День погас. Антон лег на одеяло, уставший и обессиленный, свернулся калачиком… «Завтра он поедет на отцовскую встречу, Мальвина проговорилась, где они встречаются. Вот и встретится он со своим отцом глаза в глаза! Встретится…, встретится…, встретится…» – заснул обессиленный Ивушкин каким-то тяжелым, нездоровым сном.
33
Утром занялся рассвет и солнце, обласкивая каждую травиночку, каждый лепесточек, вселяло в них свою жизненную силу. Кучерявые деревца, покачивались в такт ветру, любуясь малооблачным небо, пока бугристые огромные тучи не надвинулись на солнце.
Солнечные лучи разбудили Антона. Лицо землистого цвета, впалые щеки и глаза.
«– Что? Сколько времени?» – спросил он самого себя. «– Двенадцатый час! Эй, собирайся быстрее! Ты должен успеть поставить своего отца на место!» – подгонял сам себя Ивушкин.
Он собирался невпопад, думая, что ему одеть. Собрав кое-как свой внешний вид в целостность, он выметался на улицу. Усевшись в машину, он жадно поглощал воздух, стараясь собраться и сосредоточиться, доехать внимательно и никого не сбить на самом деле. Прибыть к часу он успеет.
В «Ресторане на Болотном» с видом на Москву-реку, заняв серые бархатные кресла, за столиком у окна, собрались участники важных переговоров.
– Здравствуйте, Георгий Юрьевич, вы не один, с прекрасной спутницей? – поприветствовал Марат Филимонович, условно-желательным тоном, своего бывшего друга и будущего делового партнера по бизнесу.
– Мое вам почтение, это моя дочь, Мальвина. Она руководит компанией и мне помогает в делах, – представил умеренно-учтиво Георгий Юрьевич свою дочь.
– Очень приятно, познакомиться, Мальвина. Мы с вашим папой учились в одной армянской школе, в старших классах… Не рассказывал он вам, как мы школу прогуливали? – оживленно повел он разговор, искушенными глазами водя по партнеру и его дочери.
– Нет, папа не вдавался в такие подробности, – не сильным голосом сказала Мальвина, перебирая в цепкой памяти, не отец ли Антона сидит перед ней?
– Прошу заметить и поправить…, костры жгли, а прогуливать, не прогуливали…, – заступился за себя отец Мальвины, немного посмеиваясь и его глаза засветились по-молодому.
– Я шучу. Конечно нет, – вежливо отступился Марат Филимонович. – Школа не простила бы нам прогулы, а потом мы оба уехали в Москву, где наши параллельные дороги разошлись и затерялись на какое-то врем, – немного вдался он во вспоминание ведя красными губами и черным усом, – но это в прошлом, а теперь мы решаем будущее, так что я вас благодарю, что пришли и рад встрече…
– Спасибо, взаимно, – следила за ним дочь Георгия Юрьевича, догадавшись. Перед ними сидел Ивушкин старший.
– Вы что-нибудь будете заказывать? Тут подают прекрасную утку, в маринаде, – располагал своих гостей Марат Филимонович, мужчина, впитавший в себя благородную кровь Армении.
– Прошу вас…, утками в своей жизни, я и без того сыт, – изящно свернул в сторону Георгий Юрьевич. – Просто кофе, двойной, черный и о деле…
– А Вам Мальвина?
– Мне тоже кофе, но со сливками…
– Официант. Три кофе, два черных, одно со сливками… – Со сливками, знаете оно может и вкуснее, но не переношу лактозу…, – тянул Марат Филимонович кота за хвост, зачем-то. -Значит Георгий Юрьевич, вам требуется финансовая поддержка, – перешел к важному разговору Марат Филимонович, – но в новые кредиты вы лезть не желаете, так как имеете старые задолженности…
– Да, так и есть…, – подтвердил Георгий Юрьевич, с натугой. Просить не хотелось, но обстоятельства требовали что-то делать.
– Оно и правильнее, в наше время, – согласился Марат Филимонович, знаток бизнеса, содержательно-серьезным голосом вещая дальше, – с банками связываться, остаться без штанов. Грабительские проценты, судебные иски и отбирают все подчистую, если не чище – оставляют банкротом.
– Принесли им кофе и Марат Филимонович пригубил, возвращаясь к разговору:
– Но, у меня к вам немного другого рода предложение, что, если вашу компанию, оформить как мою дочку… И активы целы, и компания работает, без всяких рисков… Объединиться мы всегда успеем, хотя с моей точки зрения это даже неправильно… Сильная сторона поглотит более мелкую компанию. Не вижу выгоды… Высокие затраты… Брать на себя ваши долговые обязательства совсем не перспективно… Я просто не готов вкладываться в такую же систему, как моя, а помочь вам сохранить, то, что вы сейчас имеете, это уже другое… Превращаясь в мою дочку, вы сохраните свое спокойствие и обеспечите себе процветание. И если вы не сможете выправить ситуацию в течении, например года, то ваша компания достанется мне…, – закончил Марат Филимонович, деликатно, толкнув сою речь по-простому.
– Ну как же, Марат Филимонович…, – предоставилось слово Георгию Юрьевичу, в голосе у него чувствовались ноты неуравновешенности. – Превращаться в дочку, не вижу необходимости, это даже хуже, по моему мнению, чем объединяться. Хоть слияние и не совсем достойный выход, но есть крайняя мера, прибегнув к которой я смогу выправить ситуацию, за счет расширения деятельности и качества предоставляемых услуг. Дочка же предусматривает превратить высшее звено в обычный аутстаффинг. Это как обратиться из бабочки в уродскую гусеницу. Мне не позволяет это сделать мое собственное достоинство. Проще тогда выставить компанию на торги, и выйти из игры окончательно, – перевел дух Юрин Георгий Юрьевич, отпивая кофе, заключив:
– От вас я просил конкретно финансовой помощи, и не без основательно, надеясь на доверие и понимание старинного школьного друга…
Марат Филимонович призадумался, устремившись глазами на тихую, но быструю Москву-реку.
– Всем привет! – раздался глухой голос Антона.
Совещающиеся подняли на него глаза, в замешательстве, дивясь, каждый по-своему.
– Антон, сынок, ты зачем пришел? – нелепо спросил Марат Филимонович, не соображая, зачем он тут?
– Антон? – изумилась Мальвина, окончательно сложив двух людей в единое родство.
– Сейчас объясню вам, зачем я тут, – взбудоражено вымолвил Антон, постукивая зубами, и схватив отцовское кофе, допил его неуважительно.
– Не завтракал! – оправдался он, за свои бескультурные манеры, ворвавшись с речью, со всей горячей откровенностью:
– Знакомьтесь, мой отец, Марат Филимонович, а я его безбашенный сын, который день и ночь развлекался как мог, гоняя иногда, участвуя в ралли, ради адреналина, по городу, – глаза у Антона почернели, лицо разъяренно покраснело и потеряв нужную сдержанность, он напирал своим голосом далее:
– У отца свои интересы, у меня свои. И вроде никто никого не трогает, пока к нему не обратился Юрин Георгий Юрьевич, рад вас приветствовать, – поздоровался мимолетно Ивушкин, – с просьбой помочь финансами или как крайняя мера – слиянии двух компаний… И тут, моему благодетельному отцу потребовалось задействовать меня, велев мне внедриться в компанию «Мобил-сервис» и узнать, стоит ли «овечья выделка»… Но увидев, насколько я беспечный, он нагло подставляет меня на ралли, нанимая каскадера-актера и остальную бригаду, разыгрывая передо мной сбитого насмерть пешехода и арест моей персоны. Отмаливает меня от муляжной тюрьмы, в обмен на сделку, ультимативно заставляет устроиться к вам на работу. – Да, отец, так было!? – сбился голос Антона, сделав паузу.
Отец молчал, совестно отведя от всех свои померкнувшие глаза. А Антон не останавливался:
– Так я попадаю в «Мобил-сервис», вынюхивая всю вашу подноготную… Финансовая сторона настолько шаткая, что еле по швам не рвется…, но стойко продолжает действовать и развиваться за счет внедрения карты «покупки.» Так что, уважаемый Георгий Юрьевич, мой вам совет, не ввязывайтесь вы ни в какие отношения с Маратом Филимоновичем, а лучше бегите, пока целы и пока этот человек не загипнотизировал вас своим обаянием! Вас обдерут как липку, если свяжетесь с ним! – надрываясь, закончил Антон с хрипотцой, выглядев неважно.
У Мальвины забурлило нутро от услышанного, и ее возмущенная и горячая рука влепила Антону мощную пощечину. – Мерзавец! – вырвалось у нее, оставляя на щеке бывшего сотрудника красноречивый красный след.
– Пошли папа, нам не подходят их предложения, – увела она своего отца этой же минутой, оскорбившись.
Антон остался с глазу на глаз с отцом:
– Ты преднамеренно решил меня перевоспитать, – ожесточался Антон, – у тебя это получилось, я стал другим человеком, но знаться отныне с тобой не намерен. У тебя больше нет сына, – злобствовал Антон, отрекаясь, и потирая алую щеку, он оставил отца одного.
Поверженный отец, с отрешенным, потерянным лицом, так и остался сидеть с исступленным взглядом… – Счет, пожалуйста, – тихо попросил он, покинутый силами, когда истинный солнечный свет, преломляясь от реки, ослепил его.
– Марат Филимонович, с вами все в порядке? – забеспокоился Кеша, подошедший к нему после того, как увидел спешно покинувших ресторан партнера с дочкой, и Антона.
– Вы неважно выглядите Марат Филимонович, – заметил Стеша, сочувственно. – Пойдемте, мы поможем вам дойти до машины…
34
Нахлынули на Марат Филимонович страшные чувства, и неотвязные мысли мучали его, изводили. Испуганный уходом сына, он не мог взять в толк, что сделать ему, как теперь испросить прощения, ибо действовал исходя взвешенному нужному побуждению. Его сын, пресытившийся хорошей жизнью, обратился в разнузданного, развязанного, несносного молодого человека. «Лентяя, каких свет не видывал», угрожая перейти в необратимый процесс, делая из него дегенерата… И ничто не дало бы такой результат, как вынужденная встряска, заставившая пересмотреть его же отношение к жизни в целом и спасти характерные зачатки личности.
«Так что…, попросить прощения у сына он может, это не трудно сделать, а вот прозреть Антону, о своем спасение от того пагубного мира, в котором он зомбировался, убаюкиваясь хвалебными песнями сирен – это сложно…»
– Марат Филимонович, мы вам больше не нужны, можем ехать? – прервал его размышления Кеша.
Отец повернулся и смекнул, вот кто сможет ему помочь: – Кеша и Стеша! Антон выслушает их, он им доверяет….