— Там сражаются, — проговорил Рибезель. — Слышите шум?
— Да уж получше, чем ты, — ответил Йодлер Горр. — Мы же вольпертингеры. Я могу определить, какими мечами они дерутся. Мы старые, но не глухие.
— И что нам делать? — спросил Рибезель.
— Идти и помочь нашим, — заявил бургомистр.
— Но Румо велел здесь дожидаться.
— Тогда у нас оружия не было. А теперь есть.
Йодлер Горр обернулся к остальным вольпертингерам.
— Что скажете? Неужто мы слишком стары, чтобы драться?
— Конечно, стары, — отвечала Ога Железград, потрясая дубинкой. — Идемте же скорее, пока совсем не рассыпались в прах!
— А ты что скажешь? — спросил бургомистр гомункула.
Рибезель поднял копье.
— Мы давно покойники, — проговорил он. — Только похороны что-то откладываются.
— Отличный девиз, — похвалил бургомистр. — Сам придумал?
— Нет, — смутился Рибезель. — Один добрый друг.
«Я давно покойник, — подумал Укобах. — Только похороны что-то откладываются».
Здравый смысл или безумие нашептывали ему выпустить на волю диких зверей из Театра красивой смерти? Даже если отбросить этот вопрос, останутся еще два не менее важных вопроса: сколько зверей нужно? И каких?
Укобах видел дюжину дверей. Открывать все сразу — слишком рискованно, в этом он уверен. Укобах решил: трех довольно. Три непредсказуемых экзотических чудовища вполне способны посеять хаос.
Какие же двери открыть? В какой камере сидит красный паук, Укобах отлично помнил. Хоть и жутко выпускать такое чудище, но придется. Остальных он выберет наугад: распахнет две двери — и бежать!
С замиранием сердца Укобах приближался к двери, за которой скрывался гигантский паук. Интересно, он спит? Или караулит? И может ли представить себе, что у кого-то, кто однажды уже заглядывал к нему, хватит ума заглянуть второй раз?
Укобах глубоко вздохнул.
Затем решительно надавил на большую ржавую ручку и распахнул дверь. Даже не заглянув внутрь, он поспешил отпереть следующую дверь. Оттуда послышалось жуткое шипение, а в нос ударила нестерпимая вонь, но Укобах уже отскочил к третьей двери.
Открыв последнюю дверь, Укобах бросился к лестнице, взбежал на несколько ступеней и лишь тогда остановился и обернулся посмотреть, что же он натворил.
Крылатый паук уже выбрался из камеры. Он вертелся на месте и хлопал крыльями, очевидно, пытаясь сориентироваться в новой обстановке.
Из соседней камеры выползала крыса-альбинос величиной с крокодила — белоснежная шкура, красные когти и длинный красный хвост. На месте глаз у этой слепой твари росли длинные белые щупальца. Крыса злобно зашипела, показав желтые кривые зубы, и громко защелкала хвостом.
Из третьей двери показался хрустальный скорпион — пришелец из ледяного мира Холодных пещер, великан длиной метров пять или шесть. Совершенно прозрачное тело, казалось, состоит из одних острых углов и краев. Укобаху рассказывали об этом создании на уроках биологии. Стоит лишь прикоснуться к его ледяному туловищу, как на коже появляются раны, странным образом похожие на ожоги. Рассекая воздух клешнями, скорпион поднял ядовитое жало. Его яд мгновенно превращает жертву в кусок льда.
Укобах выпустил на волю трех опаснейших тварей подземного мира! Словно завороженный, он продолжал стоять на лестнице. Гигантский паук, наконец, огляделся. Он согнул лапы, рубиново-красная шерсть взъерошилась, паук захлопал крыльями и поднялся в воздух.
Укобах очнулся от оцепенения. Ужасное насекомое, подергивая лапами, летело прямо на него. Вероятно, паук решил, что двуногого малыша будет легче всего запеленать в кокон.
Огромными прыжками Укобах бросился вверх по лестнице.
Забившись в угол каморки, Гаунаб растерянно глядел на советника. Помещения с грубыми кирпичными стенами в подвале театра, где прятались король и Фрифтар, не было ни на каких официальных планах. Дверь, что ведет сюда из коридора, не отличить от кирпичной кладки, а мастеровых, выстроивших каморку, Фрифтар собственноручно отравил.
Гаунаб отбросил королевские замашки и безропотно отдался на волю Фрифтара. Король никогда и помыслить не мог о возможности мятежа или свержения его с престола. И вот теперь все случилось так внезапно, что Гаунаб мигом превратился в беспомощного напуганного ребенка.
— Здесь Ваше Величество в полной безопасности, как, впрочем, и всегда, — успокаивал его Фрифтар. — Никто, кроме вас и меня, не знает о существовании этой комнаты. Съестных припасов и лекарств хватит на несколько недель. Все к услугам Вашего Величества.
Фрифтар указал на стол с фруктами, сыром, хлебом и напитками.
— Но чепому они котае троусили? — хныкал Гаунаб. — Ведь тоэ прещезано!
— Да, в Театре красивой смерти запрещено поднимать мятежи. И, уж поверьте, Ваше Величество, мы накажем каждого, кто осмелился поднять против вас оружие.
— Да, канажи их! — требовал Гаунаб. — Канажи жабезлостно!
— Накажу, Ваше Величество, всех до одного. Теперь мне нужно подняться наверх, посмотреть, что там делается. Я доложу вам обстановку. Быть может, вы немного поспите и освежитесь? Лекарства и вино — на столе.
— Да, споплю, — ответил Гаунаб и заковылял к столу с зельями. — Тоэ нме мопожет.
— В таком случае приятных сновидений. Думаю, когда вы проснетесь, все будет по-старому.
Нажав на один из кирпичей в стене, Фрифтар открыл потайную дверь. Шагнув в коридор, запер дверь снаружи. Советник уже решился было, подперев дверь клином, заживо похоронить маленького идиота в подземелье. Мысль приятная, но, увы, Фрифтар — последний, с кем видели монарха, и подозрение неминуемо падет на него.
Фрифтар вдохнул поглубже. Перво-наперво следует разобраться с вольпертингерами. Как им удалось освободиться из камер? И где носит этого треклятого генерала Тиктака, когда он особенно нужен?
Скорбь генерала Тиктака все нарастала, будто стервятник, пожирала его, отрывая кусок за куском. Генерал и представить не мог, что способен на такие переживания. Он не мог бы сказать, сколько времени провел в оружейной мастерской, потроша собственные внутренности алмазными щипцами в попытках отыскать таинственное Нечто, причинявшее столь невыносимую боль. Тиктак вскрыл обшивку, переломал стальные ребра, вывел из строя множество смертоносных механизмов, но ничего не нашел. Можно подумать, эта штука — такая же умная и хитрая, какой была Рала, и умеет двигаться.
Наконец он прекратил поиски. В гневе отбросил щипцы прочь. Гнев, да, гнев — вот и все, что ему осталось. Ему хотелось драться. Хотелось крушить. Хотелось убивать. Генерал Тиктак направился в Театр красивой смерти. Уж теперь-то он сделает все, чтобы этот мрачный день стал еще мрачнее.
Подкровная лодка снова остановилась.
— Где мы? — спросил Смейк.
— Мы на месте, — отвечала исчезнувшая кроха номер один.
— Мы приплыли в аорту. Мы в сердце сердца, — проговорила исчезнувшая кроха номер два.
— Обычно здесь кипит сама жизнь, — добавила исчезнувшая кроха номер три. — Но теперь тут ничего не кипит.
— Более мертвого сердца мне еще видеть не приходилось.
— Кто-то изрядно тут потрудился.
— Да. Этот кто-то, похоже, задумал перещеголять смерть.
— И ему это удалось.
— И что теперь? — спросил Смейк.
— Начинается тонкая работа.
— Ищем контакты. Шесть микроскопических контактов.
— Амалориканский адапс.
— Галлюцигеновый симпатикант.
— Опабинийскую мембрану.
— Иохойский холмик.
— Айсгеаийский эпиксель.
— И одонтагрифское жерло.
— Понятно. Чтобы подключить инструменты?
— Верно. Ауратические инструменты исчезнувших крох. Самые маленькие и самые действенные хирургические инструменты из всех, что когда-либо существовали.
— И что будет потом?
— Сперва нужно найти контакты. Это довольно трудно. Они еще меньше, чем мы.
— Можешь себе такое представить?
— Нет, не можешь.
Смейк вздохнул.
— Если найдем — а это еще не факт, — сможем подключить ауратическое оборудование. И вот тогда — держи кулаки!
— А теперь можешь еще немного помурлыкать.
— С удовольствием! А что, кончается энергия?
— Нет.
— Нужно, чтобы ты заткнулся.
— Мы не можем сосредоточиться.
Театр заметно опустел. Зрители все еще метались в панике на трибунах, но кто-то, очевидно, отдал приказ солдатам заняться эвакуацией театра.
Рольф и Урс вернулись на арену к Румо и Ушану, к ним присоединились Олек Дюнн, Тсако Красенбор и Биала Бухтинг. Стали обдумывать план действий.
— Рано или поздно трибуны опустеют, — заметил Ушан Делукка. — Им останется только запереть ворота, и железные болваны изрешетят нас стрелами. Пора выбираться.
Олек Дюнн стрелял из пращи по солдатам на зрительских трибунах.
— Надо пробраться на ярус медных болванов, — сказал он в промежутке между бросками. — Прикончим их — выиграем войну.
— Их не прикончишь, — возразил Урс. — Они медные. Это самоубийство.
Вдруг по театру разнесся вопль, еще более отчаянный и исполненный ужаса, чем крики зрителей на трибунах.
На арену выбежал Укобах, размахивая руками.
— На помощь! — вопил он. — Румо, помоги!
Вольпертингеры, солдаты, медные болваны — все замерли на месте. Следом за Укобахом из ворот, привлекая к себе всеобщее внимание, выскочило красное чудовище на длинных лапах.
Гигантский паук остановился и огляделся. Затем завертелся на месте, перебирая всеми восемью лапами и размахивая крыльями.
Укобах, задыхаясь, приблизился к Румо и его друзьям.
— Это Укобах. Он помог вас освободить, — представил его Румо.