Этье не ответил.
– Хороший выстрел, – сказал я. – Спасибо, что не обознался.
– Не за что, – поморщился Этье, схватившись за старую рану. – Твой гном хорошо меня обкорнал. Он спас и тебя, посредник. Зверь поджидал в засаде и убил первого, кто подошел.
– Я знаю. Вирфир был моим другом.
Я поднял тело цверга, и мы вместе с Альбером Этье пошли в гостиницу.
♀ Гхмук!
– Ну, ко-отик, ну, посмотри, какой он симпати-ичный. Ну, давай ку-упим!
Нарядная молодая женщина капризно надувала губки и теребила за ушком низкорослого мужчину с важной осанкой и солидным брюшком. «Котик» косил глазами в декольте юной супруги и обречённо вздыхал:
– Ну, Дульсинея, ну, лапочка моя, ну зачем он тебе? У нас ведь в доме и так полно слуг и големов, куда нам ещё один?
– Да, но этот же совсем другой! Самая новая модель, такого ещё ни у кого нет!
– Кхм, это как бы не совсем так, – смущённо, но решительно вмешался стоявший в двух шагах мастер Тельман. – У меня пока всего два экземпляра, но первый уже купили.
– Кто? – требовательно осведомилась супруга; капризные и игривые нотки в голосе исчезли без следа.
– Обер-градомейстер. Кстати, тоже по просьбе жены.
– Ко-отик! – возмущённо обернулась к супругу женщина. – Раз у этой стервы ободранной такой есть, то я тем более его хочу!
«Котик» метнул укоризненный взгляд на мастера Тельмана и обошёл последний оставшийся экземпляр вокруг. Сзади и не отличишь от человека. А вот спереди разница уже заметнее – безволосая голова, на лице ни бровей, ни намёка на щетину, зато тёмно-жёлтые глаза обрамлены густыми ресницами.
– И что же, это тоже голем? – с сомнением спросил «котик».
– Да. То есть – нет. Ну, не совсем, – мастер смешался, прокашлялся и взял себя в руки. – Понимаете, Елисей Матвеич, обычные големы – глиняные, а это – биоголем, он совершенно органистический.
– Органистический? Это как? Как то твоё чудовище, что ты в прошлом году на выставке показал? Ну, то, которое ты из разных органов сшил?
– Пеблин – не чудовище, – с достоинством ответил големщик. – Пеблин – он просто первый эксперимент оживления органистических существ. А этих я не из органов собирал, этих я сразу, так сказать, целиком выращивал. В специально придуманной мной органистической купели. И вы только посмотрите, какие красавцы получились! – с законной гордостью закончил мастер.
Елисей Матвеич внимательно осмотрел неподвижно стоявшего лысого желтоглазого мужчину и вынужден был согласиться, что по сравнению со сшитым из разных органов Пеблином биоголем просто красавец. Впрочем, на фоне Пеблина красавцем был даже он сам. А эта новая модель неплоха и безо всякого сравнения.
– И как же этот твой биоголем называется?
– Гомункулус, – торжественно представил творение мастер Тельман.
– Ой, ко-отик, послушай, как звучит красиво! По-иностранному и так учёно! – восторженно захлопала в ладоши юная супруга.
– Учёно? – удивился «котик».
– Ну, конечно, учёно. Вспомни, сколько есть самых разных умных слов, которые тоже заканчиваются на «лус». Гладио-лус. Наути-лус. Э-э… хмм… Фал-лус, – юная супруга зарумянилась, метнула взгляд на очень определённую часть тела биоголема и закончила: – Гомунку-лус.
– И что он умеет? – вздохнул Елисей Матвеич.
– Он будет уметь всё, чему вы его научите.
– То есть?
– Он будет учиться всему, что ему покажут и расскажут. Если обычные големы после обжига уже ничему новому не научатся, кроме того, что чтецы начитали им, пока они ещё были сырой глиной, то гомункулус будет постоянно развиваться, – объяснил мастер.
– И как ты его будешь использовать? – обратился Елисей Матвеич к юной супруге.
– О, я уверена, что найду ему применение, – ответила она, голодным взглядом рассматривая гомункулуса. Потом спохватилась, надула губки и ласково почесала супруга за ухом: – Ну, ко-отик, ну, купи-и!
«Котик» вздохнул и отцепил от пояса кошель с монетами, признавая своё поражение.
Пятая общегородская выставка-продажа големов обернулась для мастера Тельмана полным триумфом.
– Ты их видел, Пеблин? – довольно спрашивал он существо, разбиравшее выставочный киоск. – Ты видел, как они все перекосились, когда увидели моих красавцев? «Мастер Тельман уже не тот, его големы никому не интересны, он отстал от прогресса»… А вот вам всем!
– Гхмук, – согласно ухало в ответ помогавшее ему существо. Существо было страшноватым – подволакивало одну ногу, сильно сутулилось и передвигалось приставным шагом. Редкие волосы почти не прикрывали шрамы на шишковатом черепе, лицо пересекали неровные рубцы, левый глаз время от времени нервически подёргивался.
– Обоих сразу же купили – и кто! Обер-градомейстер и первый статс-деньгарий! – радовался мастер. – К ним в гости будут приходить самые важные чины города, видеть моих гомункулусов и спрашивать: «А где это вы их приобрели?» А потом пойдут ко мне!
– Гхмук! – радостно ухал Пеблин в ответ, расплываясь в счастливой улыбке, которая жутенько смотрелась на его раскроенном лице.
Мастер Тельман довольно потирал руки. Когда-то давно он был не просто самым талантливым – он был первым големщиком. Это он обжёг и оживил самого первого глиняного человека, который умел носить тяжести и рубить дрова. Это он первым стал использовать чтецов для того, чтобы закладывать в големов навыки и знания. И даже покрывать големов розовой глазурью и цветочной росписью, чтобы их охотнее покупали домохозяйки, тоже придумал он.
Долгое время мастер Тельман оставался единственным големщиком города. Как только стало понятно, что голем может делать любую физическую работу, и делать её лучше человека, потому что он не жалуется, не болеет и никогда не устаёт, заказы потекли в мастерскую рекой.
Мастер Тельман нанял себе две дюжины помощников и подмастерьев и какое-то время процветал. Однако, к сожалению, он ничего не знал ни про хватенты, ни про ремесленную тайну. Он не догадался обратиться за хватентом на методику производства големов, чтобы сохранить право на их создание только за собой. А когда один из его подмастерьев, вызнав всё о том, как изготовляются глиняные люди, продал эти сведения каким-то ушлым дельцам, мастер не догадался немедленно пожаловаться страже на нарушение ремесленной тайны.
Так и вышло, что уже через какие-то полгода в городе открылось ещё с дюжину големных мастерских. Сначала они делали самых обычных големов и не представляли для мастера Тельмана серьёзной угрозы. На стороне големщика было известное имя, и покупатели по-прежнему предпочитали его продукцию.
Но конкуренты не стояли на месте. Уже на второй общегородской выставке-продаже големов мастера из «Ефим и Ша(йка)» представили первых специализированных големов. У мастера Тельмана големы были широкого профиля, потому как сидевшие над жидкой глиной чтецы читали одну и ту же общую инструкцию. А у «Ефим и Ша» чтецы читали разные талмуды: над одной жидкой глиной – про строительство мостов, над другой – про укладку дорог, над третьей – про горные работы. Расчёт оправдался – если имелся голем, специализированный на нужной клиентам работе, то они предпочитали брать такого.
На третьей выставке новая мастерская «Я голем» показала первых людеподобных големов, вылепленных по пропорциям настоящего человека. Домохозяйки тут же забыли про тельмановские товары в розовой глазури и бросились покупать себе людеподобную модель.
Наконец, на прошлой, четвёртой выставке произошёл окончательный крах мастера Тельмана. Поняв, что проигрывает конкурентам, он попытался создать принципиально новую модель голема – органистическую. Из разных органов сшил человека и сумел его оживить. Окрылённый успехом, он представил своё создание на выставке, но покупатели не разглядели за неприглядной внешностью жутковатого создания ни его потенциала, ни доброты. Мастер Тельман вздохнул, признавая, что первый блин вышел комом, и оставил его себе, так и окрестив – Пе-блин. А потом мрачно наблюдал за успехом новоявленной големщицы Соньки, которая презентовала на выставке голема-собаку. Никому ещё не приходило в голову создавать глиняных домашних животных, и мастер Тельман даже снисходительно фыркнул – пользы от такого голема никакой. Но спрос на Сонькину собаку оказался сумасшедшим – многие родители тут же захотели купить живую глиняную зверушку своим детям.
Из года в год дела мастера Тельмана шли всё хуже и хуже. В его лавке больше не толпились покупатели, его мастерская частенько простаивала без дела. Его големы считались скучными и устаревшими и теперь, когда на рынке появлялось столько новых моделей, не вызывали никакого интереса.
Но сегодня – сегодня мастер Тельман доказал всем, что его рано ещё списывать со счетов. Его гомункулусы произвели полный фурор, и у него уже дюжина заказов. И то ли ещё будет!
Только надо завтра же оформить на гомункулусов хватент.
– Гришка! Плишка! – радостно воскликнул мастер Тельман при виде двух пятилетних сорванцов, ворвавшихся в его мастерскую.
– Деда Тельман! – закричали хулиганы, повиснув на дедушке. – А где Гхмук?
– Сколько вам говорить – Пеблин его зовут, Пеблин, – с улыбкой поправил их мастер.
Как всегда, при звуке своего имени появился Пеблин. Увидев близнецов, расплылся в своей жутковатой счастливой улыбке, а мальчишки завизжали от восторга и запрыгнули на скособоченное существо. Пеблин неловко обхватил их разномастными руками и проухал:
– Гхмук! Гхмук!
Мастер тем временем повернулся к зашедшему в мастерскую сыну.
– Слышал, дела у тебя опять в гору идут? – с улыбкой спросил Корней. Решивший не идти по стопам отца, сын заделался врачом и преуспел настолько, что несколько лет назад даже купил для своей семьи отдельный дом. Но в гости наведывался регулярно и нередко оставлял своих близнецов ночевать у дедушки – мальчишки обожали проводить время в големной мастерской.
– В гору, – довольно подтвердил мастер. – Заказов не счесть, вот даже думаю пятую органистическую купель ставить.