Бабы-йожки
Как ни парадоксально, далекие предки славян считали, что в старости мало проку. Согласно некоторым источникам, стариков умертвляли во время религиозных церемоний, чтобы даровать им новое тело. Отголоски этого обряда дошли до нашего времени в виде разнообразных легенд и преданий. Очень может быть, что чтобы избежать насильственной смерти, старики и старухи сами уходили в лес, поселяясь в скиту вдали от детей и внуков. Баба-яга, живущая в своей избушке в глухом лесу, издавна ассоциировалась со смертью. Однако именно Баба-яга дает совет Ивану-царевичу, как добыть украденную крылатым змеем невесту. У ингушей и чеченцев имеется похожий персонаж. Это Жер-баба. В нартском эпосе она в обличье вещей старухи кормит досыта молодых парней хлебом, испеченным всего из щепотки муки, и указывает им путь, где им следует искать своих невест. Жер-баба живет в глухом лесу, вдали от человеческого жилья.
Потомки индоариев, проживающие в Индии, также на склоне лет покидают дом и уходят скитаться в лес. В виде отшельников-саньяси они предпочитают доживать свои дни в уединении. Вероятно, это является своеобразной реакцией на обряды умерщвления стариков у древних индоевропейцев. Так, у кочевников аланов и их потомков осетин довольно долго сохранялись обряды принесения стариков в жертву. Вероятно, эти обряды были распространены и у других кочевников – скифов, саков, киммерийцев.
Жертва во славу продления жизни
У славян сохранились поверья, что для того, чтобы вызвать плодоносящий дождь, надо принести в жертву определенное животное: змею, лягушку. В былые времена люди в большей степени зависели от животворящей влаги. Дабы прекратить длительную засуху, грозящую бескормицей и гибелью, они приносили в жертву божеству огня человека. Эти обряды сохранились у славян в стилизованном виде. Вместо человека в костре сжигают соломенную куклу Мары – богини смерти. Это происходит в ночь на Ивана Купалу. Этот праздник в старом летоисчислении отмечали 22 июня, как раз во время летнего солнцестояния. Этот праздник должен стать торжеством жизни, а не смерти, именно поэтому хозяина преисподней задабривали, посылая к нему гонца, дабы он уговорил бога смерти выпустить на свет божий души ждущих своего воплощения людей. При всем при том праздник Купалы или его аналог у индоевропейцев-кочевников сопровождался оргастическими ритуалами принесения в жертву скота. Это был праздник возрождения жизни. Огонь и вода встречались в объятиях и порождали новую жизнь. У индусов сохранился старый рисунок. На средневековом манускрипте изображен союз огня и воды. Огонь предстает в виде страстного юноши, а вода в виде юной девушки. Их объятия длятся недолго – вода закипает, превращаясь в пар, а огонь гаснет, но из этих объятий рождается новая жизнь.
«Бух в котел, и там сварился…»
Как ни парадоксально, обряд принесения в жертву стариков сохранялся долгое время кое-где и у народов Сибири. Так, П. П. Ершов, родившийся в Тобольской губернии в 1815 году, в своем «Коньке-Горбунке» в сказочной форме описал ритуал расставания с жизнью царя. При этом тут же празднуется новая царская свадьба, сопровождаемая священной трапезой и пиром. Такие ритуалы были характерны для скифов и саков и их среднеазиатских потомков и преемников – тюрков. Такие обряды отмечены и у сарматов. В осетинском нартском эпосе сохранились указания на то, как в былые времена расставались с жизнью старики, не желавшие жить в немочи и предпочитавшие обрести новую жизнь благодаря усилиям их предков. По существующему обычаю старики сами бросались в море с высокой скалы. Такая смерть считалась наиболее достойной. Среди нартов был также распространен ритуал лишения пожилых людей жизни и вселения их душ в новые зачатые тела. Впоследствии это нашло свое отражение в обряде мнимой смерти. Пожилой человек держит барана за левый рог и произносит молитву, обращенную к богу. По окончании молитвы старик делает барану горящей головней крестообразную метку за правым ухом и на лбу. Эта метка символизирует солнце и новую жизнь. После происходит заклание барана.
Брачный ритуал сопровождался славословиями в адрес «святого барана», олицетворяющего божество солнца. Идолы этого барана были установлены в святилищах. Кроме всего прочего девушки, желающие иметь детей, сами изготавливали из глины небольшие изображения баранов и помещали их в святилище, сопровождая это просьбой, чтобы «рождались мальчики, тучные как бараны».
По представлениям осетин каждый человек имеет свой фарн, который может перейти к нему в следующей жизни. На охотничьем языке осетин фарном называли солнце. Таким образом, сама жизнь виделась осетинам как огненная стихия. Когда внутренний огонь угасал – человек умирал. Однако его можно было возродить к новой жизни, проведя ритуал зачатия.
Бог грома забирает своих
Осетинами почитался бог плодородия и громовик Уацилла (Илла – имя Ильи пророка). Считалось, что для убитых молнией людей уготован солнечный рай. Избранник бога должен быть похоронен там, где угодно будет богу. Тело погибшего клали на новую арбу и украшали ее цветами. В эту погребальную колесницу запрягали молодых бычков. Их выводили в поле и оставляли без погонщиков. За колесницей следовали семь юношей и семь девушек. Где бычки останавливались, там и хоронили погибшего. Причем помещали его не в земле, а на поверхности, заваливая тело камнями и сооружая над погребением курган. По убитому молнией не плакали, а напротив, веселились. Веселье сопровождалось ритуальной трапезой. Вокруг устроенного кургана водили хороводы, совершали песнопения с танцами. Этот курган служил местом принесения ежегодной жертвы богу Уацилле в день, когда был убит покойный. Очевидно, эти обряды осетины унаследовали от своих предков аланов, кочевавших в степи. Убитый молнией в степи человек почитался и ему воздавались почести, как павшему в бою царю. Убитого скифского царя хоронили на месте гибели в насыпных курганах, которые впоследствии становились местом культового почитания. Иногда тело клали на колесницу и производили похороны там, где останавливались кони.
Смерть ради вечной жизни
Схожие обряды отмечены были у черкесов, адыгов, кабардинцев. Путешественник Иван Шильтбергер в XIV веке писал, что наблюдал у черкесов обряд, когда по убитому молнией человеку свершали специальный обряд. Труп клали в гроб и вешали тот гроб на соседнее высокое дерево, т. к. полагали, что душа убитого отправлялась на Небо. После чего приходили родственники и знакомые. Они ставили столы с кушаньями и начинали петь и веселиться. В честь бога грома у адыгов был специальный танец шиблеудж. Во время обряда пели песню о громе. Кабардинцы называли бога грома Шибле. Считалось, что во время грозы он скачет по небу на вороном жеребце, а раскаты грома происходят от топота копыт. Эти обряды и предания можно понять в контексте индоевропейской мифологии. Считалось, что бог грома и грозы способствует рождению детей. Мы видим здесь веру в перерождение души и возвращение ее в мир в благоприятной для нее ситуации. Вспомним также обряд ашвамедха у индоариев, когда за отпущенным на волю белым конем следуют молодые воины, возглавляемые царем, желающим иметь детей. Таким образом добывались царские невесты. Коня приносили в жертву под священным деревом, символизирующим мировое солнечное древо.
Арийская вера и новая религия
Суть ритуала
Мы, современные люди, можем по-разному относиться к древним языческим обрядам. Многим современникам кажется, что эти обряды лишены фактической реальной основы и базируются на ложном мировоззрении. Между тем арии и индоевропейцы были уверены в том, что благополучие, счастье, богатство, жизненный успех, здоровье, долголетие и прочие непреложные ценности зависят от правильно проведенного обряда жертвоприношения. Арии не сомневались в реальности своих богов. Они также не сомневались, что расположение богов можно получить, совершив жертвоприношение и проведя правильный обряд в соответствии с канонами веры предков. Для индоарийской общности была характерна вера в одних и тех же богов. Однако довольно часто случалось, что одного и того же бога просили оказать содействие в битве два враждебно настроенных войска. Кому должен оказать содействие бог в этой ситуации? Ответ ясен – тому, кто правильно провел обряд жертвоприношения. Именно жрецам вменялось в обязанность правильно исполнить и процедуру, и суть обряда. Большое внимание уделялось подстраховке – устранению ошибок и неточностей, которые неизбежно могли возникнуть в процессе обряда. Ликвидация допущенных ошибок проводилась прямо во время жертвоприношения. От этого время обряда порой увеличивалось многократно. Считалось, что в обряде каждая мелочь имеет значение, именно поэтому жрец был обязан сосредоточить свое внимание как на деталях, так и на обряде в целом.
«Внутренняя жертва»
«Извлечение» жертвы становилось обязанностью брахмана.
Если ритуал не приводил к нужному ожидаемому результату, это трактовалось как недоработка жреца. Понятное дело, что жрецы стремились подстраховаться и увеличивали время ритуала. Чем пышнее были жертвоприношения, чем дольше они длились, тем больший эффект могли оказать. Именно поэтому возникла на последних этапах существования индоевропейской общности тенденция к неоправданно масштабным оргастическим жертвоприношениям скота. Для этих грандиозных жертвоприношений требовалось много животных, которые часто похищались у соседей. Галлюциногенный напиток – сома, употребляемый жертвователями, вводил жрецов культа в измененное состояние сознания. Считалось, что в этом состоянии жрецы получали дар провидения и пророчества. Порой сам культ жертвоприношения представлялся жрецам как своеобразное состязание со жрецами противоборствующего племени, как некая астральная битва за «извлечение» жертвы. Во время обряда жрец должен был удерживать свое сознание на искомом предмете, не допуская никаких посторонних мыслей и образов. Так, внешне брахман был абсолютно неподвижен. Он ничего не произносил вслух и не двигался с места. Но его сознание было полностью поглощено происходящим. Он представлял себе идеальный обряд жертвоприношения и, наблюдая за происходящим, творимым его помощниками, он соотносил в своем сознании этот идеал с реальным обрядом. Так, во время обряда ашвамедхи – жертвоприношения коня, целью которого было процветание царского дома, брахман должен был отождествить глаз коня с солнцем. Таким образом, каждому элементу реального обряда соответствовал элемент «внутреннего обряда». Понятно, почему главную роль в обряде играл брахман. Он был в этой ситуации незаменим. Огромное войско могло потерпеть поражение, если брахман где-то ошибся.