— Нет, — возразил Румо. — Вот уж точно нет. Послушай-ка! У меня — двое союзников, они выросли в этом городе. Одного из них я возьму с собой в театр, второй останется у дверей, притворившись стражником. Сидите тихо, пока мы не вернемся.
— Об этом я позабочусь, — пообещал бургомистр.
— Хорошо. Расскажи остальным! — Румо встал, а бургомистр поспешил передать всем приятную новость.
Румо хотел было идти, как вдруг кто-то негромко окликнул его.
— Румо? Это ты? — спросил голос из темноты. Прищурившись, вольпертингер разглядел два силуэта, сидевшие у стены. Один — необычайно толстый и увесистый, второй — маленький и тощий.
— Румо здесь? — спросил тощий, открыв глаза. Огромные круглые глаза сверкнули в потемках, как две луны. Удивившись, Румо шагнул ближе. Увидал Фольцотана Смейка и доктора Оцтафана Колибриля.
По тому, как вели себя солдаты, явившиеся за ним в камеру, Рольф понял: затевается что-то необыкновенное. С ним обращались с большой осторожностью, даже с уважением: причиной тому, разумеется, — его прежние успехи на арене. Рольфа считали безумным художником смерти, способным быть в нескольких местах сразу.
Своего намерения Рольф не изменил. Он попытается захватить маленького сумасшедшего короля в заложники и потребует в обмен на его жизнь отпустить Ралу и других вольпертингеров. Нужно лишь опередить стрелы медных болванов.
Рольфа подвели к столу с оружием, и он взял сразу три ремня, а не один. Одним он подпоясался, два других перекинул через плечи. Затем Рольф вооружился двумя мечами, шестью ножами и четырьмя сюрикэнами. В лапу он взял небольшой топорик. Этого дня он очень ждал и очень боялся. Во всяком случае, теперь Рольф во всеоружии.
Не успел Смейк дочитать дневник, который доктор Оцтафан Колибриль вел на маяке в Туман-городе, как его взяли в плен весьма необычным способом. Сперва тумангородцы молча и неподвижно стояли вокруг маяка, где заперся Смейк. Потом духовой оркестр вдруг заиграл какую-то странную мелодию, отчего туман, окутывавший маяк, стал неистово колыхаться и так напирать на огромные окна, что те угрожающе прогнулись внутрь. У Смейка не выдержали нервы, и он сам сдался в плен.
Тумангородцы молча сопроводили Смейка в какое-то здание, где тот провел взаперти несколько дней вместе с доктором Оцтафаном Колибрилем, чье душевное здоровье оказалось серьезно подорвано, и семью другими пленниками — мидгардскими гномами.
Гномы, несколько недель подряд дышавшие ядовитым туманом, тоже лишились рассудка. Они считали, будто их куда больше, чем на самом деле, да и Смейку вскоре стало казаться, будто он заперт в тюрьме не с семью гномами, а с несколькими десятками.
Однажды дверь тюрьмы отворилась. Под конвоем дюжины свирепых кровомясов, среди которых Смейк с удивлением узнал Кромека Туму, Цордаса и Цориллу из трактира «У стеклянного человека», пленников провели сквозь густой туман в пещеру на берегу моря. Оттуда по длинному лабиринту они спустились под землю и после долгого утомительного перехода попали в Бел. Трижды на них нападали гигантские хищные насекомые — помесь паука и мотылька, трое кровомясов распрощались с жизнью. В Беле Смейка и доктора — как пленников второго сорта — отправили в тюрьму возле театра. К Колибрилю вернулось душевное равновесие, и они со Смейком возобновили глубокомысленные беседы, хоть и не при столь приятных обстоятельствах, как хотелось бы. Вскоре тюрьма заполнилась вольпертингерами. Смейк расспрашивал их про Румо, но никто не мог ничего толком рассказать. Да, они знакомы с ним, но где он теперь — никто не знает.
И вот Румо снова ворвался в жизнь Смейка, ровно при тех же обстоятельствах, что и в первый раз, когда он щенком очутился в пещере на Чертовых скалах.
— Смейк? — удивился Румо.
— Ну конечно! — отозвался Смейк, скаля акулью пасть в улыбке. — Ты Румо, я Смейк.
— Здравствуй, Румо, — сказал Колибриль.
— Здравствуйте, доктор, — ответил Румо. — Смотрю, вы нашли друг друга.
— Очень туманная история. Потом тебе расскажу, — перебил Смейк. — Как ты попал в подземный мир, парень? Что ты тут делаешь?
— Я пришел выручать товарищей.
— Так тебя не взяли в плен? — Глаза Колибриля вспыхнули.
— И ты сумел пройти через весь подземный мир и Бел? — продолжал ухмыляться Смейк. — Твое появление вселяет надежду в сердце старого друга.
— Тут будет потрудней, чем с циклопами, — отозвался Румо. — В тот раз чертями кишел только остров, а теперь — огромный город.
— Дело мастера боится, — многозначительно произнес Смейк, подняв кверху сразу несколько указательных пальцев.
— У тебя есть план? — спросил Колибриль.
— Не совсем, — смутился Румо.
— Тебе повезло, что нашел нас, — обрадовался Смейк. — Ведь у нас — пять мозгов на двоих.
— Мне нужно попасть в здание Театра красивой смерти, — заявил Румо. — Там держат остальных вольпертингеров. Пойдете со мной?
— Я с удовольствием, — ответил Смейк. — А вы, доктор?
— Немного размяться не повредит.
— Тогда вперед! — скомандовал Румо.
— Погоди минутку! — Смейк схватил Румо одной из своих лапок. — Ты нашел ответ на мою загадку? «Что одновременно становится длиннее и короче?»
— А, ну это легко, — хмыкнул Румо. — Конечно же, это жизнь.
— Верно! — ухмыльнулся Смейк.
Ушан Делукка чувствовал себя превосходно. Уже спускаясь по лестнице под конвоем солдат, он знал: сегодня на арене он покажет такое, на что не был способен прежде.
Отсутствие всякой погоды в подземном мире опьяняло Ушана с каждым днем все больше. То, что наверху нагоняло на него слабость и усталость, не давая порой пошевелиться, вдруг исчезло, и он почувствовал прилив сил, как в молодости.
Ушана привели в арсенал у выхода на арену, и он стал выбирать оружие. Публика галдела. Ушан слышал рычание диких зверей и отчаянные крики пленников. Чуял свежую кровь и пот, катившийся от страха, но сам ничего не боялся. Ушан Делукка был в превосходном настроении.
Учитель фехтования взглянул на стол. Что бы такого выбрать? Разумеется, он возьмет шпагу, самую лучшую, превосходно заточенную. Взяв одну из шпаг, он рассек воздух.
— Вжик, вжик, вжик! — посвистывал Ушан.
Генерал Тиктак блуждал по Белу, не разбирая дороги. Булыжники мостовой крошились под его тяжелыми шагами, а встречные в ужасе прятались кто куда.
Ему больно? Глупости, он не может чувствовать боль, у него нет нервной системы, он машина. Тогда отчего он так страдает? Неужто от мыслей? Мыслей о смерти Ралы. Тиктак знал: его напичканный оружием корпус скрывает что-то, способное страдать. Но никогда он не чувствовал этого так остро, как теперь.
Наконец он остановился. Та самая улица. Тот самый дом. Дом кузнеца, где Тиктак нашел медную деву. Проклятую медную деву, снова ставшую бесполезной грудой железа. Рала была ее душой, а теперь медная дева пуста.
Тиктак распахнул дверь, опечатанную по его приказу. В мастерской с прошлого раза ничего не изменилось. Скелет кузнеца так и лежал на полу.
Генерал Тиктак что-то искал.
Он искал огромные стальные щипцы с алмазными шипами — такие мощные, что ими можно проломить даже медного болвана. Где эти чертовы щипцы? Тиктак опрокидывал верстаки — инструменты, обрезки металла и шурупы разлетались во все стороны.
Вот они, щипцы!
Тиктак взвесил их в руке. Мощный инструмент с хитроумным гидравлическим механизмом и грозными шипами из чистейших алмазов.
Генерал приставил клещи к груди. Будь он проклят, если не найдет эту чертову штуку, что причиняет такую боль!
Румо, Смейк и доктор Колибриль единодушно решили, что Рибезель останется со старыми вольпертингерами, прикинувшись стражником, и будет держать дверь на засове. Зюго и Йогга связали, заткнули пасти и спрятали в камере под соломой. Смейк, Колибриль и Укобах проводят Румо в Театр красивой смерти и помогут освободить вольпертингеров. Укобах хорошо знает устройство театра, так что они войдут незамеченными.
Но едва все они вышли из тюрьмы, их планы были перечеркнуты. Не успели они повернуть к театру, как Румо втянул носом воздух, и его внутреннему взору предстала мрачная пугающая картина. Запах множества вольпертингеров доносился со стороны театра.
И тут Румо почуял серебряную нить.
Сердце так и подпрыгнуло в груди. Сомнений нет: тут, в самом центре мрачного Бела, несмотря на адскую вонь, блестит тонкая серебряная нить. Рала здесь, должно быть, совсем рядом.
— Нам туда! — заявил Румо.
— Но к театру совсем в другую сторону, — возразил Укобах.
— Знаю. Но я чую запах Ралы, — ответил Румо.
— Неужели?
— Ралы? — удивился Смейк. — Что еще за Рала?
По дороге Румо попытался объяснить Смейку, кто такая Рала. Рассказал про Вольпертинг, про Нурнийский лес и шкатулку — разумеется, снова задом наперед.
— Ясно, ты втрескался, — подытожил Смейк.
— Интересно, — добавил Колибриль. — Серебряная нить. Видимые запахи и ощущения. Я ставил кое-какие эксперименты с оцтокуляром. Обоняние вольпертингеров еще так слабо изучено!
Тем временем Укобах изо всех сил старался, чтобы их пестрая компания походила на конвой пленников, и надеялся не встретить солдат. И все же общество, состоявшее из вольпертингера, червякула, эйдеита и белянина привлекало внимание прохожих.
— Вперед! — кричал Укобах, потрясая мечом. — Вперед, жалкие рабы!
Наконец Румо остановился перед темной башней.
— Рала здесь.
Укобах поежился.
— Здесь? Отлично! Это башня генерала Тиктака!
— Как, генерал Тиктак — в Беле? — удивился Смейк.
— Да. Командует медными болванами. А те охраняют пленников в театре.
— Медные болваны охраняют театр? — опешил Смейк. — Ну, пиши пропало.