и от её взгляда, то ли…
— Ты меня хочешь, — удивленно и глухо сказал вдруг он. Оскалился, втягивая воздух. — И хочешь сильно.
Когтистая рука задрала подол рубахи, оголяя ей ноги. Света, судорожно вздохнув, привстала. Торопливо вскинула руки. Ощутила, как скользнули по ним складки ткани.
Ульф, избавив её от одежды, обхватил ладонями бедра, не позволяя снова опуститься на постель. Подцепил когтем резинку трусиков — бежевых, с полоской кружева. Спросил хрипло:
— Вы так дразните мужчин в вашем мире? Прикрываете тело лоскутами ткани? Да ещё и дырчатыми? Хотя красиво…
У Светы вырвался смешок — и она кивнула.
— Рвать не буду, — пообещал Ульф.
И сдернул с неё бельишко. Обнял одной рукой, втискивая вторую ей между ног. Пробормотал, уже приподнимаясь:
— Меня дразнить не надо…
А затем поцеловал там, где шея переходила в плечо. Придавил кожу клыками. Когтистые пальцы, накрывшие бугорок внизу живота, шевельнулись, раздвигая складки. Прошлись по самому нежному месту.
— Сегодня все будет по-волчьи, — глуховато объявил вдруг Ульф.
И пригнулся — пока Света, задыхаясь, пыталась сообразить, что это значит. Быстрыми, поцелуями заставил её грудь гореть. Следом облапил, по-хозяйски поворачивая, двинулся сам — и Света на мгновенье ощутила себя игрушкой в его руках…
А в следующее мгновенье она замерла, развернутая в другую сторону, по-прежнему стоя на коленях. И Ульф очутился сзади, прижавшись к ней всем телом. В ягодицы вдавилась его напряженная плоть, подтверждая — нет, Ульфу руна Ингвар точно ни к чему.
Жесткие ладони легли Свете на живот, поползли по телу. Одна рука снова вклинилась между ног, жарко, горячечно погладила. Вторая накрыла грудь, пальцы отыскали сосок…
Но ласкал он её недолго — да Света и не хотела этого. И когда Ульф толкнул её вперед, заставив опереться на руки, послушно качнулась.
— Так гривна будет касаться кожи, — пробормотал он.
Ладони Ульфа уже обхватили её бедра сзади, отставленные большие пальцы прошлись по складкам между ног, поглаживая — и раздвигая.
А следом он вошел, как-то медленно, с хрипловато-воющим вздохом, явно сдерживаясь. Света прогнулась, внезапно ощутив смущение — все и впрямь было как-то по-звериному…
Но её желание билось в теле горячими толчками, смывая всякий стыд, сожаление, даже мысли. И это тоже было по-звериному.
Плоть Ульфа втиснулась в её вход, и дыхание Светы оборвалось. Он двинулся, выскальзывая из неё — и она неосознанно потянулась за ним всем телом. Услышала сквозь перестук пульса в ушах, как он издал короткий, низкий смешок. Когтистые ладони тут же придержали, не позволяя двинуться…
Толчок за толчком. Жгучее удовольствие, в котором она утонула без единой мысли.
***
Отдохнет, и повторим, довольно думал Ульф, косясь на голову Свейты, лежавшую у него на плече.
Нет, определенно, от рун тоже бывает польза. В запахе, плывущем от неё, поубавилось цветочной, зовущей сладости желания — но все же этой сладости в нем осталось достаточно, чтобы он не дал ей спать до утра.
Свейта вдруг вскинулась, посмотрела на него, опираясь на локоть. Пробормотала:
— Идти.
И вскочила. Пробежалась до сундука, неловко стараясь держаться к нему боком.
Нет, все-таки девушек в Неистинном Мидгарде воспитывают в строгости, решил Ульф, закидывая руки за голову. Но проявляется это не там, где нужно. К чему смущаться перед собственным мужем? Ну, полюбовался бы он, как подрагивают у неё ягодицы при ходьбе. Ей от этого ни жарко, ни холодно — а ему одно удовольствие…
Но в следующее мгновенье Ульф уже нахмурился, потому что Свейта развернулась, шагнула к постели — и он увидел, что она держит в руке.
Ножны с руной Ансус.
Свейта опустилась на край покрывала, подобрав под себя ноги. Одарила его улыбкой — скользнувшей по лицу быстро, мимолетно. Сказала настойчиво:
— Смотреть.
И Ульф нехотя, но все же кивнул, соглашаясь. Замер, глядя на неё.
Все равно выкручусь, мелькнуло у него. Даже если Свейта увидит то, что случится с ней завтра. Читать мысли она не может, а виденья можно истолковать и так, и этак. Волчья хитрость у оборотней в крови.
***
Глубокие царапины, вырезанные на ножнах, коснулись ладони. Света сжала пальцы, посмотрела на Ульфа. Тот ответил ей насмешливым взглядом. Руки закинуты за голову, пластины мышц, укрытых молочной порослью, бугрились на груди и плечах…
Ведь ничего не увижу, без тени огорченья подумала вдруг Света. Не увижу, пока он лежит тут такой — довольный, расслабленный… а ещё по-мужски привлекательный.
И красивым не назовешь — из-за поросли по всему телу, из-за слишком длинного носа, кустистых бровей, жестко обрубленных скул.
Но и взгляда не отведешь.
А потом голова внезапно закружилась, и виденье все же пришло — но смазанное, расплывчатое. Наложившееся прямо на Ульфа.
Какой-то зверь. Стоявший на четырех лапах, крупный, не похожий ни на волка, ни на собаку. Однако напоминавший их очертаньями вытянутой морды. Шерсть лунного оттенка. Из-под задранной верней губы поблескивают клыки…
И уши вытянутые, заостренные, густо поросшие волосом. На крупной шее, переходившей в мощную, раздутую грудную клетку, висело что-то похожее на гривну Ульфа. Только темного цвета.
Сзади, за зверем, виднелась женщина. Здешняя, если судить по одежде, шитой золотом. Красивая, с умным лицом.
Потом силуэт мужа, слабо проступавший сквозь женщину — и зверя — налился цветом. И видение Светы растаяло, остался лишь Ульф.
Она выдохнула, с усилием разжала пальцы, словно сведенные судорогой. Ульф, уже успевший приподняться, подхватил упавшие ножны, отшвырнул их в сторону сундука. Обнял, прижал к себе, сказал ворчливо:
— Хватит. Я даже по запаху чувствую, как ты ослабела. Принести еды? Вина, эля?
Он почему-то не спрашивал, что она видела — и Света пробормотала сама, прижавшись щекой к щекотливо-теплой поросли на его груди:
— Видеть волк. Да и нет — волк!
Ульф разжал руки, чуть отодвинулся. Наклонил голову, посмотрел на неё с прищуром. Глаза сверкнули темным янтарем.
— Волк — да и нет! — объявила Света. — Нет черный.
И, подняв руку, накрутила на палец несколько волос из его поросли. Указала на них взглядом.
— Да и нет, — буркнул Ульф. — Похоже, ты видела оборотня. Перекинувшегося. С шерстью, как у меня… скорей всего, именно меня.
Она кивнула, соглашаясь. Потом схватилась за гривну на его груди, тряхнула серебряное полукольцо.
— Это — черный!
— Гривна на волке? — с расстановкой спросил Ульф.
Она снова кивнула.
— Гривну снимают перед тем, как перекинуться, — протянул он.
Серебро — металл честный, молча подумал Ульф. Может, так видения Свейты дают ей знать о том, что случиться завтра? Почерневшим серебром? Хотя вряд ли…
Свейта тем временем бросила:
— Видеть!
И ладонями очертила в воздухе что-то похожее на женскую фигуру.
— Женщину? — спросил он.
— Да! — выпалила Свейта.
— Может, ты видела мою прежнюю жену, Тюрдис? — неторопливо сказал Ульф.
А про себя подумал — в крепости на всякий случай надо будет сторониться баб. И поглядывать по сторонам, не мелькнет ли где непонятная черная гривна.
— Это все? — больше для порядка спросил он, снова притягивая Свейту к себе.
Она кивнула.
Пряно-цветочный аромат желания, наплывавший на него волнами от её кожи, приугас. Но его тянуло к ней и без этого — и до этого, честно говоря. Ещё когда Свейта его совсем не хотела.
В крайнем случае, решил Ульф, дам ей снова подержать деревяшку с руной Бъяркан. Чтобы не чуять в её запахе усталости и равнодушия — до самого утра и ещё после рассвета. Чтобы вымотать жену до предела, как решил ещё днем.
Её губы были уже рядом. И он обрадовался, когда Свейта торопливо его обняла. Стиснула его руками — слабыми, человеческими…
ГЛАВА 7
Нордмарк, к которому Ульф вел драккар, на этот раз держась подальше от берега, был уже близко.
На горизонте крохотной точкой, пока невидимой для людей, проклюнулся Гейруфьятль — гора на конце мыса, отделявшего бухту Нордмарка от открытого моря. И нос Ульфа улавливал в ветре, дувшем с северо-востока, острые запахи сохнущих водорослей.
Чайки носились над морем, солнце наполовину закатилось, по волнам бежали красноватые блики…
Пора, подумал Ульф, отступая от борта.
Внизу, в каюте, его ожидала Свейта, твердо решившая отправится в крепость. В обед, спустившись вниз, он заметил на крышке сундука уже знакомые ему штаны — те самые, непристойно-узкие, в которых она здесь появилась. Приготовила, чтобы надеть.
Ульф заскочил на камбуз — маленькую корабельную кухонку, больше напоминавшую кладовую. Быстро собрал то, что ему нужно. В шкафах и ларях имелись самые разные припасы…
В свою каюту он вошел, неся миску с едой и фляжку с элем. Объявил, посмотрев на Свейту, успевшую натянуть узкие штаны и одну из его рубах:
— Сначала поешь. Иначе не возьму с собой. С голодным брюхом выдержать целую ночь на ногах трудно. А я перекушу вместе с Торгейром.
Она кивнула — и Ульф замер. Не потому, что передумал — а просто хотел запомнить её такой. Возбужденной, собранной, с серьезным взглядом…
И доверчивой.
А потом Ульф протянул Свейте фляжку. Приказал:
— Выпей все. Там, куда мы отправимся, воды нам никто не поднесет.
Она кивнула, поднесла к губам горлышко. Ульф, едва Свейта оторвалась от фляги, сунул ей в руки миску. Напомнил:
— Не съешь — не возьму.
— Да, — послушно пробормотала Свейта.
И, отойдя к сундуку, присела на крышку. Торопливо взяла кусок копченого мяса, сунула в рот.
Ульф медленно двинулся к ней.
Её сморило, когда она во второй раз отпила из фляги. Снадобье светлых альвов подействовало быстро — как бывает, если сыпануть его в эль щедро, не жадничая. Свейта зевнула раз, потом ещё и ещё…
Выпавшая из её рук фляга полетела на палубу. Забулькал, разливаясь, эль. Нос Ульфа уловил в горьковато-кислом запахе вонь сонного зелья — для людей почти безвкусного, незаметного.