Марьям обернулась к двери, но предупредить хозяйку не успела. Жесткая, шершавая ладонь телохранителя закрыла ей рот. Патрикий бросил свирепый взор на служанку, тихо распорядился:
– Заткните ей рот и заприте в винном погребе.
Букеларии бросились к египтянке, выкрутили руки, потащили к погребу. Клеомен остался с хозяином. Это была воля патрикия: он не стал привлекать остальных телохранителей и слуг, полагаясь на собственную силу и не желая иметь свидетелей, из уст которых по Константинополю поползут ненужные ему слухи.
Адриан вбежал в комнату, когда Дементий и Юлия, полуобнаженные, слились в страстном поцелуе. Юлия отпрянула от возлюбленного, вскочила с ложа, но было поздно. Гнев супруга обрушился на опешившего от неожиданности Дементия. Юноша сопротивлялся, но атлетически сложенный патрикий оказался опытнее и сильнее, к тому же ему помогало владение приемами древней борьбы греков – панкратионом. Бросок следовал за броском, удар за ударом. Один из них свалил Дементия на пол, он попытался встать, но Адриан ударил ногой в живот, затем в голову. Силы покинули юношу, кровь сочилась из разбитой губы и носа. Адриан жестко произнес:
– Вставай, мерзкий червь! В благодарность я приютил тебя в своем доме, а ты обещал мне верно служить. Это твоя верность? Щенок! Подымайся и дерись, как мужчина. – Патрикий повернулся к Юлии, бросил: – Распутница! Полюбуйся, с каким ничтожеством ты связалась. Смотри, как я буду убивать твоего любовника, а затем отдам его тело псам на растерзание. Следом за ним последуешь и ты, похотливая змея!
Оскорбительные слова и угрозы Адриана добавили Дементию сил. Он утер кровь с лица, тяжело поднялся. Мускулистая рука патрикия потянулась к юноше, ухватила окровавленный ворот туники. Только теперь Дементий вспомнил о ноже. Подарок отца уже не раз его выручал, он не расставался с ним и носил как талисман. Выручил нож и в этот раз. Адриан не заметил, как юноша выхватил нож, а потому не успел увернуться. Холодное железо пронзило плоть патрикия. Он застонал, схватился руками за живот, сел на корточки у ложа служанки. Юлия вскрикнула. Дементий обернулся к возлюбленной, схватил за руку:
– Бежим! Скорее!
К удивлению юноши, девушка вырвала руку, метнулась к мужу:
– Адриан! Любимый! Не умирай! Сейчас я позову слуг и лекаря.
Дементий коснулся плеча девушки с надеждой увлечь ее за собой, но Юлия не поддалась:
– Уходи! Я остаюсь с мужем.
Дементию стало понятно – он для Юлии был лишь увлечением, а к Адриану, как к первому в своей жизни мужчине и отцу будущего ребенка, она испытывает более крепкие чувства. Шум и крики взбудоражили обитателей дома Малеинов. Топот ног приближался. Времени на раздумье не оставалось. Дементий выбежал. К счастью, у дверей стоял только Клеомен. Он кинулся на Дементия и напоролся на нож. Дементий сбросил с себя долговязого грека, метнулся во внутренний двор. Навстречу ему бежали слуги патрикия. С криком: «Скорее! На хозяина напали воры!» – он устремился к воротам. Один из слуг попытался его остановить. Толчок Дементия свалил его на каменные плиты. Следующим препятствием стал привратник, но устрашающий вид окровавленного юноши и нож в его руке заставили его открыть ворота. Дементий покинул владение Малеинов, оставляя в нем все свои сбережения, сытую спокойную жизнь и первую любовь. Несколько слуг Адриана бросились в погоню, но ему удалось затеряться в многолюдстве Константинополя. Два дня он бродил по городу, избегая стражников. Голод заставил его продать пояс, но вырученных монет хватило бы ненадолго, а потому надо было искать надежное пристанище. В чужом городе, среди незнакомых людей у него было только одно место, где он мог спрятаться, – жилище Каллисты. Туда-то он и направился.
Одноногий Варламий перехватил его у церкви Святого Андрея.
– Уж не к Толстой ли Каллисте спешит мой юный друг?
Дементий остановился:
– Да. Дома ли она сейчас?
Варламий перекрестился и посмотрел в небо:
– Пять дней назад наша добрая Каллиста обрела новый дом, на небесах, среди усопших душ. Теперь в ее земном жилище живут другие люди. Все ее добро разобрали соседи, но кое-что досталось и нам. Оказывается, скрытная старуха обрела немалое состояние. Видимо, оно появилось у нее благодаря шитью и перепродаже ворованных вещей, а может, это наследство, оставленное ей покойным мужем, известным константинопольским вором Фомой по прозвищу Бешеный Бык. Говорят, в тайнике под столом у нее нашли набитый монетами кошель и два золотых кольца.
Дементий, как и в прошлый раз, одарил Варламия фоллисом, последней монетой, которая осталась у него от продажи пояса.
– Выпей вина и помяни добрыми словами усопшую Каллисту.
Нищий обрадовался подачке, стал благодарить за доброту, но Дементий уже брел прочь, не разбирая дороги. Новость о кончине Каллисты его опечалила. Дементий переживал, что его приход и рассказ о Хрисанфе могли ускорить кончину старухи. Так это или нет, но теперь он лишился крыши над головой, и, возможно, его ждала участь Варламия и подобных ему нищих. За это корил себя: «Уж не за погубленные ли мною жизни в бытность апелатом господь наш дал мне эти испытания?» Возможно, и так, но жить в жалкой лачуге или на улице, скрываться от дождя под аркадами, от холода на чердаках, а от властей в трущобах, горах или лесах Дементий не хотел. Не желал он просить милостыню, воровать и грабить, чтобы не остаться голодным и раздетым. Не хотел возвращаться и к жизни апелата.
Спасительная мысль пришла на следующий день, когда ему неожиданно вспомнился разговор с Прокопием Кратосом, сейчас только он был способен помочь. Дементий быстрой походкой направился к дому спафарокандидата…
Прокопий выдержал недолгую паузу, затем продолжил:
– Он явился ко мне и рассказал о своих злоключениях. Это произошло за два дня до возвращения войска базилевса, в котором были и вы, из похода на болгар. Василий вернулся в столицу вовремя. События на севере государства требовали срочных решений и действий, так как Херсонес в очередной раз решил отложиться. На этот раз восстание возглавил Георгий Цуло – протоспафарий и одновременно предводитель хазар, коих в городе и его окрестностях проживает великое множество. Северные владения Ромейского государства оказались в руках этого человека. Как вам известно, наш божественный базилевс обеспокоился и незамедлительно отправил на подавление мятежа часть войска под руководством экзарха Монга, сына стратига Андроника. Корабли отплыли в Херсонес позавчера, и на одном из них, моими стараниями, оказался среди моряков твой брат Дементий. Как вы видели, Адриан Малеин простил горячо любимую жену, а Дементия обвинил в воровстве и покушении на его особу, поэтому отправка Дементия в далекий Херсонес была единственной возможностью избежать преследования и мести влиятельного патрикия и любимчика базилевса, коим является Адриан Малеин.
– Но ведь из Корсуни мой брат может отправиться в Киев на поиски отца, – предположил Никита.
Прокопий кивнул:
– Так он и задумывал, а уж как получится, ведомо только господу.
Никита с уверенностью произнес:
– Верю, бог не оставит нас своей милостью и позволит нам встретиться…
В конце зимы, через знакомого русского купца, Никита передал в Киев письмо, в котором сообщил матери Таисии о себе и о Дементии, а в начале весны дошли вести из Киева: князь Ярослав разбил брата Святополка у Любеча и сел в стольном граде хозяином. Затосковало сердце Никиты, потянуло юношу в родные места, да нет назад хода: коль обещал служить базилевсу три года – служи.
Глава пятая
Он делил себя между военными делами и заботами мирного времени и, если говорить правду, на войне проявлял больше коварства, а во время мира – царственности.
Весной 1017 года от Рождества Христова войско Багрянородного в очередной раз двинулось во владения Болгарского царства. Обычно Василий вторгался в земли болгар во время сбора урожая, но в этот раз решил напасть раньше.
Страна красивая, плодородная, богатая – край гор, многочисленных рек и живописных долин. Когда-то она принадлежала фракийцам, затем была завоевана римлянами. Пришло время – и земля вошла в состав Восточной Римской империи, потом сюда пришли славяне, а за ними явились с востока степняки булгары во главе с ханом Аспарухом. Он разбил войско императора Константина, заставил ромеев платить ежегодную дань и стал основателем Болгарского царства. С той поры и потянулась, изредка прерываясь, череда войн между болгарами и ромеями. Молодое Болгарское государство быстро набирало силу, расширялось, захватывало земли соседей. Ширились и желания болгарских ханов-царей, со временем они стали поглядывать на столицу Ромейского государства и на золотой трон базилевсов. Не единожды болгары сокрушали фаланги ромеев и подступали к Константинополю, но господь хранил город. Досталось от них и нынешнему базилевсу Василию. Еще в начале правления его войска потерпели несколько сокрушительных поражений, вследствие чего Ромейское государство потеряло Фессалию и Южную Македонию, но позже удача перешла на сторону Константинополя. Теперь базилевс надеялся покорить Болгарию и закончить войну, которая длилась с переменным успехом уже более трехсот лет.
Его войско шло по земле болгарских царей, разоряя города и селения. Как и в прежние времена, простым людям приходилось расплачиваться за деяния властолюбивых правителей. Война жестока. Оттого и к противнику относились с жестокостью. На привалах бывалые воины рассказывали о том, как Василий, воюя с арабами, сжигал и душил дымом тех, кто спасался от ромеев в пещерах, а одного из агарян отправил к эмиру с вестью о поражении и при этом лишил несчастного носа, ушей и рук. В войне с болгарами базилевс был не менее жесток. В один из походов он приказал не брать пленных и щадить только знатных, чтобы в дальнейшем брать за них выкуп и держать в заложниках. Не брезговал он и ослеплением побежденных. Таковыми были и многие из его предшественников. Противники были не менее кровожадны. Болгарский царь Симеон после победы над ромейским войском повелел отрезать пленным носы и отправить их в Константинополь к базилевсу Льву Философу. Никита содрогался от рассказов бывалых воинов. В Русской земле так с пленными не обращались: изувечить противника в бою – одно, измываться над побежденным дело недостойное. Он уже встречал вереницы мирных болгарских жителей, коих угоняли в рабство и на переселение в далекую Армению, разоренные и сожженные селения, но ему предстояло увидеть воочию еще многие из жестокостей войны…