Он первым как профессиональный военный переводчик беседовал с плененным немцами сыном Сталина — Яковом Джугашвили и задокументировал его патриотические слова:
«Вы, немцы, слишком рано на нас напали. Поэтому вы нашли нас сейчас недостаточно вооруженными и в бедности. Но придет время, когда плоды нашей работы будут идти не только на вооружение, но и на поднятие уровня жизни всех народов Советского Союза…
Неужели вы думаете занять всю огромную страну?..»
Он, со слов переводчика, не верил в возможность компромисса между капитализмом и коммунизмом, не верил в освобождение русского народа немцами, как и не верил в конечную победу Германии…
Штрик-Штрикфельдт по указанию фельдмаршала фон Бока принимал участие в организации госпитализации командующего 19-й армией РККА генерал-лейтенанта Лукина и его штабного офицера полковника Прохорова, попавших в плен тяжело раненными 14 октября 1941 года при выходе из окружения севернее Вязьмы. Михаилу Федоровичу Лукину после контузии и ранений германские врачи ампутировали одну ногу, но спасли другую…
Ворошилов поспешил записать Лукина в предатели.
— Он сдался, товарищ Сталин, — заявил маршал.
Вождь назвал Климента Ефремовича оскорбительным словом и прекратил с ним беседу на эту тему…
После войны Лукин вернулся на Родину.
Сталин в 1945 году высоко оценил героизм и мужество командарма.
В 1993 году генерал-лейтенанту М. Ф. Лукину было посмертно присвоено звание Героя России.
После войны в ряде публикаций «русский немец» скажет истину: зверства гитлеровцев не столько ожесточили русских, сколько подписали приговор Гитлеру.
Хорошее знание русского языка и журналистские способности определили его судьбу в вермахте в качестве переводчика при штабе группы армий «Центр» фельдмаршала Федора фон Бока, присвоившего ему звание капитана.
Кстати, Гитлер уважал и боялся Сталина. Рассказывают, как он намеревался поступить с лидером Советского Союза после победы. Никакой казни ему он не готовил. Фюрер собирался предоставить в его распоряжение лучший замок Третьего рейха в качестве самой комфортабельной в мире тюрьмы.
Сволочная у нас все же страна, писала в своей книге «Ленин — Сталин, Технология невозможного» Е. А. Прудникова, если человек, сделавший для него столько, сколько ни один глава государства не делал, получает самые лестные оценки лишь от своих врагов! А соотечественники все тупо талдычат о каких-то «сталинских преступлениях». Может, и правда стоит смешаться с мусульманами и китайцами? Вдруг то, что получится в итоге, научится уважать своих великих? Говорят, и у тех, и у других это весьма развито…
Но вернемся к записке в Берлин. Архитектоника доклада состояла из предисловия «Огромное богатство чувств и аффектов, импульсов и волевых порывов» и семи частей: «Власть», «Собственность», «Страдание», «Новый русский руководящий класс», «Русский крестьянин», «Рабочий», «Пространство и население».
В предисловии написано следующее.
Предметом данного исследования является русский человек, который еще и сегодня представляет собой решающий фактор на огромном пространстве с его многими народами. Ведь это не кто иной, как он, наложил неизгладимую печать на это пространство вплоть до Тихого океана и Малой Азии.
Не касаясь истории открытия и расширения этого пространства, следует указать на своеобразный народно-психологический факт: одну шестую земной поверхности с более чем 160 миллионами населения можно проехать вдоль и поперек, обладая знанием только одного — и даже почти без диалектов — русского языка.
В психологической структуре русского человека наталкиваешься в первую очередь на огромное богатство чувств и аффектов, импульсов и волевых порывов, которые играют решающую роль в его поступках…
Напряженное состояние в душе русского вызывается его инстинктивным стремлением к абсолютной истине. Его не может удовлетворить тут, на земле, мысль Фауста: «След наших земных дней не может погибнуть в вечности!»
Это инстинктивное тяготение к абсолютной истине, которое налагает на каждого русского печать искателя правды и справедливости, является, пожалуй, коренным основанием того, что большинство русского народа по своей натуре глубоко религиозно…
Из многих вопросов, к которым русский человек относится совсем иначе, чем западный европеец, следует отметить три: его отношение к власти, к собственности и к страданию.
В главе «Власть» он писал, что отношение русского человека к власти существенно отличается от отношения к ней западного европейца. Как «искатель правды», русский относится отрицательно ко всякому применению силы, но из-за вспыхивающего порой в глубине его души противоимпульса он сам склонен к актам насилия.
Это хаотическое отношение к власти сложилось, по-видимому, исторически. В то время как германские племена выдвинули правящую аристократию из своей же среды, славянские племена управлялись варяжскими князьями, то есть норманнами.
Таким же чуждым было и татарское иго, оставившее после себя глубокие следы. В Германии император должен был считаться с гражданскими и духовными деятелями страны… В Англии после известной борьбы уже давно пришли к парламентаризму и тем самым к умиротворению… Германские герцоги, короли и императоры — все они олицетворяли близкую и приемлемую власть, тогда как русский знает лишь далекую, чуждую и суровую, которая, не имея с ним никакой внутренней связи, требовала от него безусловной покорности…
Власть имущие в России хорошо знали, что «внутреннее сопротивление русской души» можно обуздать только беспощадными мерами. От опричнины Ивана Грозного идет непрерывная цепь той же системы безопасности и полицейского шпионажа до ЧК и НКВД. Вспомним полицейские застенки при Павле I, военные поселения графа Аракчеева при Александре I, корпус жандармов при Николае I и т. д.
Большевизм является продолжением той же далекой и суровой власти с той лишь разницей, что его господство над русским человеком стало тотальным, тогда как прежние властители оставляли в покое того, кто не касался ни церкви, ни правительства…
Ни один западный европеец не был бы в состоянии выдержать такой гнет в течение четверти века, не надломившись духовно… Русские же были в состоянии перетерпеть это жуткое время…
На это своеобразное отношение русского человека к власти следует обратить особое внимание, когда придется устанавливать новую власть в России — или далекую и суровую, или же близкую и легкую.
О собственности он говорил, что еще понятнее станет нам своеобразный характер русского человека, если мы обратим внимание на его особое отношение к собственности. Собственность для русского человека является не самоцелью, а лишь средством к достижению цели, но это не значит, что русский не стремится к собственности. Он был бы ближе и понятнее Западу, если бы широкие массы русского народа уже давно оценили достоинства частной собственности…
В царское время лишь незначительный слой населения наслаждался богатством, причем отдельные его представители часто не знали, насколько велика их собственность, унаследованная от их отцов или дарованная им царями. Массы же народа были бедны и мечтали о собственности — о своем клочке земли…
Последний чудовищный обман под названием «раскулачивание» произошел в 1929 году, несмотря на то что двенадцать лет тому назад большевики захватили власть под лозунгом «Земля — крестьянам».
Немецкий офицер приводит в докладе выдержку из романа «Война и мир» Льва Толстого:
«…другое было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все то, что с таким старанием устраивают и берегут люди, — все это ежели и стоит чего-нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить».
В конце этой главы он подводит итог — частная собственность в западноевропейском смысле представляет собой громадный источник силы, которая победит в войне.
Ошибся и он, и Гитлер — победила госсобственность и плановая экономика с советским народом.
О чувстве страдания он подчеркивал, что, с тех пор как существует человечество, страдание стоит на пути отдельных людей и народов как испытание их возраста и зрелости.
Западный европеец старается преодолеть страдания посредством деятельности, русский же научился покорно претерпевать их. Насилие со стороны далекой и суровой власти, отчаянная борьба с эпидемиями и силами природы, а может быть, и религия научили его, что страдание является неизбежным элементом его жизни. И кто из нас будет отрицать, что способность претерпевать страдание представляет собой громадную силу.
Закаленный в страдании русский способен перетерпеть не только теперешнее испытание, но еще очень многое в будущем.
Когда большевистская власть в 1918 году стала больше и больше крепнуть, так называемые белогвардейцы попытались организовать ей сопротивление. Но кто были эти люди, которые начали решительно действовать?..
Рядом с генералом Алексеевым был его начальник штаба Шварц, рядом с Деникиным, Колчаком и Юденичем были барон Врангель, Каппель, Дитрих, фон Нетт, граф Пален, на севере — генерал Миллер. Разве это не характерно?.. Большая часть людей германской крови делала попытки преодолеть беду, русские же сносили ее терпеливо и покорно. В этой способности претерпевать страдания русский усматривает свое превосходство над западным европейцем.
Тут мы сталкиваемся с вопросом, который с древних времен остается спорным и неразрешимым: имеет ли над нами превосходство тот, кто умеет претерпевать страдания?..