- Поперек закона - не иди... - сказал лавочник, поднимая правую руку с растопырен-ными пальцами, - потому не твоего дурацкого ума это дело. Это раз.
Он отрубил в воздухе рукой. Потом опять медленно поднял вверх руку.
- А чтобы против закона иттить, надо адвоката нанять да заплатить. А у тебя нет другой платы, кроме порточной заплаты. Это - два! - сказал лавочник, отрубив опять рукой.
Слова его были шуточные, но тон назидательный и строгий. Поэтому по всем лицам пробежали только сдержанные улыбки. И положение Захара бесповоротно пошатнулось.
Все почувствовали, что под ним нет никакой почвы, что закон не на его стороне, а с одним здоровым горлом закона не обойдешь. И все недоброжелательство, которое готово было обру-шиться на помещика, перенеслось на него, как на человека, который едва не подвел всех под опасное дело.
- Откатывай к черту свой амбарчик! Откатывай! - закричали голоса.
- Поневоле в суд подашь на таких вот чертей, - сказал кузнец, первым выступивший вна-чале на поддержку Захара. - Из-за одного всем придется терпеть. На кой черта ты нужен! - Он встал с бревна и вышел из круга.
- Известное дело, - сказал сейчас же голос Ивана Никитича, - это только дурак будет глядеть да спускать, когда под его доброе подбираются да еще нахальничают. Барина и осуж-дать нельзя.
- Человек-то уж больно хороший, душевный, - сказал Федор.
- Такой зря в суд не поволокет, а если ты хам непонимающий, так с тобой и разговор другой, - говорили уже с разных сторон.
Захар, отошедши в сторону, молча возбужденно курил и сплевывал, поглядывая в сторону своим кривым глазом с бельмом, и, казалось, не обращал внимания на относившиеся к нему замечания.
- Местом, значит, ошиблись, Захар Степаныч, амбарчик-то не там поставили, - сказал ему Сенька. - Тебе бы хорошие места искать, Степан, может, проводит; там и амбарчик свой поставишь.
- Черт их возьми, у них по тысяче десятин, да еще отхватили себе лучшие кусочки, а тут по одной не хватает, а чуть руку протянул - тебя к мировому, - сказал уже всеми покинутый Захар. - Все это одна шайка. А то сидят себе да книжки читают, газеты эти. Да я, может, тоже книжки читал бы да в хоромах сидел.
- Лапти прежде отчисть, а то ковры замараешь, - сказал Сенька.
- Да когда это землю-то делили?.. - спросил Фома Коротенький, оглядываясь то на одного, то на другого, как бы ожидая, кто ответит.
- Какую землю? - спросил, сердито оглянувшись на него кривым глазом, Захар.
- Да вот эту, что им по тысяче пришлось, а нам по десятине.
- Когда нашего брата на конюшне драли, вот когда! - ответил злобно Захар.
- Мы, значит, другим делом были заняты! - сказал Сенька. - Вот нас и обделили.
- Сколько зря время упустили, - сказал кто-то, - сейчас бы и навоз был вывезен, и всё.
- Что ж, общественные работы, что ли, начинать? - сказал кто-то.
- Мостик бы до покоса поправить. А то когда ж мы его соберемся чинить?
- Вот еще домовой навязался, мостик этот.
XLV
В первое же воскресенье после обедни стали собираться в лощину к колодезю, - кто с лопатой, кто с топором, - чтобы чинить мостик и чистить колодезь.
Этот мостик был каким-то наказанием божьим. Столько ни собирались, сколько ни чинили его всем обществом, - все равно ездить через него было нельзя.
Если объявят общественную работу без складчины на водку, то почти никто не придет. И те, кто пришел, прождав часа два, разойдутся, ничего не починив, сказавши при этом:
- Они будут на печке лежать, а мы за них работай! Как же!.. Не на дурачков напались!..
Если же объявят, что после работы будет водка вскладчину, то всегда оказывается, что не утерпят и выпьют не после, а до работы и, заговорившись с приятелями, забудут, зачем пришли.
И потом мостик этот, - когда еще строили в первый раз, то как-то не потрафили, - сделали его торчком, так что въезд на него возвышался на целый аршин над землей. Думали, очевидно, потом и скат к нему приделать, чтобы можно было хоть въехать на него, но не собрались.
Поэтому каждый раз начинали починку с того, что валили перед мостиком хворост и соло-му в трясину, причем всегда ругали тех, кто этот мостик строил, и рассуждали о том, как нужно было бы его построить.
- До чего народ непутевый. Заместо того, чтобы сразу сделать хорошо, они попыряли кое-как - и ладно. Что ж, для обчества, значит, - сойдет! говорили мужики, сваливая солому в трясину и топчась по ней голыми ногами с засученными штанами.
Но так как дома у всех были свои дела, а это дело было общественное, то есть не их собственное, то каждый больше делал вид, что он старается лучше всех, чтобы, наморившись, сказать: "Ну, я свое отворочал до поту, пойтить скотине корму дать".
А потом сами же путаются и вязнут в этой соломе и хворосте или сворачивают от греха прямо в трясину и объезжают стороной мостик, дергая лошадь за вожжи и поглядывая на него со злобой и недоброжелательством.
- Расселся тут на самой дороге, и объезжай его, черта. Какие это головы мостили? Настроили тут!
С колодезем было то же. Весь его затянуло зеленой тиной, которая развевалась в нем от движения воды точно кисея. Вычистить его, по мнению всех, почти ничего не стоило, всего и работы на полчаса: прочистил канаву и ключ раскопал, только всего и дела.
И, конечно, если бы этот колодезь принадлежал кому-нибудь одному, он десять раз уж сделал бы это. Но так как колодезь принадлежал всей деревне, то каждый надеялся, что общест-во сделает: почему непременно он должен чистить, когда другие не чистят? Он вычистит, а те, ничего не делавши, будут пользоваться?!
В это воскресенье сразу же после обедни пришло более половины народа.
- Время еще много, мы и колодезь и мостик этот обделать успеем, говорили одни.
- Время много, - соглашались другие, посмотрев на солнце.
Пришедшие бросили свои лопаты на зеленый бугор над колодезем и начали свертывать папироски, ожидая, когда подойдут остальные и кстати обсудят предстоящее дело.
- Его бы надо изладиться как-нибудь так устроить, чтоб - одно слово!.. Тут бугор этот скопать, а там насыпать, чтоб въезд хороший был.
- И щебнем убить.
- Да и колодезь тоже пора бы зацепить, а то уж там зелень какая-то вредная завелась. Хоть бы какой черт догадался, взял бы грабли да выскреб. А то привезешь домой кадушку, так там не вода, а одни какие-то гнезда плавают.
- Дойдет черед и до него...
Все мирно разговаривали, сидели, курили, сплевывая в траву, и изредка поглядывали на солнце.
- Что за народ, нет того, чтобы всем дружно собираться.
- Время еще слава богу... солнце высоко, - замечал кто-нибудь.
- Захар Алексеич, ты где ж пропадаешь? - сказал староста, когда Захар Алексеич в своем рваном полушубке и старой шапке, сгорбясь, подошел с лопатой в руке и, почесывая плечо, оглядывал собравшихся. - Когда тебе сказано было приходить?
- Ась? - сказал Захар Алексеич, не сразу найдя глазами того, кто ему это сказал.
- Когда было сказано приходить? - повторил громче староста.
- Когда... после обедни, - отвечал как-то нехотя Захар Алексеич, не глядя на спрашивав-шего и выискивая местечко, где бы положить лопату и присесть.
- И до вечера все будет - после обедни.
- Успеется, и так еще не все собрались.
- Всяк должен знать за себя, - сказал строго лавочник, - а то один другого ждет, до вечера всех не соберешь.
- Ну что ж, начинать так начинать...
- Дай остальные-то подойдут, что ж мы, работники, что ли, на них?!
- Братцы, дело обчественное, - сказал кротко и убедительно Степан, для чего-то держа шапку у груди и оглядывая всех, - мы изделаем, а всем польза будет.
- Пользу делай для людей, которые дельные, а не для лежебоков, ответил, не взглянув на него, лавочник.
- Вот черти-то! - пятерых вся деревня жди, - говорили разные голоса. Послать бы за ними...
- Посылать нечего, не господа, сами должны знать.
- Вот Фома Коротенький идет.
Фома Коротенький шел куда-то мимо в своих лапотках и с палочкой. Проходя, он снял шапку и посмотрел с таким видом, как будто удивляясь, зачем столько народу собралось.
На него тоже посмотрели, соображая, куда это он снарядился.
- Братцы, что это собрались? - спросил он, уже пройдя несколько шагов и повернувшись.
- А ты куда направился?
- Да так, в слободку, насчет сапог узнать.
- А мост-то кто за тебя чинить будет?
- Ой, братец ты мой, из ума вон! - сказал Фома, взмахнув руками. Надо, видно, за лопатой бежать.
- Вот и собирай тут их, чертей безголовых! А сам же глотку на сходке драл.
Уж принесли водки в стеклянной зеленоватой бутыли, на горлышко которой был надет опрокинутый толстый стаканчик. Еще подошел один человек. Недоставало четверых.
- Четверо, а всю деревню заставляют ждать.
- Эх, начали бы дружно, живо обладили и пошли бы себе домой, говорили с разных сторон. - А то у людей праздник, а мы, как каторжные, и неизвестно, до каких пор тут сидеть.
- Нешто с этим народом что сделаешь?
- А тут бы и дела-то всего на два часа.
- Ежели всей деревней, то и в один кончили бы.
- А вот уже третий час сидим зря из-за четверых остолопов.
- Вон, идет один! - крикнул кто-то.
- Да это опять Фома Коротенький.
- Э, чтоб тебя черти взяли, зря только мотается перед глазами.
- Солнце еще далеко до обеда, - сказал Захар Алексеич.
- Оно и прошлый год так-то далеко было, - ответил кто-то.
Все посматривали на бутыль с водкой, которую по заведенному порядку должны были распить после работы.
- Уж давно бы пили, сидели... - сказал нетерпеливо кузнец.
- Вот четыре остолопа завелись на всю деревню, а из-за них хорошее дело стоит.
- Выпить бы уж, что ли?.. - сказал голос сзади.
Все замолчали.
- Не порядок бы до работы-то пить...