверен, что он не на нашей стороне? — переспросил Биала. — Пока что он только помог.
— Им не так-то легко управлять, сидя верхом, — пояснил Укобах. — Наездникам туго приходится. Такой крупный экземпляр еще никогда не пригоняли в город.
Тем временем через стену театра перевесился гигантский хобот фраука. Будто огромная змея, пополз он по пустым трибунам в поисках жертв, зрители визжали, спотыкались и падали. Отверстие в хоботе с хлюпаньем открылось, чудовище жадно втянуло воздух и немедленно учуяло тех, кто в панике пытался пробиться к выходу. Вытянув хобот, фраук стал засасывать всех подряд, без разбора. Как же кричали те несчастные, кого несло по прозрачному хоботу прямо в пульсирующий желудок этой твари!
Но Румо не особенно испугался фраука. Он знал, на что способно это существо, его больше занимал генерал Тиктак, как и все прочие, завороженно наблюдавший за гигантским чудищем. Сжимая меч, он судорожно размышлял, как бы воспользоваться минутой всеобщего замешательства.
— У тебя есть план? — спросил Львиный Зев.
— Я вспомнил одну старую историю, — отвечал Румо.
— Что еще за историю? — буркнул Гринцольд.
— Историю битвы в Нурнийском лесу, — пояснил Румо. — В ней говорится о том, как появился на свет генерал Тиктак.
— Ты знаешь, как он появился на свет? — удивился Львиный Зев.
— Это легенда. Мне вспомнился эпизод, как алхимик, создавший генерала Тиктака, вложил в него кусочек цаомина, мыслящего вещества. Оно-то и вдохнуло жизнь в медного болвана. Если легенда не врет, у машины есть что-то вроде мозга. Или сердца.
— А если где-то есть сердце или мозг, можно их и вырвать, — подхватил Гринцольд.
Румо кивнул.
— Я проберусь внутрь генерала Тиктака, — заявил он.
Смейка душил кашель. Он снова сидел в подкровной лодке, пот градом катился по жирному туловищу.
— Все уго, Смейк?
— Да, Смейк, все уго?
— Да скажи же что-нибудь!
Смейк не мог бы сказать ничего вразумительного, даже если бы очень захотел.
— Невероятно, Смейк, — продолжала исчезнувшая кроха номер один.
— Как ты это сделал? — поинтересовалась исчезнувшая кроха номер два.
— Да, Смейк, как ты это сделал?
Смейк несколько раз глубоко вздохнул. Не так-то просто снова начать дышать легкими. Жабры продолжали неистово раздуваться.
— У него был позвоночник, — отвечал Смейк.
— Позвоночник? — переспросила исчезнувшая кроха номер один.
— Позвоночник? — переспросила исчезнувшая кроха номер два.
— Позвоночник у вируса? — переспросила исчезнувшая кроха номер три.
— Да! — отрезал Смейк. — У вируса был позвоночник! А позвоночник можно сломать.
Исчезнувшие крохи умолкли.
— Ладно, — через некоторое время продолжал Смейк, — можем мы, наконец, начать эту треклятую операцию?
— Конечно, Смейк.
— Мы готовы, если ты готов.
— Лодка в нужном положении.
— Что дальше? — спросил Смейк.
— Видишь контакты, Смейк? Видишь? Мы настроили смотровую мембрану на максимальное увеличение.
— Да, вижу, — ответил Смейк. На мышечной ткани сердца должно быть шесть необычных наростов и углублений. Но наросты и углубления здесь повсюду — Смейк не мог бы сказать, что особенного именно в этих шести.
— Вот амалориканский адапс, — сказала исчезнувшая кроха номер один. — Отвечает за ауратическую циркуляцию электричества в сердце.
— Это галлюцигеновый симпатикант, — подхватила исчезнувшая кроха номер два. — Пограничный ствол автономной нервной системы, проводит симпатетические вибрации галлюцигенового ключа.
— А это опабинийская мембрана, — продолжала исчезнувшая кроха номер три. — Через нее осуществляется стимуляция опабинийскими щипцами.
— Вот иохойский холмик, — снова заговорила исчезнувшая кроха номер один. — Пассивно-активно реагируя на раздражение иохойским жгутиком, помогает выровнять сердечный ритм.
— Это айсгеаийский эпиксель! — сообщила исчезнувшая кроха номер два. — Эпицентрический микроцентр аорты, служит для коронарного выравнивания симпатетических вибраций.
— А это одонтагрифское жерло! — подытожила исчезнувшая кроха номер три. — Пока точно не выяснено, как именно на него влияет одонтагрифский аспиратор, но влияние, безусловно, положительное.