— Позвольте поинтересоваться, в какую игру вы играете?
— «Румо», — буркнул Цордас.
Румо навострил уши.
— Ах, «Румо», — рассмеялся Смейк. — Моя любимая игра.
Румо так и подмывало вставить пару слов, но он помнил о правилах. Лишь зарычал тихонько.
— Угомони-ка свою дворнягу, — недовольно проворчал Цорилла.
— Пес вас не тронет!
— Ну да, все собачники так говорят, — отрезал Цорилла, а Цордас злобно захохотал.
— Послушайте! — воскликнул Смейк. — У меня ничего дурного на уме нет. Признаться, у меня нет вообще ничего, сами видите: ни одежды, ни поклажи. Само собой, нет и денег.
Кровомясы разочарованно хмыкнули.
— И все же я бы с радостью с вами сыграл. У меня предложение: видите этого великолепного вольпертингера? Это экземпляр дикой породы, и вы, конечно, знаете, что лучшего сторожевого пса не сыскать. Особенно их ценят местные крестьяне. За вольпертингера дадут не меньше тысячи пир.
Кровомясы скорчили недоверчивые гримасы. Они ничего не смыслили в торговле вольпертингерами. Но про зверей этих слыхали. Теперь им бросились в глаза рожки на голове Румо.
— Так это… вольпертингер?
— Тысяча пир. Это за простого. Но этот вольпертингер — особенный. Вам, разумеется, известно, что звери эти — ужасно своенравны, почти не поддаются дрессировке. Но мой — очень послушный. Глядите-ка! — Смейк взглянул на Румо.
— Сидеть! А ну сидеть!
Румо стоял как вкопанный, обиженно прижав уши. Кровомясы расхохотались.
— Сидеть! — взревел Смейк, пронзительно уставившись на Румо. Уловив пристальный взгляд Смейка, Румо, недовольно рыча, сел на задние лапы.
— Видите! Совсем ручной. Редчайший экземпляр! — торжествовал Смейк. — Никакого своенравия. Послушный инструмент в руках хозяина. Но помните: в плохих руках вольпертингер может стать опасным живым оружием! Пообещайте, что вольпертингер будет служить вам только в мирных целях!
Кровомясы с интересом перегнулись через стол.
— А какой мне прок с того, что псина слушается тебя? — спросил Цордас. — Если выиграю, станет она меня слушаться? — проявил он невероятную для кровомяса сообразительность.
— Этот пес… эээ… слушается того, кому я передам власть над ним, — ответил Смейк, махнув лапкой в сторону Цордаса. — Вот, теперь он в твоей власти. Скомандуй что-нибудь.
— Я?
— Да. Смелей! Что угодно.
Цордас задумался. Наконец, ухмыльнувшись, повернулся к Румо:
— А ну-ка поваляйся в грязи!
Румо ушам своим не верил. Он наклонил голову и зажмурился.
— Как бы не так: слушается! Да он даже не понимает, что я ему говорю.
Цордас и Цорилла расхохотались. Смейк взглянул на Румо. На сей раз во взгляде читался не приказ, а мольба. Румо догадался: это такой прием, придется переступить через себя. Хуже того: надо быть готовым к унижению. Это потруднее, чем одолеть десятерых циклопов.
— Скомандуй-ка еще раз, — посоветовал Смейк. — Пес тебя понял, просто он немного медлительный.
— Давай, поваляйся в грязи, чертова дворняжка! — прорычал кровомяс.
Румо лег на бок и стал кататься туда-сюда по грязному полу кабака. К шерсти пристали щепки и клочья пыли.
— То-то же, — одобрил Цорилла.
Смейк подсел к столу.
— Так если господа позволят…
Цордас бросил ему карты.
— Сдавай. Даем тебе за пса сто пир кредита. Проиграешь — он наш. Минимальная ставка — десять пир.
— Что ж, вполне справедливо, — ответил Смейк и принялся тасовать карты.
— Как «Румо»? Опять «Румо»? — взревел Цорилла, отшвырнув карты. — Да этот жирдяй — настоящий везунчик! Выиграть шесть раз подряд!
Играли всего час, а Смейк уже был богаче всех в трактире «У стеклянного человека». Шесть раз он поставил на «Румо», выиграв шесть раз подряд. Цордас и Цорилла проигрались подчистую и уже две партии играли в кредит, за счет Кромека Тумы.
Смейк решил, что пора бы провести задуманную проверку. Поднявшись с места, он обратился к Кромеку:
— Эээ, а где тут можно?..
— Снаружи, — усмехнулся Кромек. — Выбирай любое дерево.
Фольцотан Смейк пополз к выходу, заговорщически взглянув на Румо. Вольпертингер делал все, как договаривались: улегся на засаленный пол и притворился спящим.
— Что будем делать? — спросил Цорилла. — Он нас надул.
— Треснем его кружкой — и дело с концом, — предложил Цордас.
Цорилла не возражал.
— Ладно. Будем играть дальше. Потом ты пойдешь налить вина. На обратном пути зайдешь сзади и долбанешь кружкой ему по башке.
— Но это же червяк. Кто знает, где у него голова, а где туловище?
— Вообще-то, ты это придумал! Просто врежь посильнее. А дернется — уж я приложу его моргенштерном.
— Разбитую кружку запишу на ваш счет, — пробормотал Кромек за стойкой. Он все прекрасно слышал.
— Сбагрим этого вольпертингера — или как его там, — а выручку поделим на троих, — заявил Цордас, а сам подумал: «А следующую кружку я разобью о твою башку, тупица, а потом спалим твою чертову забегаловку».
— Оттащим жирдяя в лес. Дальше — дело за вервольфами, — договорил Цорилла совсем тихо, так как на веранде за дверью послышался скрип: Смейк возвращался.
Румо притворился, будто ему снится беспокойный сон: негромко заскулил, заворочался и поскреб по полу правой лапой.
Проползая мимо Цордаса, Смейк сделал кое-что совершенно для Румо неожиданное: молниеносный удар головой по шее кровомяса — и тот нокаутирован. Цордас так сильно стукнулся башкой о стол, что стакан с игральными кубиками взлетел в воздух. Недолго думая, Цорилла вскочил и схватил спрятанный под столом моргенштерн. Кромек спрятался под прилавком, а кубики упали на пол. Выпало «четыре», «два» и «шесть».
Румо же окончательно сбил кровомясов с толку, встав на задние лапы и приказав Цорилле:
— Брось его!
У Цориллы от удивления челюсть отвисла, Румо мог бы даже сосчитать обломки зубов в пасти, однако моргенштерн из лап кровомяс не выпустил, а, подняв над головой, стал потихоньку раскручивать. Железная звезда со свистом описывала круги, а Цорилла отступал от стола. Румо проскользнул под столом и между задних лап кровомяса — тот ничего не заметил. Оказавшись позади Цориллы, вольпертингер привстал, схватил кровомяса за переднюю лапу и потянул на себя. Цепь моргенштерна трижды обмоталась вокруг шеи Цориллы, и наконец его стукнуло по голове железной звездой. Сраженный собственным оружием, кровомяс рухнул на пол, подняв облако пыли.
Тут хозяин трактира поднялся из-под прилавка с двустрелом в лапах. Наставив его на Румо, он проревел:
— Вон отсюда, оба! Живее!
— Стоило бы натянуть тетиву, — сказал Смейк.
Незадачливый Кромек стал возиться со спусковым рычагом.
Прежде Румо не видал механического оружия. Правда, Смейк много рассказывал ему о всевозможных видах оружия, о принципах работы, о скорострельности. В лапах Кромека был гральзундский двустрел из восьмислойной березовой древесины, с тетивой из оленьих сухожилий, кованым ложем и спусковым механизмом. Мастерить такое оружие могли только оружейники, имевшие лицензию. Стрелы делались из прессованных стеблей тростника, закрученных, как канат, и венчались острыми бронзовыми наконечниками. В полете стрела вращалась, точно сверло вонзаясь в кирпичную кладку.
Щелк! Кромек вновь наставил двустрел на Румо.
— Убирайтесь отсюда! — прорычал кровомяс.
— Как насчет пари, Кромек Тума, — спросил Смейк.
— Что? Ты знаешь, как меня звать? — От испуга кровомяс даже опустил оружие.
— Кромек Тума, солдат пехоты, сто шестьдесят килограммов, рост — два двадцать семь, сорок семь медалей за отвагу, канонир, тугой на ухо, — перечислял Смейк. — А ведь я трижды повышал тебе жалованье — разве ты забыл?
Кромек смутился. Неужто и впрямь министр?
— Когда мы стояли лагерем у Флоринта, — решительно продолжал Смейк, — князь Хусайн хотел послать на штурм укреплений четвертую дивизию, где служил солдат Кромек Тума. А ведь все знали, что осажденные приготовили кипящую смолу — запах чувствовали даже в лагере. Помнишь, как я уговорил тогда князя прекратить осаду?
Только теперь Смейк решился воззвать к чувствам Кромека. Он давно узнал бывшего солдата: кровомяс немного постарел и разжирел, но придурковатая гримаса никуда не исчезла. Прирожденный вояка, верный до самой смерти. Смейк ухмыльнулся и распростер две лапки, будто собирался обнять Кромека.
— Ну что, узнал старика, военного министра?
Теперь Кромек вспомнил. Тогда он счел министра тряпкой: уж он-то с радостью пошел бы за своего правителя под струи кипящей смолы. Да лучше умереть, чем струсить перед этими подлецами! Отступление под Флоринтом — позор всей его жизни. Кромек сплюнул.
— Ах ты, трусливый пес! Да мы бы этих флоринтских обормотов — одной левой!
Похоже, краткий экскурс в прошлое произвел отнюдь не тот эффект, на который рассчитывал Смейк.
— Впрочем, хватит о былом, — сказал он. — Нам нужна провизия, вода, одежда и, скажем, сто пир на дорогу. Держу пари, ты не убьешь вольпертингера из двустрела.
Кромек крепко задумался.
— И на что спорим?
— На твою жизнь.
— А если я выиграю?
— Не выиграешь.
— Ах вы, шарлатаны! А ну убирайтесь!
Кровомяс, похоже, еще больше смутился.
— Ну же, Кромек Тума! Стреляй! — приказал Смейк.
Тут уж Румо стало не по себе. Еще одна проверка на выносливость? Румо ни разу не видел механическое оружие в действии. Прежде ему доводилось отражать только удары циклопьих кулаков.
Кромек повиновался. Раздался двойной щелчок спускового механизма, оленьи сухожилия с треском сжались, и из двустрела разом вылетели две стрелы. Послышалось стрекотание. Стрелы, будто направляемые невидимыми нитями, полетели прямо на вольпертингера. Они вращались в полете, и Румо видел, как вихрь увлекает за собой пылинки, кружившие в воздухе.
Стрекотание зазвучало в ушах Румо медленнее, постепенно переходя в глухой протяжный рокот. Вольпертингер знал: в самые опасные минуты все движения и мысли его ускоряются, будто по волшебству. Впервые так случилось на Чертовых скалах, когда он оторвал циклопу голову. И теперь у Румо оказалось довольно времени поразмыслить, как увернуться от с