Румо заметил, что для пленника Рибезель ведет себя довольно нагло. Он открыл заложникам душу, а те потеряли к нему всякое уважение. Румо попытался сменить тему.
— Расскажите мне о фрауках!
— У-у-у, фрауки! — Укобах картинно всплеснул руками. — Сразу и не объяснишь. Это такие… чудовища. Слишком большие для нашего мира. Им бы давно следовало вымереть. Очень опасные. Трудно описать.
— Много лет назад фрауков удалось приручить, — добавил Рибезель. — Алхимики изобрели зелья и газы, позволяющие управлять фрауками: успокаивать, раздражать, гипнотизировать — все что угодно. Мы даже ездим на них. Ну, то есть не мы двое, а солдаты нашей армии.
— Опасные твари, — подтвердил Укобах. — Как раз сейчас мы даем огромный крюк, чтобы обойти их пещеры.
— Что? — опешил Румо.
— Обходим фрауков. Как можно дальше.
— И надолго затянется путь?
— Ну, дня на два, на три. Но по-другому никак. Не можем же мы идти через пещеры фрауков.
Рибезель противно хихикнул.
— Погодите-ка, — остановился Румо. — Если пойти через пещеры фрауков, придем на два-три дня раньше?
— Ну да.
— Сию же минуту поворачиваем!
— Что? — вскрикнул Рибезель. — Ты спятил?
— Нельзя терять время, — ответил Румо. — Мало ли что случится за три дня!
— Но от фрауков еще никто не уходил живьем, — взмолился Укобах.
— Меня уверяли, будто я не найду дорогу в Бел, — парировал Румо. — И вот у меня — личный проводник.
Укобах окинул Рибезеля испепеляющим взглядом.
— Это ты во всем виноват! — прошипел он. — Фрауки! Только их нам не хватало!
Где-то вверху завизжали обезьяны, и Рибезель втянул голову в бочонок.
Рала и Талон преобразились. Они походили на два красных зернышка, чуть вогнутые с обеих сторон.
— Что с нами случилось? — спросила Рала Талона, парившего рядом с ней в огромном пространстве. — Отчего мы так странно выглядим? И где мы? В воде?
— Мы кровяные тельца, дочурка, — отозвался Талон, — и мы у тебя в крови. Я подумал, тут легче всего остаться незамеченными. Если тебе не нравится цвет, можем превратиться в белые кровяные тельца. Твой дух свободен!
— Нет, нет, — возразила Рала. — Цвет мне нравится. Какой забавный сон.
Другие кровяные тельца, такие же, как Рала, проносились мимо во все стороны.
— Ты по-прежнему думаешь, это сон? Еще немного — и я обижусь. Я из кожи вон лезу: восстаю из мертвых, не позволяю тебе умереть, освобождаю твой дух, превращаю нас обоих в кровяные тельца, а ты в благодарность заявляешь, что это только кажется.
— Прости. Все это так… невероятно.
— Мы превратились в кровяные тельца, ведь они самые проворные. Потом, если захочешь, превратимся еще во что-нибудь. Может, хочешь стать электрическим импульсом и путешествовать по нервной системе?
— Откуда ты все это знаешь? Ты ведь медведь.
— Я мертвый медведь, детка! И знаю все.
— Вот как?
— Спроси, о чем угодно!
— Что будет дальше?
— Как что? Убежим! Надо поскорее убираться отсюда. Пока мы слишком близко к мозгу. Предлагаю отправиться по сонной артерии прямо к сердцу. Я думал, ты спросишь о тайнах мироздания или вроде того.
— Не сейчас.
— Спрашивай еще!
— А почему кровь, по которой мы плывем, не красная?
— Потому что это вода. Кровь по большей части состоит из воды. Ты ведь умеешь плавать, правда?
— Да, — ответила Рала, — умею.
— Тогда — за мной!
Талон нырнул в пульсирующий поток кровеносных телец. Ралу несло течением следом за ним. Вена отвесно шла вниз, и красные тельца встречались все чаще. Попадались и желто-белые тельца, похожие на комочки шерсти.
— Это белые кровяные тельца, — пояснил Талон. — Наши главные союзники. Твои солдаты, Рала. Борются с болезнями.
Выстроившись в колонну, белые тельца, обогнав красные, скрылись за ближайшим поворотом. Рала и Талон поворачивали то в один, то в другой тоннель.
— Как много тут тоннелей, — проговорила Рала, — как много места!
— Да, — ответил Талон, — лучшего места, чтобы спрятаться, не найти.
Под ними зияла глубокая черная бездна. Часть красных телец устремилась туда.
— Это сонная артерия, — сказал Талон. — Чувствуешь, как тянет?
— Да! — крикнула Рала. Она вздрагивала в такт сердцебиению.
— Тогда вперед! — скомандовал Талон. — Это самый короткий путь к аорте. Итак, вниз!
Вслед за потоком кровяных телец Талон и Рала устремились в черную бездну.
Генерал Тиктак вышел из себя. Сомнений нет: Рала сбежала.
Разумеется, тело ее тут, в медной деве, точно бабочка приколотое сотнями игл. И, судя по растущим показаниям термометра смерти, Рала жива. Но дух ее исчез. Мозг опустел. Сколько угодно мог Тиктак впрыскивать яды — все без толку. Он швырнул пузырек с зельем безумия в стену, и тот разлетелся на тысячу осколков.
Впервые в жизни медный болван засмеялся — к своему собственному удивлению: не думал он, что способен на такое. Жестяной смех генерала прозвучал так жутко, что тот на мгновение испугался. Что тут смешного? — спрашивал он сам себя.
Его перехитрила девчонка — вот что смешного. Смылась из самой неприступной тюрьмы. Едва генерал показал ей, на что способен, как она продемонстрировала, на что способна сама!
Тиктак мерил шагами камеру, уже не в ярости, а в радостном возбуждении. Эта девчонка — гений, и битва за ее тело только начинается. Рала ждет погони? Что ж, Тиктак устроит погоню, подчинится желанию пленницы. Электрический разряд прокатился по корпусу генерала. Он отправится в погоню и выследит Ралу. Выследит — а дальше что? Уничтожит? Нет, эта девчонка положительно не даст генералу соскучиться. Какая захватывающая игра!
Тиктак направился к шкафу со склянками. Что же дальше? Привычные зелья тут больше не помогут. Нужно что-то посильнее.
В дальнем углу шкафа стоял пузырек темного стекла, на нем — этикетка с надписью от руки. Генерал взял пузырек и прочел:
Генерал взвесил пузырек в руке. Нет, еще рано. Слишком сильное средство.
Поставив пузырек на место, он оглядел другие припасы. Столько всего! С чего же начать?
Сидя в темной камере, Рольф грыз стальные цепи, сковывавшие его лапы, — эта привычка осталась с тех пор, как Рольф сидел на цепи у кровомяса Нидхуга. Зажмурившись, он постарался уловить вибрации, излучаемые Ралой. Рольф знал: она где-то рядом.
В последнее время две вещи занимали Рольфа куда больше, чем неволя. Первая — звук, услышанный во время битвы. Целыми днями Рольф не мог думать ни о чем другом, звук эхом отдавался у него в ушах, а внутреннему взору снова и снова представлялась перепуганная Рала. Но однажды, когда Рольф в очередной раз попытался почуять Ралу, ему неожиданно представился другой образ. От него веяло свободой, Рольф чувствовал, что Рала больше не страдает, что она свободна и весела, а иногда даже смеется. Рала жива — в этом он уверен как никогда, но ей по-прежнему угрожает величайшая опасность — в этом он тоже уверен. И все же положение сестры переменилось к лучшему. Похоже, опасность Рале даже нравится.
Рольф перестал грызть цепь и ухмыльнулся. Эта черта Ралы ему знакома. Еще в лесу она порой до смерти пугала его своим отчаянным безрассудством. Иногда исчезала на неопределенное время, и Рольфу оставалось лишь улавливать вибрации вроде тех, что он ощущал теперь в камере. Обоняние тут ни при чем: дело в особой связи между братом и сестрой.
Прежде Рала всегда возвращалась, часто потрепанная, исцарапанная и перепачканная кровью, но всегда с трофеем для брата: чьим-нибудь рогом, когтем или оторванным щупальцем. Трусом Рольфа никак не назовешь, однако Рольф выходил из опасного положения с облегчением, а Рале все мало.
Растянувшись на жестком полу, Рольф попытался уснуть. Нужно хорошенько отдохнуть, чтобы осуществить свой план. Он решил изменить стратегию. Нет смысла дальше подчиняться ритуалам театра или надеяться на возможность побега: стража не дремлет.
Рольф задумал взять в плен короля. Задача непростая, но не сказать, что невозможная. Стена вокруг арены хоть и высока, вольпертингера ей не остановить. И уж если кому под силу одолеть ее в два-три прыжка, так это Рольфу. План его таков: запрыгнуть в королевскую ложу, расправиться сперва с тем тощим типом, а потом схватить маленькую обезьяну — похоже, он и есть король. Рольф возьмет его в заложники. Жизнь карлика в обмен на жизнь Ралы.
Дверь камеры лязгнула и бесшумно отворилась. В проеме с факелом в лапе стоял кровомяс, выглядевший особенно бестолковым, и советник короля. Фрифтар оценивающе уставился на Рольфа.
— В хорошей форме, — сказал Фрифтар. — В ближайшее время он не будет участвовать в битвах. Запирай дверь. И ты лично отвечаешь за то, чтобы отобранные вольпертингеры никуда не делись из камер до моего приказа. Как тебя звать?
— Кромек Тума! — проворчал кровомяс. — Сто шестьдесят килограммов, рост — два двадцать семь, сорок семь медалей за отвагу, канонир.
— Да-да, — отмахнулся Фрифтар. — А теперь отведи меня к пленникам по имени Ушан Делукка и Снежный Урс. Хочу еще раз взглянуть.
Дверь захлопнулась, и Рольф тихонько зарычал.
— Расскажи про солнце, — попросил Укобах. — Правда ли, что можно поджариться в его лучах?
— Разумеется, — соврал Румо.
— А воздух? Он ядовит?
— Само собой, — отрезал Румо. — Дышать им могут только те, у кого, как у нас, не меньше трех легких.
— Значит, так и есть, — вздохнул Укобах.
— Глупости! — возразил Рибезель. — Он тебя дурачит.
Румо усмехнулся. Укобах и Рибезель — будто дети малые.
— А правда, что еда растет прямо на деревьях? — не унимался Укобах.
— Еще бы! — ответил Румо. — А еще — свежий ветер, чистая вода и облака в небе.
— Что за облака? — удивился Рибезель.