На кухне Корнелис включил гальваническую плиту, поставил на нее чайник и сковороду. Пока вода закипала, мальчик поджарил тонкие ломти говядины, нарезал в сковороду сладкого лука, капусты и разбил пяток яиц. Остатки мяса он убрал в один из трех холодильников, стоящих в углу. Из другого холодильника достал кувшин простокваши и тарелку с нарезанной плюквой. Он залил пурпурные колечки простоквашей, всыпал ложку сахара, капнул зеленого соуса из бутылки и хорошенько перемешал. Когда чайник засвистел, Корнелис заварил чай и уселся завтракать.
На стене кухни висел красный телефон, который вдруг зазвонил. Корнелис бросился к телефону и схватил трубку:
– Старший помощник смотрителя маяка острова Фрамталяс у телефона! – крикнул он в трубку.
Трубка забулькала помехами, раздался какой-то далекий и призрачный голос, певший на незнакомом языке: «Ремэ-буль-Вэ-буль-буль-Янг! Ю шай-буль-буль-Сан!» а потом связь оборвалась. Корнелис вернулся за стол и взялся за вилку, когда телефон снова зазвонил.
– Старший помо… – начал было Корнелис, но его перебил голос тетушки Парандоллы.
– Корнелис, мальчик, что у вас стряслось? Мориц прислал телеграмму про молнию, а ничего толком не объяснил. Ох уж этот Мориц! Всё серьезно? Есть трещины в контрфорсе?
– Мориц разбирается, тетушка Парандо…
– Мальчик, ты не пострадал? – заговорил телефон голосом тетушки Барбацуцы.
– Со мной всё хоро…
– Ты хрипишь? Тьма небесная, он же хрипит! И булькает!
– Это всё телефон, а я в поря… – но договорить ему опять не дали.
На той стороне тетушки ругались и рвали друг у друга трубку, слышались отдельные выкрики: «Молния!», «Телескоп!», «Инфлюэнца!», «Люмистон, а как быть слюмистоном?!» Наконец всё покрыл бас тетушки Такуццуны:
– Корнелис, мы будем на Фрамталясе послезавтра. Почтовым клипером! Приготовь нашу спальню.
– Есть! – отрапортовал Корнелис и в телефоне раздались гудки.
Татис закручивался туманными воронками, вздувался огромными пузырями, сбивался бирюзовыми складками. Но шторм уже прошел, даль очищалась, далеко-далеко, почти на грани видимости проплывало от зенита к надиру стадо кракенов. Корнелис прыгал по тропинке, вьющейся между массивными валунами, в сторону полюса. Среди зарослей колючки тут и там виднелись темно-зеленые листья, которых Корнелис еще не видел. На обратном пути непременно надо выкопать новый цветок для гербария. Океан иногда приносил на Фрамталяс необычные растения с других островов, которых без счета. Корнелис находил растение по «Книге трав» Борхеса, а потом они с Морицем следили за новичком и, если он на что-нибудь годился, оставляли. Сразу и без размышлений уничтожались только побеги баобабов. Так на острове появились подсолнечник, редис, капуста, лук и развесистый куст ароматной плюквы.
Глубоко под гравием и землей полюса лежали мертвые якоря, от которых вверх тянулись пять толстых цепей. Высоко-высоко в Татисе были видны огромные железные бочки, к которым швартовались корабли, навещавшие Фрамталяс. Корнелис как-то спросил Морица: чем наполнены эти бочки? Мориц ответил, что бочки наполнены чистейшим ничем. Между ржавыми цепями были разбросаны истлевающие на воздухе медузы, переплетенные ленты сиреневого макроцистиса, трупики летучих рыб и какие-то драные лохмотья-то ли ловчие сети рифовых пауков, то ли останки неведомых океанических тварей. Сердце Корнелиса застучало: он увидел среди серой гальки что-то, блестящее в свете Татиса. Он подбежал поближе и сел на корточки, чтобы разглядеть свою находку. Монета! Даже без своего «Справочника по нумизматике» Корнелис ее узнал – двенадцатиугольный, с квадратной дырочкой в центре дублон острова Лунолаляпсус. Этот остров лежал в шести тысячах миль на второй квадрант надира от Фрамталяса. Целое богатство!
Недалеко от первого дублона нашелся второй, а из кучи макроцистиса высовывалась стальная цепочка с толстым кольцом. Корнелис набросился на эту кучу, разбрасывая пахучие влажные листья. Ему мерещилось, что еще чуть-чуть, и его взгляду откроется пиратский сундук. Наконец, не в силах терпеть, он изо всех сил дернул за цепочку и вытащил из листьев странный решетчатый ящик, затянутый тканым чехлом. Хорошенько рассмотрев находку, Коренлис сообразил, что это небольшая клетка. Мальчик расшнуровал и снял чехол. Пол клетки был застелен газетами. Вжавшись в дальний угол, там лежал рыжий зверек. Его шерсть слиплась от засохшей крови, он быстро и прерывисто дышал. Корнелис смотрел на него как громом пораженный и не мог сообразить, что же делать? Зверек приподнял голову, открыл левый глаз и тихо тявкнул.
Мальчик, обняв клетку, не помня как, добежал до Маяка и влетел в мастерскую – услышал, как Мориц раздувает там горн.
– Мориц! Помоги! – крикнул он.
Мориц отошел от горна, где наливалась огнем какая-то железка, принял из рук мальчика клетку и поставил ее на широкий рабочий стол.
– Я нашел его на полюсе. Мориц, что с ним?!
Мориц отворил дверцу клетки, но Корнелис оттолкнул его руку и сам достал зверька. У него была рыжая с золотистой подпушкой шерсть. Он был горячий, как вынутый из печки. Он весь умещался в ладонях Корнелиса, только длинный хвост свисал наружу. Маленькое сердце колотилось, и Корнелис понимал, что это биение сошедшей с ума шестеренки, стук зубчиков, потерявших способность к сообразному вращению, звук, означающий приближение катастрофы.
– Ты можешь его починить?
– Он живой, – ответил Мориц. – Как ты. Я не умею чинить живых.
Он вернулся к своему горну. Корнелис посмотрел, как ладно движутся его могучие руки. Однажды тетушка Парандолла усадила Морица на этот самый стол и с помощью хитрого ключа открыла верхнюю часть его керамического черепа. В голове Морица крутились тончайшие шестерни, продергивались цепочки и стягивались спиральные пружинки. Тетушка Парандолла курила черную папиросу и ловко оперировала длинным пинцетом, поправляя слетевший где-то в глубине молоточек.
– А тетушка Парандолла может починить?
– Нет, – ответил Мориц, не поворачивая головы.
– А кто сможет?
– Спроси тетушку Барбацуцу.
Корнелис аккуратно положил зверька на стол. Он набрал тепловатой воды из мятого бака в углу, оторвал ленту бинта из аптечки и осторожно стер влажным бинтом кровь с шерстки. «Живых чинят живые», – прошептал мальчик. Он вдруг понял: его руки вновь зажили своей жизнью, главное не мешать им. Он притащил аптечку, высыпал ее содержимое на стол и спустил руки с поводка.
Рана на боку намокала кровью. Его руки маникюрными ножницами остригли шерсть и сломали над раной ампулу с красными кристаллами «Кровостопа». Его руки прижали к ране ком бинта и сделали перевязку. Его руки ощупали маленькое тельце в поисках переломов и обнаружили на животе кожистую складку. Корнелис испугался, что это рана, но руки поняли, что это сумка, как у коалы. Его руки поднесли к мордочке зверька чистый бинт, смоченный водой, – он сморщил нос и вяло ухватил бинт зубами. Руки набрали пипетку воды и сунули под нос зверьку – тот моментально высосал ее, и следующую, и еще две.
Мальчик почувствовал, что спина у него совершенно промокла от пота. Он отошел от стола и сел на скамейку.
Яркий полуденный свет падал из окон, образуя в воздухе Железяки косые пыльные колонны. Мориц осмотрел клетку и достал из нее бумагу, которой было устлано дно.
– Это корабельный листок с «Адмирала Сида Баррета», – сказал Мориц. – Круизное судно. Порт приписки…
– Лунолаляпсус, – задумчиво сказал Корнелис. Он вспомнил, что недавно видел «Адмирала» в телескоп – семипалубный лайнер, сияющий огнями и серебром парусного снаряжения. То, что зверек с Луноляпсуса, показалось Корнелису странным.
– Верно.
– Буду звать его Сидба.
– Как хочешь.
– Живые чинят живых.
– Верно.
Утро: Нашел Сидбу в «Книге существ». Он рыжий сумчатый лемур, «Lemuriformes rubra». Обитает на теплых островах, питается фруктами, листьями и насекомыми. Ведет ночной образ жизни, днем спит. Легко приручается. В «Книге» разное про строение внутреннего уха и про суставы на пальцах, только ничего нет о том, как его лечить. Я давал ему плюкву, редис и капусту, но он ничего не съел, только пил воду. Поменял ему подстилку и накрыл клетку наволочкой, чтобы спал. Мориц занят Библиотекой, так что сегодня уроки будут во сне, а днем всякие дела. После этих сонных уроков голова болит. И еще уборка тетушкиной комнаты на мне – до обеда выбивал подушки, пылищи в них, конечно. Еще мне приснился сон, надо записать в «Журнал учета снов», только лень.
Обед: В саду появилось то растение, которое я видел по дороге на полюс. У него квадратный стебель и волосатые листья. Если лист растереть в пальцах, он пахнет леденцами, тетушки Парандоллы. Оно называется «Mentha arvensis», или мята. Его заваривают в чай, я попробовал – и правда, вкусно. Сидба ничего не ест, только пьет и ссытся в подстилку.
Умная мысль: попробуй покормить Сидбу ночью, если он ночной.
Вечер: Мориц целый час не мог запустить генератор люмистона. Гудит-гудит, а не запускается, искры нет. Пока получилось, с меня семь потов сошло. Сломался он, что ли? Без маяка мимо Паучьих рифов лучше и не ходить. Мориц про генератор не отвечает, но ходит мрачный. Велел мне сегодня лечь спать пораньше – это плохо. А машинку для уроков не велел включать – это хорошо. Я раз ночью проснулся, а она мне шепчет чего-то непонятное, очень странно стало. Поменял Сидбе повязку – рана не хуже, вроде. Нос у него сухой, но жара нет.
Утро: Ночью Сидба съел кусочек плюквы, я было порадовался, а его стошнило. Только воду лакает хоть сам, не из пипетки. Я заметил, что он не шевелит задними лапами, мне это совсем не нравится. И всё время спит. Рыжка опять напроказничала. Ночью сломала загородку, уползла в огород и хотела съесть редис, но я вокруг него заранее солевую дорожку насыпал. Мориц поздравил меня с днем рождения, а я с Сидбой совсем про него забыл. Так вот чего тетушки к нам собрались, а сами: насморк, библиотека, а они вон чего!