– Куда вы нас поведёте? – обречённо спросил Мирк. – В тюрьму?
– Сдались вы нам в тюрьме, – усмехнулся жандарм. – Доведём вас до пропускного пункта в Коридор, а оттуда, я полагаю, вы до дома сами доберётесь.
Мирк недоверчиво на него уставился, но промолчал. Эти слова оказались неожиданными и слишком уж хорошими, чтобы в них поверить. Особенно потому, что произнёс их лохматый, а лохматые, как известно, всегда врут.
Остаток пути прошёл в молчании. Прохожие по-прежнему глазели на мальчишек, но на этот раз, видимо, больше из-за того, что они шли вместе с жандармами. Только раз кто-то возмущённо воскликнул, увидев безволосую голову Лины:
– Это что – плешивые?
Но строгий взгляд жандарма немедленно успокоил крикуна.
Вскоре показался пропускной пункт. За ним был Коридор – и родная половина Полиса.
Жандармы тихо переговорили о чём-то с вооружёнными охранниками, стоявшими на воротах, и те расступились, давая дорогу мальчишкам и Лине.
Мирк заторопился к выходу, а Шершавый, взяв сестру за руку, обернулся и посмотрел на «своего» жандарма.
– Спасибо вам, – тихо сказал он.
Жандарм улыбнулся, неожиданно подмигнул ему в ответ и, отвернувшись, зашагал прочь. А Шершавый заторопился в Коридор.
По дороге домой избавившийся от ненавистной жёсткой шапки Мирк вспоминал пережитые приключения и то и дело восклицал:
– А всё-таки круто мы их, правда? Пусть знают!
А Шершавый молчал. Он вспоминал, как предложил дописать «вонючие» к «лохматым», и ему почему-то было стыдно.
Ещё он думал, что завтра же потихоньку проберётся на половину лохматых, найдёт ту школу и допишет на стене: «Простите, мы»… Мы – что? Мы – не хотели? Мы не подумали? Мы по глупости?
Шершавый так и не определился, что написать потом, но «Простите» он напишет обязательно.
Он ещё не знал, что здание, на котором они оставили надпись, было не школой, а детским домом. Что уже сегодня вечером надпись увидят, и она станет поводом для серьёзного конфликта между давно враждующими властями двух половин Полиса. И что уже утром в Коридоре начнутся первые вооружённые столкновения между истоками и лохматыми.
Шершавый шёл домой, крепко держа сестру за руку и, не слушая Мирка, думал, где бы ему до завтра раздобыть баллончик с краской.
7Уруз – Альгиз
Трансформация человека, обретение защитника, охрана от зла.
♂ Цветы богини Макоши
Мы уходим. Мы оставляем свои дома, потому что у нас нет другого выхода. Нет больше сил драться.
Дхау-волки… Те, кто живет и умирает не так, как мы. Те, которые прячутся и нападают из темноты. Они охотятся на нас, как на диких животных. Без сожаления. Без пощады. Без сомнений и колебаний. И поэтому мы покидаем свое селение в горах. Утром мы спускаемся в долину, туда, где нас не достанут проклятые дхау. Где нет таких тихих густых лесов. Где не поднимаются в небо живописные горы, и луна ночью не освещает далекие вершины.
Племя дхау пришло в горы полгода назад. Словно лавина серых крыс, они заполонили леса. И сейчас мы скрываемся только за высокой толстой стеной-частоколом, защищающей наш поселок. Мы сильны, но дхау коварны. Наши мечи остры и сделаны из настоящего железа, но воины дхау нападают и сражаются, как хищные звери.
Окружают добычу целой стаей. Словно волки.
Они так и называют себя – дхау-волки. Нелюди, что живут и умирают не так, как мы. Дхау не поклоняются солнцу и луне, не выбирают своего тайного зверя-покровителя, а обожествляют мать-волчицу. Когда-то в древности в глубокой темной пещере она вскормила их предка. Выродка, основавшего вместе со своей сестрой племя дхау. Племя людей-волков. Согласно их вере, ни один молодой человек-дхау не станет воином, пока не проживет в лесу как волк. Не отведает человеческого мяса. Не станет настоящим хищником.
И поэтому они охотятся на нас, дхау-волки.
И поэтому мы убегаем. Как трусы.
Нет – мы не трусы. Мы сражались! И у меня больше нет ни отца, ни старшего брата. У меня осталась только Огняна. Но с ней мы не можем пожениться, как женились наши предки. Как испокон веков поступали все из моего племени.
Потому что утром мы покидаем горы.
Но у меня есть еще долгая ночь впереди.
«Я принесу тебе серебряную зорицу, Огняна. Принесу сегодня ночью», – шептал я, глядя на желтую луну.
Летняя ночь… Когда в лунном свете поднимается белой дымкой Примара, а связь между нашим миром и миром духов становится тонкой и едва заметной. Тогда горные ведьмы пропускают людей в свои владения. Там, высоко в горах, расцветают серебряные зорицы – цветы богини Макоши. Только тот из народа карпов имеет право выбрать себе жену, кто принесет невесте в подарок горный цветок. Подарит маленькую земную звездочку.
Ворота частокола жалобно скрипнули.
– Спасибо, – тихо произнес я в темноту.
– Иди, – проворчал Асен, стоящий на страже у ворот. – Иди, а то передумаю.
Горели факелы, закрепленные на частоколе. Возле черных деревьев шевелились тени. Я воткнул копье в землю и подошел к идолу богини-Матери. Большой ствол с вырезанным изображением Макоши стоял у самых ворот. Все, кто раньше приходил в селение, сразу видели нашу покровительницу. Но сейчас у изображения Матери лежали лишь несколько сломанных стрел.
Осторожно я опустил к ногам идола клочок шерсти. Холодный ночной ветер развевал длинные шерстинки.
«Матерь Макошь, даруй удачу твоему сыну Демиру. Не перережь и продолжи нить пряжи моей жизни. Позволь исполнить то, что я задумал. Позволь сорвать серебряную зорицу! Для Огняны».
Ветер подхватил легкий пушистый клочок и понес его высоко в темное небо.
«Макошь, тебе известно, как я ее люблю!»
Огняна не пришла меня провожать. Потому что это плохая примета. Мы расстались, когда еще светило солнце.
– Я никуда тебя не отпущу, – говорила Огняна.
Я прижимал ее к груди и чувствовал биение девичьего сердца. Я целовал ее красные волосы. Нет – огненные, горящие волосы. И горящие губы. А по щекам девушки текли холодные слезы.
– Лиса… рыжая, – сказал я. – Ну, перестань. Я вернусь. Обещаю тебе. Ну, не плачь, чего ты?
Я отвел в сторону непослушный рыжий локон и поцеловал в маленькую жилочку, дрожащую на тонкой шее.
– Я вернусь…
Хотел бы я сам себе верить.
– Ты не умеешь обманывать, – грустно улыбнулась Огняна и посмотрела мне в глаза.
Я выдержал ее взгляд и отвел глаза уже потом. Когда девушка что-то мне протянула.
– Возьми, – кусок черного дерева уколол ладонь. – Это громовица. Мой оберег. Его дал мне мольфар[2]. Он сказал, что это из дерева, в которое попала молния. И что громовица меня защитит. Я хочу, чтобы теперь оберег помог тебе.
– Спасибо, – сказал я. – Значит – поможет. Старый Крум не стал бы врать.
Я спрятал черную громовицу в суму на поясе.
«Спасибо и тебе, мольфар».
Я видел, как погиб старый Крум. Он вышел на бой с шаманом дхау. Один на один. Магия против магии. И не вернулся. А что случилось с шаманом, остался ли он жив – я не знаю.
Мне не хватает тебя, старый добрый мольфар. Мольфары не должны быть добрыми. Но ты – был. Кто теперь расскажет моим будущим детям такие веселые истории, которые рассказывал мне ты, когда я еще был маленьким?
Я снова прижал Огняну к себе.
– Мне надо идти, – нерешительно сказал я.
– Подожди, – тихо проговорила Огняна. Горячее дыхание девушки щекотало мое ухо. – Мой зверь-покровитель – куница.
Я замер. Поведать своего зверя-покровителя – это… Это высшее доверие. Рассказать о самом главном в своей жизни. Выдать имя того, кто проведет тебя в иной мир после смерти. Называют своего тайного зверя только любимым после свадьбы.
Да и то не всегда.
Куница! Ну конечно! Кто же еще может быть у такой вертлявой, непоседливой, но с острыми зубками, рыжей девчонки? Гроза белок – Огняна без промаха стреляла из лука.
Я наклонился и шепотом назвал девушке своего зверя. На мгновение глаза Огняны полыхнули вечерней зарей.
«Тебе известно, как я ее люблю», – повторил я Макоше.
Ночная дорога скрывалась среди деревьев-великанов. Над головой нависали скрюченные темные ветви, между которыми в лунном сиянии танцевали светлячки. Я оглянулся и в последний раз посмотрел на идола. Вдруг мне показалось, что у ствола стоит черная, словно громовица, кошка. Она пристально смотрела мне вслед большими зелеными глазами. Я моргнул – и кошка исчезла.
Как и не было.
В темноте еще и не такое может почудиться. И не только зверь богини Макоши. Черная кошка – это же глаза и уши Матери среди людей. Когда Макошь откладывает пряжу и хочет посмотреть, как живут ее дети на земле, то посылает своего зверя. Мне это показалось. Ночная чудь… Морок.
Хотя еще долго среди деревьев я видел две зеленые точки, которые появлялись то слева, то справа позади меня. Может быть, это были лишь светлячки.
Мой путь лежал туда, где в лунном свете возвышались вершины двух гор, похожих, как сестры. Первая гора – Горячкамень, на чьих склонах расцветают серебряные зорицы. Вторая – Примара, часть потустороннего мира, которую можно видеть только тогда, когда горит полная луна. Сквозь Примару светил небесный ковш с яркой звездой, указывающей мне дорогу.
Я быстро шел, чтобы успеть сорвать цветок и вернуться в селение до утра. Мой тайный знак зверя-покровителя – большой белый клык – холодил руку. Клык был привязан под одеждой к правой руке. Я чувствовал остроту знака, и это придавало сил. Интересно, какой знак у Огняны, неужели хвост куницы? Или ушко? Я улыбнулся. Если хозяин не захочет, то его тайный знак никто не увидит.
Мой знак я выбрал сам.
Я всегда любил, когда отец возвращался с охоты. Он обязательно приносил что-нибудь интересное своему маленькому Демиру. То раковину большой улитки, которую можно было приложить к уху и услышать шум небесных водопадов, набирающих силу перед тем, как пролиться дождем на землю. То крошку подземника, который долго ползал по столу, везде совал длинный нос – искал, где можно зарыться. Я потом отнес этого слепого зверька на двор, и он мгновенно скрылся под землей. Мы с папой смеялись, а мама ругалась: «Злыдня в огород принесли!»