«Нет».
На мгновение ей захотелось, чтобы высокий не уходил. Но она знала: это не поможет. Люди, которые их преследовали, свято верили в железный маховик испанской власти королевского и папского престолов. Даже если она предстанет перед ними девственницей на единороге, они этого не поймут. Не примут. Истолкуют ложно. Не поверят.
Да и всё равно уже поздно.
Один прощальный, долгий взгляд, потом единорог присел, встопорщил за спиной два призрачных крыла и прянул в небо – только ветер в волосах.
Скачи, высокий!
Ох, скачи!..
Спасибо ветер! Ветер, я с тобой.
Город, снег.
Вместе с песней оставила я свою боль,
Ветер унёс мою жизнь в океан.
И я с тобой, весёлый смех…
Спасибо за ветер![101]
Потом были солдаты, боль врезающихся в запястья верёвок, тычки, увещевания монаха… Дом – в дым. Истоптанный кровавый снег и зарево пожара, три дня пути, для Ялки слившиеся в долгий неразборчивый кошмар без всякой надежды пробудиться.
…Заскрежетал засов. Дверь хлопнула, и появился Михелькин. В руках его был поднос со свежей снедью – ветчина, сыр, лук, тушёные грибы. Он задержался на пороге, смущённый, посмотрел на нетронутый обед, потом на свой поднос. Девушка даже не взглянула в его сторону, продолжала смотреть за окно.
– Ялка… – осторожно позвал он.
– Не называй меня так, – мёртво сказала она. – И вообще уходи.
– Но так нельзя… ты же так ничего и не съела.
– Я не индюшка, чтоб меня откармливать перед костром.
– Не говори так! Они хотят тебе добра.
– У-хо-ди, – раздельно произнесла она и наконец повернулась к нему. – Уходи, Михелькин. Я не хочу с тобой разговаривать. Меня от тебя тошнит.
Парень растерялся. Поставил поднос на стол и шагнул вперёд. Протянул руку.
– Ялка…
Девушка перегнулась пополам, и её фонтаном вырвало на пол.
У самых скал, у мокрого, чернеющего на снегу пятна пожарища Золтан осадил коня. Соскочил на землю, забросил поводья на луку седла. Огляделся.
– Так, – с горечью сказал он, – я всё-таки опоздал.
От дома остались только стены из плитняка, да и те наполовину обвалились. Балки, двери, лежаки, полы и потолки – всё дерево сожрал огонь, не пощадив ни банного пристроя, ни навеса, ни конюшни, ни проточных желобов. Снег был ужасающе истоптан и в нескольких местах обильно залит кровью. Золтан осмотрел обугленную коробку дома изнутри и снаружи, но не нашёл ничего, что пролило бы свет на судьбу травника и двух его учеников.
Точней, ученика и ученицы.
Пока он ехал, распогодилось, и дождь как будто утих, и Золтан решил расположиться на привал. Коню необходим был отдых, Хагг распряг его и некоторое время водил в поводу. Корыто уцелело. Он разбил кинжалом корку льда на каменной чаше, зачерпнул в ладони ледяной воды, напился, а остатки выплеснул в лицо. Прищурился на солнце.
Судя по всему, пожар случился дня три тому назад или четыре. Если кто и остался жив, его было уже не догнать. Надо искать другими методами. Золтан ещё раз огляделся, обошёл по кругу маленькую долину и на второй раз заметил знаки на большом, отдельно стоящем камне. Приблизился. Надпись была совсем недавней – четыре неровные руны, нацарапанные чем-то острым. Выглядело это так:
Первую из них Золтан опознал сразу: деревянные столбики с руной Hagla и по сию пору ставили в северной Фризии для защиты полей от града. Второй шла Ansuz (Золтану сразу вспомнилось давнишнее гадание и слова Жуги: «Четвёртая руна. Бог. А может, дикий гон…»). Последние два знака были Золтану незнакомы, но не требовалось семи пядей во лбу, чтобы понять смысл этой надписи: «ХАГГ». Он постоял, кусая губы, потом направился туда, где сбросил вьюки, вытащил походный маленький топорик, вернулся к камню и принялся копать. Снег скоро кончился, пошла земля, неплотно утрамбованная, комковатая. По всему было видно, что здесь недавно копали. Ещё несколько осторожных ударов, и в руках у Золтана оказался увесистый свёрток, крест-накрест перевязанный кожаным шнурком. Хагг разрезал его. Внутри оказались: большая плетёная коробка, уже знакомая Золтану тетрадь и несколько листов сухого жёлтого пергамента, свёрнутые в трубку. Золтан развернул свиток и вздрогнул.
«Мои поздравления, Золтан», – гласила первая строчка.
– Сукин сын… – пробормотал он. – Он что, в самом деле всё видит наперёд?
Он отложил тетрадь и коробку, близоруко сощурился и стал вчитываться в исписанные мелким, торопливым и неаккуратным почерком листы со множеством зачёркиваний и исправлений.
«Мои поздравления, Золтан. Я всегда знал, что тыочень умённе дурак, но всё равно приятно ещё раз в этом убедиться. Хорошо, что ты догадался рыть под камнем.
Но к делу. Ты знаешь много, но не всё. Я не говорил тебе, так было нужно, но сейчас мне некому больше довериться. Происходит что-то очень нехорошее. Тебе известно, что ко мне пришли мальчишка и девчонка? Так вот. Может статься, что я не смогу больше их опекать и учить. Видишь ли, если ты читаешь эти строки, то меня, скорее всего, уже нет в живых. Или же случилось так, что мне пришлось спешно оставить дом, и неизвестно, как и когда мы снова с тобой встретимся. В любом случае мне есть что тебе сказать.
Последнее время я крепко увяз в загадках.Это меня тревожит.Ты уже знаешь, что Фриц – тот самый паренёк из Гаммельна, который был слепым мышонком. Я тебе об этом говорил. Так вот. Недавно я узнал, что эта девушка тоже из них. Она не помнит этого, она была маленькой, когда её родители уехали оттуда от греха подальше, поменяли ей имя и всё такое.То, что они сошлись у меня, это чистейшая случайность.
Но вернёмся к Фрицу. Он стихийный маг, самоучка. Но при этом колдоватьне можетне должен. Он будто травится волшебством, магия высасывает из него все силы. Тут не поможет никакой контроль. Я рассказывал тебе про ту девочку, которая не переносила пчелиных укусов и которую прозвали кошкой? Точно так дело обстоит и тут. Я не сразу это понял. Парень чуть не умер, пока я это сообразил. Ему нельзя колдовать ни при каких обстоятельствах! Я поэтому даже не учил его ничему, чтобы у парня не возникло соблазна. Ещё неизвестно, что бы он натворил с моих слов (ты же знаешь, что я путаю цвета). Я ничему не могу его научить, потому что не знаю как. А чтобы очинить перо, надо сперва наточить нож.
Теперь о девочке. Тут я вовсе бессилен. Она не может колдовать.Вернее, может, только не она.Вернее, это происходит, да, но я не понимаю, как она это делает. И она не знает и не понимает. Это может сделать только кто-то и как бы сквозь неё. Попробую объяснить. Когда я вытаскивал Фрица обратно и мне не хватило сил,она пришла ко мне на помощь, я вытащил нас всех через неё,она вмешалась и вытащила нас всех. Откуда она черпает Силу, я не знаю. Она какой-то стихийный гений. Источник. Я никогда ни с чем подобным не сталкивался. Она как бы творит реальность, ей нужно только пожелать, чтобы кто-то высвободил эту Силу. Я осмелился назвать подобный феномен кукушкой (то есть, чтоб кукушка накуковала кому-то, сколько ему жить, нужно, чтобы этот кто-то сперва спросил её об этом. Правда, это ещё не значит, что она согласится ответить… Тьфу, как я всё запутал… Надеюсь, ты поймёшь).
Так вот, к чему я всё это. Где-то есть ещё один мышонок, тот, которыйобращалсобирал всё это и замыкал на себя. Эти трое как-то колдовали только всевместевтроём. Он в этой троице навроде громоотвода. Я не помню его имени. Может быть, он умер за эти годы, а может, и нет. Я говорил тебе, я помню только, что он тоже из Гаммельна и что он заикался. Золтан, его надо найти! Раскопай в своих подвалов, у тебя большой архив.Если они сойдутся, я не знаю, что будет.Если пятилетними сорванцами они были способны на такое, то сейчас это и вовсе будут маги чрезвычайной силы. Я боюсь их, каждого по отдельности, чего уж говорить обо всех вместе! Я ничего им не сказал, я так и не смог во всём этом разобраться. Мне ужасно не хватает Герты и её познаний, а сам я читаю медленно, аки нерадивый школяр, да и книги мне найти довольно трудно. Многие из них для меня так же непонятны, как если бы были написаны на арабском. А большинство трудов по магии уже сгорели на кострах, часто вместе с авторами.
Золтан, я прошу тебя во имя нашей дружбы, – присмотри за ними. Я не хочу, чтоб им причинили вред.К тому же эта девушка довольно много для.Но я и не хочу, чтобы все трое нашли друг друга. Думаю, ты понял, что я имею в виду.
Я далеко не так беден, как это может показаться. Да, когда-то я ушёл из города, но позаботился, чтобы моё дело не заглохло. Половина лавок фармацевтов в Лиссбурге принадлежат на самом деле мне (во всяком случае, торгуют они моими снадобьями). За пять лет я скопил достаточную сумму, чтобы не бедствовать. В ящичке деньги. Не много, но достаточно. Используй их, как сочтёшь нужным.
Много времениВсе эти годы я вёл исследования, изучал свойства растений и трав, составлял рецептуры и смеси и записывал всё, что со мной происходило памятного, необычного и интересного. Всё это ты найдёшь в тетради, которую я прилагаю сюда. Сохрани её, я не хочу, чтобы её сожгли. Если будешь в Гаммельне, отдай её Карл-Хайнцу Готлибу – племяннику покойного старика Готлиба, помнишь его? Ему пригодится. Ты знаешь, где он живёт.
Теперь о главном. Я чувствую, что что-то пошло не так, даже руны мне пророчат беду. Я не боюсь смерти. Беда в другом. Мне кажется, что и с той стороны меня ждут неприятности.Не знаю, удастся ли мне из них выпутаться.Видишь ли, слишком много колдунов, магов и просто провидцев и даже святых инквизиция сожгла на кострах, да ещё война. Кому приносится эта жертва, мне неизвестно. Сила копится уже много лет, никто её