Вам не кажется, что ирландское имя Буан очень уж созвучно русской мифологеме Буян? Если это так, то не название Обетованной земли из ирландской саги вторично по отношении к имени королевы Буан, и, напротив, последнее производно от некоторого первичного топонима, которое звучало, как Буан (Буян), откуда самоотверженная героиня ирландского эпоса могла быть родом — сама или ее предки. Более того. Ореховая обетованная земля ирландских преданий очень уж хорошо сопрягается с одной русской поморской легендой, записанной будущим известным литературным критиком Александром Константиновичем Воронским (1884–1943) во время его ссылки на Север. Старый беломорский помор Тихон поведал тогда молодому еще революционеру о том, что где-то далеко за Ледовитым морем есть чудесная Ореховая (!) земля, где на деревьях растут орехи с человеческую голову. Расколешь такой орех, а в нем — мука, сразу можно хлеб печь. Многие поморы пытались доплыть до той Ореховой страны, и, говорят, были такие, кому это удалось.
О плавании к Чудесной стране повествуют и средневековые ирландские легенды — и не только мифические. В «Житии святого Берндана» повествуется о его путешествии по Кронидскому морю (одно из позднеантичных и средневековых наименований Северного Ледовитого океана) в край, где все лето не заходило солнце (полярный день!). Там он достиг Обетованного острова, где увидел не только много чудес, но останки каких-то древних сооружений с огромными кристаллическими колоннами.
Именно с этих далеких и таинственных островов прибыли когда-то в Ирландию племена богини Дану — такое совокупное имя получили в научной литературе древнеирландские языческие боги. Данэ (по-валлийски Дан) — исключительно интересный теоним, который прежде всего выделяется и привлекает своим именем. «Дан» («дон») — архаичный общеиндоевропейский корень, присутствующий в целом ряде смыслозначимых понятий и названий многих древних культур. Сей корень входит в имена великих славянских рек — Дон, Данапр (Днепр), Донец, Данувий (Дунай), Данастр (Днестр).
В конечном счете все эти гидронимы восходят к понятию «давать» и к имени дающего бога. У русских это — Дажьбог (первоначально — Дай-бог, а до наших дней дошло восклицание «Дай Бог!»). Отсюда же происходят и имена других действующих лиц мировой мифологии, например славянская Дана — жена Солнца; она же Дева — божество, олицетворяющее не только Солнце, но и воду (так, по крайней мере, представляет известный русско-украинский историк Николай Иванович Костомаров (1817–1885) в исследовании, специально посвященном славянской мифологии).
О том, что древнее индоевропейское божество Дан (Дон) было связано в первую очередь с водной стихией, свидетельствует и имя морского владыки из осетинского нартского эпоса — Донбеттыр, с которым связано несколько наиболее архаичных сказаний. Однако есть все основания предполагать, что благостно-дарующие (дающие) божества с корнем «дан» характерны для конкретного этапа распада индоевропейской этнолингвистической и религиозно-культурной общности. Во всяком случае благостно-божественный «оттенок» теонимы и гидронимы с коренной основой «дан» («дон») имеют лишь в ареале расселения иранских, славянских, кельтских, греческих племен и этносов. Для древнеиндийского же мировоззрения присуща иная тенденция. Здесь архаичный корень «дан» образует собирательное название злокозненных и вредоносных существ данавов, демонов-гигантов, сопряженных с Вритрой — главным врагом великого бога Индры. Матерью Вритры и данавов в Ригведе названа демоница Дану (дословно переводится с санскрита как «влага»). Все они связаны с водной стихией.
Здесь налицо обычный прием демонизации, когда после дифференциации этносов, верований, языков и культур наступает период противостояния и вражды некогда единых народов и как результат — дискредитация их идеологии и объектов культа. Так было при распаде индоиранской общности, после миграции ее с севера на юг, когда одни и те же прежде единые божества превратились в существ «с обратным знаком». Аналогичные метаморфозы произошли и с богиней Дану. Первоначально в верованиях нерасчлененного индоевропейского пранарода она выступала богиней водной стихии, Матерью воды (наподобие карело-финской Ильматар) и одновременно Праматерью людей. В дальнейшем же, когда этносы обособились, начались идеологические распри, смертельная вражда и кровопролитные войны, у одних (кельтов) Дану так и осталась Великой богиней, у других же (индийцев) она превратилась в демоницу, породившую целый сонм таких же злокозненных демонов данавов.
В дальнейшем в мировой мифологии появляется целая череда героев и персонажей с аналогичной корневой основой, но они уже не носят столь явственно выраженного идеологического клейма, хотя подчас и не лишены трагического оттенка. Таков известный древнегреческий миф о египетском царе Данае и его 50 дочерях — Данаид. По наущению отца последние закололи кинжалами в первую же брачную ночь своих мужей (кроме одного, отомстившего впоследствии за убитых братьев), и за содеянное их постигла вечная кара: после смерти они были обречены в аду (аиде) наполнять водой бездонную бочку («бочка Данаид»).
Еще более популярен был миф о Данае, дочери аргосского царя, запертой им в темницу. Туда проник Зевс, обратившись в солнечные лучи, и от того света Даная родила будущего героя Эллады Персея — победителя Горгоны Медусы. Сходный миф обнаруживается и в недрах совершенно иной неиндоевропейской культуры. В китайских народных поверьях излюбленным образом является Данай Фужень — богиня, помогающая при родах. Образ этот проистекает из цикла сказаний о великой богине Гуань-инь. По преданиям, Данай Фужень родилась от луча света, исходящего из пальца Гуань-инь и попавшего в утробу матери. В русле развиваемой здесь концепции моногенеза всех народов мира, их языков и культур представляется совсем не случайным сходство сюжетов (рождение от луча света) и имен — Даная и Данай (дословно «большая бабушка») Фужень. Любопытно, что корень «дан» присутствует и в имени Данко, легенду о котором и его огненосном сердце поведала молодому Максиму Горькому старуха Изергиль.
Отголоски других представлений о божествах, общие для кельтов и славян, сохранились до наших дней. Среди них целый пласт сказаний об оборотничестве: наиболее колоритные образы богов-оборотней были как раз присущи кельтской мифологии.
В русском фольклоре к древним общеиндоевропейским истокам восходят, к примеру, все до боли знакомые сюжетные повороты типа «ударился о землю и обернулся: соколом, волком, туром, горностаем, щукой или муравьем». Причем конкретное животное здесь необязательно должно обозначать живую птицу, зверя, рыбу, насекомое — речь может идти и о родовом тотеме. Особенно широко были распространены, вплоть до недавнего времени, суеверия о превращениях людей в волков, по-славянски — в волкодлаков. Подобные мифы были известны и у кельтов. Древнейшее свидетельство о волках-оборотнях есть у Геродота, который упоминал, что невры — предположительно предки славян — почитались у греков и скифов чародеями, умеющими раз в году — как правило зимой — на несколько дней обращаться в волков. Такое же поверье еще в XIX веке существовало у поляков, сербов и русских, которые считали что волки-оборотни особенно опасны в период Святок, посреди зимы. Смешавшись с толпой ряженых, они принимают вид парней и девушек, скоморохов и проникают таким образом в любой дом. Волкодлаки также подкрадываются к гадающим девушкам и также заедают их насмерть. Оборотни задают девушкам на Святки трудные задачи во время святочных игр, о судьбе тех, кто их не разгадает, ничего не известно.
В Древней Руси, по данным Кормчей книги, люди думали, что волкодлаки, обернувшись тучами, закрывали луну и солнце («влъкодлаци лоуну изъедоша или слънце»). Способностью превращаться в волков наделялись многие эпические герои: легендарный князь Всеслав, историческим прототипом которого был князь Полоцкий (XI век); былинный Волх Всеславьевич (Вольга); сербский Змей Огненный Волк и др. На этой мифологической основе в средневековой Европе даже существовал особый вид умопомешательства — ликантропия: больные этой болезнью воображали себя волками. По мнению А.Н. Афанасьева, «волкодлак» состоит из слов: «волк» и «длака» — шерсть, руно, клок волос. Человека-волкодлака можно было узнать по шерсти, растущей у него под языком. Рассказы о волкодлаках распространены преимущественно в центральных и южных районах России, для Русского Севера этот образ не типичен.
Невольный волкодлак — человек, по злобе колдуна превращенный в волка на определенный срок или до тех пор, пока чародей не пожелает вернуть своей жертве прежний облик, — часто бродит возле родного дома, не боясь людей, заглядывает им в глаза. Брошенный кусок мяса такой волкодлак не берет, но с жадностью ест хлеб. Колдуны иногда обращают в волков целые свадебные поезда, набрасывая на людей волчьи шкуры или опоясывая их наговоренными мочалами или ремнями. Рассказывают, что однажды во время охотничьей облавы убили трех волков, а когда стали снимать с них шкуры, то под первой нашли жениха, под второй — невесту в венчальном уборе, под третьей — музыканта со скрипкою. Если волкодлак обращен с помощью пояса, которым колдуну удалось обвязать человека на свадьбе, то он вернет себе человеческий облик не раньше, чем изотрется и лопнет чародейный пояс.
Для защиты от волкодлаков в народе использовались разные средства. Чтобы ночью волкодлак не заел спящего, рекомендовали расстегивать ворот рубахи, крестить подушку и класть возле нее евангелие, Часовник или другую книгу духовного содержания; трижды перекрестить постель. Женщины не снимали головного убора (чепца, повойника), а девушки на ночь повязывали платок. И т. д.
У кельтских племен оборотничество как магическое превращение было свойственно прежде всего особой касте языческих жрецов друидов, обладавших и другими необычными способностями: например, управлением погодой, не говоря уже о предсказании будущего. О былой этнолингвистической индоевропейской и славяно-кельтской общности, что была недавней реальностью свидетельствуют и имена друидов, которые сохранил Гай Юлий Цезарь в «Записках о галльской войне»: в именах Думнориг и Дивитак явственно слышатся знакомые корни «дум» и «див». Не оставляют сомнения и другие кельтские слова — имена, этнонимы, топонимы, гидронимы (все они взяты из «Записок» Цезаря): племена — амбарры, белловаки, бои, леваки, неметы, рутены (русены), туроны, убии; имена — Домнак, Дуратий; города — Коса, Лисс, Нева, Турии; реки — Дубис, Пад, Родан и др.