— Повторяю, я готов рискнуть. Во что мне обойдется удовольствие?
Вскинув голову, эйдеит смерил Смейка взглядом, исполненным негодования.
— Простите, — пробормотал Смейк. — Я ведь принадлежу к тому разряду существ, что привыкли мыслить категориями взаимной выгоды.
Колибриль тут же смилостивился.
— Вижу, теперь уж вас не разубедить. Но, должен признаться, я даже рад буду немного вас заразить. Давненько я этого не делал. Едва ли я открою Америку, если сознаюсь, что мы, эйдеиты, во время передачи знаний словно пьянеем, можно сказать, впадаем в абсолютную эйфорию. Восхитительное чувство: удовольствие, о котором не приходится сожалеть.
— Приступим? — Смейку не терпелось.
— Одну минуту! Еще одно важное замечание. Обязан предупредить вашего спутника, что во время процедуры на него возлагается ответственность за нашу безопасность. Мы будем совершенно беспомощны. Войдем в своего рода транс, и, если даже нас заживо сожрут, ничего не заметим. В случае опасности…
— …нет лучшего телохранителя, чем Румо, — перебил Смейк.
— Он умеет драться?
— Еще как! — ухмыльнулся Смейк. — Когда закончим, я вам расскажу, как он умеет драться.
— Замечательно! С удовольствием послушаю. — Эйдеит захлопал в ладоши. — Итак, начнем! Какой уровень выберете? Начальный? Средний? Или по полной программе?
— Раз уж решили, то на всю катушку!
— Хорошо. Заражение начального уровня проводится без касания. Для среднего уровня нужен физический контакт. А если по полной, — вам придется вставить палец мне в ухо.
— Что?
— Любой палец. Вот в это отверстие. — Колибриль показал крохотную дырочку чуть ниже виска. — Это мое ухо. Придется потерпеть, иначе ничего не получится.
— Ясно. — Смейк помедлил. Взглянул на Румо. — Румо, гляди в оба!
Вольпертингер угрюмо кивнул.
— Здесь довольно опасно, — предупредил Колибриль. — Главное, не пытайтесь нас разъединить, что бы ни случилось. Если нам помешать, есть вероятность, что мы оба до конца своих дней так и не придем в себя.
— Вот как? — нерешительно проговорил Смейк.
— Вы что, передумали?
— Нет-нет, — возразил Смейк. — Румо, ты слышал, что сказал доктор. Гляди в оба!
Румо кивнул.
Смейк сделал глубокий вдох, словно перед прыжком в воду, и вставил палец в ухо эйдеиту. На ощупь — будто окунул в банку с вареньем.
— Приятного полета, — улыбнулся доктор Колибриль. — Не удивляйтесь, если встретите там профессора Соловеймара.
— Соловеймара? Что вы имеете в…
Яркая вспышка ослепила Смейка, затем стало совсем темно. «Я упал в обморок» — решил он, но вдруг опять увидел свет. Смейк оказался высоко-высоко в воздухе, а под ним простиралось нечто вроде гигантской карты города.
— Я лечу, — мелькнуло у него в голове. — Здорово! Это Атлантида?
— Нет, — ответил голос доктора Оцтафана Колибриля. Он раздавался сверху, снизу — отовсюду, словно глас невидимого бога. — Нет, вы не летите. Просто так ведет себя ваше сознание, попав в мозг эйдеита. И там внизу не Атлантида. Это Оцтафан. Мой город. Точнее, один из районов: Северный. Еще есть Южный, Западный и Восточный. По одному на каждый мой мозг. Спустимся туда!
Румо вздрогнул. Смейк завопил как резаный, громко и протяжно, будто падал в бездонный колодец. Но палец его все еще торчал из уха эйдеита, и Румо не стал мешать. Смейк и Колибриль не шевелились, червякул раскрыл рот, и язык его болтался туда-сюда, словно у колокола.
Необыкновенная ночь. Впрочем, не первая необыкновенная ночь в жизни Румо. Он подбросил дров в огонь.
Свободное падение. Смейк уже не летел, он камнем падал на город; еще немного, и его расплющит о землю!
— Ааааааааа! — визжал Смейк.
— Не валяйте дурака! — крикнул Колибриль сверху. — Никуда вы не падаете, это всего лишь иллюзия. Если вы так вопите здесь, значит, вопите и там, в лесу. А это может привлечь к костру непрошеных гостей.
Смейк умолк.
— Это иллюзия, — пробормотал он, — всего лишь иллюзия. А на самом деле я сижу рядом с эйдеитом, сунув палец ему в ухо. Это все понарошку. Иллюзия.
— Так-то лучше, — буркнул Колибриль. — Мы летим — точнее, иллюзионируем — по главной улице. По Оцтафановой аллее.
Смейк перестал стремительно падать и начал медленно опускаться на одну из самых широких улиц на севере Оцтафана, как вдруг понял, что никакой это не город и не улица. За дома он принял геометрические фигуры всевозможных форм, цветов и размеров: полусферы, параллелепипеды, пирамиды, трапецоэдры, кубы, конусы, октаэдры. Одна из фигур напоминала торт. И нигде ни окон, ни дверей.
— Что это за торт? — спросил Смейк.
Сидя на бревне, Румо с недоверием наблюдал занятную сцену: жутковатые отблески костра озаряют Смейка и Колибриля, и палец червякула при этом — в ухе эйдеита. Хорошо хоть Смейк перестал орать. Румо прислушался: тихо. Принюхался к прохладному вечернему ветерку. Только мелкие лесные зверьки укладывались спать, зарывшись в сухие листья. Слышно тихое, мерное сердцебиение, ровное дыхание, сонное посапывание. Опасности нет. Завтра он их поторопит, решил Румо. Уж очень они медлят. У Смейка-то нет никакой особой цели, ему и спешить некуда. Другое дело — Румо. У него есть цель: серебряная нить.
— Что это за торт? — услышал Румо сонный голос Смейка.
— Здания, похожие на торты, — это хранилища знаний, — пояснил Колибриль. — Знания законсервированы и сгруппированы по темам на разных ярусах — почти как в библиотеке. Хотите взглянуть?
— Конечно, — обрадовался Смейк и тут же взял вправо, нацелившись на один из средних ярусов какого-то оранжевого сооружения. Это было строение высотой в несколько сотен метров, без окон, дверей и прочих отверстий. Чем выше, тем уже становились округлые ярусы «торта». Смейк мчался к нему со скоростью пушечного ядра.
— Аааааа! — прокричал он.
Румо так и подскочил. Смейк снова стал визжать, а ветер, дувший над поляной, уносил его протяжный тревожный крик в чащу леса.
Румо настроился на то, что ночь будет не только необыкновенной, но и чрезвычайно долгой. Вольпертингер понятия не имел, чем эти двое занимаются в голове Оцтафана Колибриля, но, похоже, они там надолго. Румо с удовольствием бы вздремнул, может, ему даже приснилась бы серебряная нить, но ему велели быть начеку. Подумать только, сунуть палец в ухо совершенно незнакомому чудику! Видать, Смейк уже не рад, что полез туда, раз так орет. Так ему и надо!
— Аааааа! — вскрикнул Смейк, налетая на стену. Однако не расшибся: чпок — и Смейк исчез в стене.
«Будто нырнул, но остался сухим», — мелькнуло у него. На несколько секунд все озарилось оранжевым мерцанием, в ушах защелкало. Опять чпок — и Смейк очутился внутри хранилища знаний. Он парил в воздухе посреди светящегося тоннеля, вверх и вниз расходились яркие круги всех оттенков оранжевого. Смейк на мгновение повис в воздухе и тут же рухнул вниз, словно марионетка, которой перерезали нитки.
— Аааааа! — опять завопил он.
— Тише, прошу вас! — увещевал Колибриль, тоже оказавшийся в хранилище. — Соберитесь, наконец! Итак, это что-то вроде библиотеки. Место для размышлений.
Полет Смейка резко оборвался, и он замолчал.
— Это всего лишь иллюзия, — бормотал он. — Всего. Лишь. Иллюзия. — Смейк снова парил в воздухе, а вокруг него вращалась стена со множеством круглых окошек. Послышалось нежное пение, перебиваемое ритмичным бормотанием.
«Удивительно, — подумал Смейк, — какая возвышенная музыка».
— Это музыка мозга, — пояснил Колибриль. — Пение синапсов. Так звучат наши мысли.
— А где это мы? — спросил Смейк. — Какие знания тут хранятся?
— Ну, вам это, наверное, неинтересно. Древняя история. Цамонийская биология.
— Вот как? И про кого тут можно узнать?
— Да про кого угодно! Хотя бы про червякулов. Хотите что-нибудь узнать о червякулах? — усмехнулся Колибриль.
— Нет, благодарю, — ответил Смейк. — О них я и так знаю слишком много.
— Тогда наттиффтоффы. Тропические гномы. Фенгены. Йети. Мумы. Брюквосчеты. Да кто угодно! Есть даже сведения о самых отвратительных существах: вервольфах, нурниях, циклопах, лунных тенях, фрауках.
— Про циклопов мне известно достаточно, — сказал Смейк. — А что за фрауки?
— О, про них — только слухи, никаких научных фактов.
— А лунные тени? Это про них вы сию минуту говорили у костра? Никогда не слышал про этих существ.
— Редкий вид. Неприятные создания. — Голос Колибриля звучал так, будто его пробирал озноб. — Хотите подробнее узнать про лунные тени?
Румо терял терпение. Эти двое по-прежнему стояли почти неподвижно, словно нелепая скульптурная композиция «Чистка ушей». Время от времени Смейк и Колибриль невнятно бормотали что-то себе под нос. Наверное, так разговаривают лунатики.
— Нпртные сздния, — промямлил Колибриль. — Хтить пдрбнь узнть пр лунн тьнь?
Румо не знал и знать не хотел, что это значит. Поспать бы, ведь завтра предстоит долгий поход. Румо подбросил несколько сухих веток в угасавший костер и стал глядеть, как летящие искры сливаются со звездами в ночном небе.
Приняв горизонтальное положение, Смейк завертелся вокруг своей оси, выбрал одно из круглых отверстий и скользнул внутрь. Очутился в прохладной пещере с прозрачными янтарными стенами, пропускавшими свет.
— Вы в комнате знаний. Такие только в мозгах эйдеитов. Мы умеем всю жизнь хранить огромные объемы знаний и при этом ни капельки не расплескать. Идеальный метод.
— Тут докторская диссертация о лунных тенях?
— Диссертация? — рассмеялся Колибриль. — Нет, диссертация заняла бы целое здание. Здесь небольшая речь — я выступал с нею еще студентом, и даже без подготовки. Нужно было рассказать все, что знаешь на заданную тему. Отрывочные энциклопедические сведения, не более.