два он подошел, чтобы поднять их, как золото запылало. Тогда он отступил, и приблизился второй брат, и опять золото было объято пламенем. Так жар пылающего золота отогнал обоих братьев, но, когда подошел третий, младший, брат, пламя погасло и он отнес золото к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились отдать царство младшему. <…>
Так вот, от Липоксаиса, как говорят, произошло скифское племя, называемое авхатами, от среднего брата — племя катиаров и траспиев, а от младшего из братьев — царя — племя паралатов. Все племена вместе называются сколотами, т. е. царскими. Эллины же зовут их скифами. Так сами скифы рассказывают о себе и о соседних с ними северных странах. Эллины же, что живут на Понте, передают иначе. Геракл, гоня быков Гериона, прибыл в эту тогда еще необитаемую страну (теперь ее занимают скифы). Герион же жил далеко от Понта, на острове в Океане у Гадир за Геракловыми Столпами (остров этот эллины зовут Эрифией). Океан, по утверждению эллинов, течет, начиная от восхода солнца, вокруг всей земли, но доказать этого они не могут. Оттуда-то Геракл и прибыл в так называемую теперь страну скифов. Там его застали непогода и холод. Закутавшись в свиную шкуру, он заснул, а в это время его упряжные кони (он пустил их пастись) чудесным образом исчезли.
Пробудившись, Геракл исходил всю страну в поисках коней и наконец прибыл в землю по имени Гилея. Там в пещере он нашел некое существо смешанной природы — полудеву, полузмею. Верхняя часть туловища от ягодиц у нее была женской, а нижняя — змеиной. Увидев ее, Геракл с удивлением спросил, не видала ли она где-нибудь его заблудившихся коней. В ответ женщина-змея сказала, что кони у нее, но она не отдаст их, пока Геракл не вступит с ней в любовную связь. Тогда Геракл ради такой награды соединился с этой женщиной. Однако она медлила отдавать коней, желая как можно дольше удержать у себя Геракла, а он с удовольствием бы удалился с конями. Наконец женщина отдала коней со словами: „Коней этих, пришедших ко мне, я сохранила для тебя; ты отдал теперь за них выкуп. Ведь у меня трое сыновей от тебя. Скажи же, что мне с ними делать, когда они подрастут? Оставить ли их здесь (ведь я одна владею этой страной) или же отослать к тебе?“. Так она спрашивала. Геракл же ответил на это: „Когда увидишь, что сыновья возмужали, то лучше всего тебе поступить так: посмотри, кто из них сможет вот так натянуть мой лук и опоясаться этим поясом, как я тебе указываю, того оставь жить здесь. Того же, кто не выполнит моих указаний, отошли на чужбину. Если ты так поступишь, то и сама останешься довольна и выполнишь мое желание“.
С этими словами Геракл натянул один из своих луков (до тех пор ведь Геракл носил два лука). Затем, показав, как опоясываться, он передал лук и пояс (на конце застежки пояса висела золотая чаша) и уехал. Когда дети выросли, мать дала им имена. Одного назвала Агафирсом, другого Гелоном, а младшего Скифом. Затем, помня совет Геракла, она поступила, как велел Геракл. Двое сыновей — Агафирс и Гелон не могли справиться с задачей, и мать изгнала их из страны. Младшему же, Скифу, удалось выполнить задачу, и он остался в стране. От этого Скифа, сына Геракла, произошли все скифские цари. И в память о той золотой чаше еще и до сего дня скифы носят чаши на поясе (это только и сделала мать на благо Скифу)».
Эллины на протяжении нескольких веков соприкасались или же вообще тесно общались со скифами — и когда те, преследуя киммерийцев, достигли Египта (где фараону лишь чудом удалось откупиться от орды, нахлынувшей из Русских степей, и избежать разгрома), и в более продолжительные мирные времена, когда между Грецией и Скифией налажена была взаимовыгодная торговля. Безусловно, эллины видели в детях приднестровских, приднепровских, придонских и прикубанских просторов исключительно диких варваров, но ценили их природную сметку, беспримерное мужество, выносливость и жизнестойкость (рис. 46). И еще скифы оставили о себе память как разудалые пьяницы, не знавшие меры винопитию в нескончаемых пирах и дружеских попойках (рис. 47). Традиция эта, как нетрудно догадаться, впоследствии перешла к русским.
Рис. 46. Скифы, отбивающиеся от окруживших их врагов
Рис. 47. Пирующие скифы
На Руси долгое время в ходу была поговорка: «Пьет как сапожник». Эллины говорили: «Пьет как скиф». Анакреонт вынужден был даже откреститься от входивших в моду скифских привычек. В вольном пушкинском переложении Анакреонтовы слова звучат так:
Мы не скифы, не люблю,
Други, пьянствовать бесчинно…
В конечном итоге пристрастие к вину скифов и погубило. 28 лет были они безраздельными хозяевами Передней Азии. Наконец мидяне заманили на очередной пир скифских вождей и, когда те перепились до умопомрачения, перебили всех до одного. Точно так же татары спустя 2 тысячи лет опоили и перебили сподвижников Ермака. А за полтора столетия до этого (в 1382 году, всего лишь через два года после Куликовской битвы, правда, в отсутствии Дмитрия Донского) перепившиеся вусмерть москвичи открыли ворота хану Тохтамышу, и татаро-монголы подчистую разграбили и дотла сожгли Москву, перебив или угнав в полон практически все ее население.
Геродот посетил южные территории, занятые скифами, примерно в середине V века до н. э. Потому-то на долгое время и укоренилось неверное представление о том, что скифы населяли исключительно южные степи. Сложилось и понятие Геродотовой Скифии, относящееся к Северному Причерноморью, хотя античным авторам было прекрасно известно, что скифское племя саков обитало в Средней Азии. А В.Н. Татищев называл все древние северные народы скифами [г]иперборейскими. Язык скифов был в свое время определен как относящийся к иранской ветви индоевропейской языковой семьи (наиболее близкий к современному осетинскому языку). Оспаривать здесь особенно нечего, если, конечно, ограничиться срезом мировой истории, известной Геродоту. Но были ведь и другие, более ранние времена, когда социокультурная и языковая общность была недостаточно расчленена. Впоследствии же многие общие в прошлом корневые субстраты, мифологемы, обычаи и верования сделались достоянием вновь сформировавшихся этносов. Сходное и тождественное в данном случае — это результат общего прошлого.
Кроме того, Геродот положил начало еще одному стойкому заблуждению: он поименовал скифами не единый народ, а, по существу, совокупность разных народов, заселявших в те времена юг современной России и Украины. Так, именно «отец истории» ввел в оборот понятие «скифы-пахари», имея в виду население степной и лесостепной зоны, занимавшееся земледелием и на протяжении нескольких веков продававшее отборное зерно не только в греческие города и колонии, но и в материковую Грецию. Между тем общеизвестно, что кочевые народы, к коим принято относить скифов, земледелием на постоянной да к тому же еще и товарной основе никогда не занимались. Геродот сам же подчеркивает: скифы-кочевники ничего не сеют и не пашут.
Следовательно, он либо назвал скифами-пахарями совершенно другой (например, славянский) народ, который издревле сеял и убирал хлеб на русской земле, приторговывая к тому же и с остальным миром. Либо же речь идет об оседлых родственниках и предках скифов-кочевников — конниках и степняках. Между тем приручение, одомашнивание и повсеместное использование коня — результат сравнительно недавней истории — не ранее III тысячелетия до н. э. Когда первые арии-мигранты устремились с севера на юг, тягловой силой для их тяжелых возов служили быки (волы). Они же использовались при пахоте земли. Ситуация мало менялась на протяжении тысячелетий. Бескрайние степные просторы еще совсем недавно бороздили караваны возов, влекомые волами, и чумаки-обозники блаженно дремали, посасывая трубки, на мешках с солью. И все так же степные земледельцы — крестьяне и казаки — пахали землю на волах. Кони появились значительно позже, и запрягали их первоначально уже не в возы, а в колесницы. Одновременно появились и всадники на конях. Использование лошадей для пахоты — явление совсем уж позднего времени.
Скифы-кочевники, как это следует из книги все того же Геродота, появились в южнорусских степях примерно за четверть тысячелетия до того, как здесь побывал сам автор знаменитой «Истории». Около 700 года до н. э. скифская орда вытеснила отсюда прежних хозяев — киммерийцев. Сами же они прибыли сюда из Закаспия, теснимые другим воинственным племенем — массагетами, впоследствии разгромившими считавшееся непобедимым персидское войско Кира (голова самого царя была брошена, как известно, в бурдюк с кровью и стала трофеем предводительницы массагетского войска — воительницы Томирис).
Что было дальше, известно из любых учебников. Преследуя киммерийцев, скифская орда через Кавказ вторглась в Переднюю Азию, завоевала Мидию, Сирию и Палестину, дошла до Египта и лишь случайно не завладела им. Начиная с 70-х годов VII века до н. э. в течение 28 лет скифы безраздельно властвовали в Малой Азии и, как уже говорилось, лишились всего за одну пирушку в результате собственной беспечности. Обезглавленной оказалась верхушка, погибли многие воины, остатки разгромленного войска бесславно вернулись в родные степи. Между прочим, здесь их не очень-то уж и ждали.
Возникшую довольно-таки нетипичную коллизию, не жалея красок, описывает Геродот:
«Когда скифы, проведя на чужбине двадцать восемь лет, после столь продолжительного отсутствия возвращались на родину, им пришлось выдержать войну не меньше мидийской: они встретили выступившее против них немалое войско, потому что скифские женщины, вследствие продолжительного отсутствия своих мужей, вступили в связь с рабами. <…> От этих-то рабов и жен скифских произошла молодежь, которая, узнав о своем происхождении, решила воспротивиться скифам при их возвращении из Мидии. Прежде всего они отрезали свою землю, выкопав широкий ров от Таврических гор до озера Меотиды, где оно было наиболее широко. Затем при всякой попытке скифов вторгнуться они выходили против них и вступали в битву…»