Как бы то ни было, но, если доверять изложению Повести, нападение рязанцев для Батыя было внезапным. Создается впечатление, что хан и не подозревал, что это маленькое государство способно решиться на самостоятельные наступательные (!) действия. Ни одно из русских княжеств ни в этом, ни в следующем году, ни много лет позже не совершало подобной дерзости — самостоятельный поход против основных сил империи Чингисхана. Рязанцы не обладали особенными претензиями в области глобальной политики, они просто считали это делом чести и смерть в борьбе с врагом признавали почетной — в открытом поле и против армии всего мира. Как известно, безумству храбрых и следует петь песни.
Князь Юрий Ингваревич вел свои полки на верную гибель, и это особенно подчеркнуто в патетических репликах Повести: речь перед братией («лутче нам смертию живота купити, нежели в поганой воли выти»), поклон Успенскому собору Рязани, плач перед образом Богородицы и «последнее целование» матери, великой княгини Агрепены Ростиславны. Судя по дальнейшему изложению, рязанцы сумели недешево продать свою жизнь и действительно произвели впечатление на гордого монгольского хана. Внезапная атака небольшого даже по русским меркам войска рязанцев была пощечиной монгольскому самолюбию:
«И поидоша против нечестиваго царя Батыя и сретоша его близ предел резанских. И нападоша на нь и начаша битися крепко и мужественно.
И бысть сеча зла и ужасна, мнози бо силнии полки падоша Батыеви. Царь Батый и видяще, что господство резанское крепко и мужественно бьяшеся и возбояся.
Да противу гневу Божию хто постоит?
А Батыеве бо силе велице и тяжце: един бьяшеся с тысящею, а два — со тмою. Видя князь великий убиение брата своего князя Давыда Ингоревича и воскричаша: «О братие моя милая! Князь Давыдъ, брат наш, наперед нас чашу испил, а мы ли сея чаши не пьем?!» Преседоша с коня на кони, и начаша битися прилежно, многиа сильныя полкы Батыевы проеждяя, а храбро и мужествено бьяшеся, яко всем полкомъ татарьскым подивитися крепости и мужеству резанскому господству.
И едва одолеша их силныя полкы татарскыа»[233].
Повесть отмечает, что в этом сражении где-то на берегах Воронежа погиб цвет рязанских воинов, а также многие князья со своими дружинами: Юрий и Роман Ингваревичи, а вместе с ними и главы муромского и пронского княжеств, то есть собственно все лидеры антимонгольской коалиции. Однако, согласно вполне достоверной новгородской версии событий, рязанский князь Юрий погиб при осаде своего стольного града, а его брат Роман — в битве у стен Коломны[234]. Вероятно, автору Повести представлялась более почетной смерть воина в битве в открытом поле, и он немного приукрасил действительность. По нашему мнению, это было более чем напрасно. Ведь в противном случае мы получаем дополнительное свидетельство того, что после сражения на реке Воронеж некоторые князья выжили и сумели отступить в свои вотчины. Уцелеть в наступательной операции против сильнейшей армии мира — трудно припомнить других таких героев вплоть до Куликовской битвы.
После событий на реке Воронеж Батый получил вполне законный повод вторгнуться на рязанскую территорию. Это место в «Повести о разорении Рязани» звучит сухо и очевидно представляет собой вставку из какого-то летописного источника:
«И начаша воевати Резанскую землю, и веля вити, и сечи, и жещи без милости. И град Прънеск, и град Бел, и Ижеславець розари до основания, и все люди побиша без милости. И течаше кровь христьянская, яко река силная, грех ради нашихъ»[235].
Примечательно, что в этом сообщении подчеркивается, что города Пронск, Белгород и Ижеславец пали ранее, чем монголы подошли к столице княжества. Эти населенные пункты расположены на юго-запад (Пронск и, вероятно, Ижеславец) и северо-восток (Белгород) от Старой Рязани[236]. Следовательно, монголы совершали широкий охват самого укрепленного города в области. Только разорив округу на многие километры вокруг, Батый 16 декабря 1237 г. подступил к крепости: «тогда иноплеменници оступиша град Рязань декабря 16 и острогомъ оградиша»[237].
В городе укрылся князь Юрий Ингваревич с остатками своей дружины («затворися въ граде с людьми»), которые после решительного разгрома в битве на р. Воронеж серьезного сопротивления оказать уже не могли. Судя по всему, профессиональных военных среди обороняющихся было немного, но, несмотря на это, без боя столицу княжества никто сдавать не стал. Внушительный характер Рязанской цитадели позволял предполагать, что кочевники, каковыми признавались монголы, не станут тратить силы на приступ: крепость опоясывали две линии валов, которые в основании достигали ширины 23–24 м, а в высоту были до 9–10 м; глубина рвов была около 8 м[238]. После пятидневной осады монголы штурмом взяли эти беспрецедентные по качеству оборонительные сооружения. Были применены все осадные и наступательные приспособления, известные тогда в Евразии (греческий огонь, камнеметы, штурмовые лестницы), но практически неиспользовавшиеся на Руси:
«А в шестый день рано приидоша погании ко граду, овии с огни, а ини с пороки, а инеи со тмочислеными лествицами»[239].
В китайской истории монгольской династии Юань («Юань ши»), составленной в 1369 г. и содержащей жизнеописания выдающихся монгольских военачальников, в частности участвовавших в европейском походе, сообщается лишь о двух крупных боевых столкновениях с русскими: битва на Калке (в жизнеописаниях Хэсьмайли (Исмаила) и Субутая (Субэдея)) и штурм Рязани (в жизнеописании Сянь-цзуна (Мунке) и тангута Сили Цяньбу)[240]. В жизнеописании Сили Цяньбу сообщается следующее: «Цяньбу сопровождал великого князя Баду [Бату] в походе на Россию. Подошли к городу Елицзянь [вероятно, Рязань]. 7 дней длилось великое сражение, (после чего) взяли его»[241]. А про будущего великого хана Мунке (Менгу) сказано, что он «вместе с великим князем Баду участвовал в карательном походе против русских, [и когда] дошли до города Елицзянь [Рязань], лично дрался в рукопашную, [после чего] разрушили ее [Рязань]»[242].
Эти сообщения явно указывают на особое значение битвы за Рязань, которую монголы считали одним из ключевых сражений всего похода. Спустя много лет в далеком Китае вспоминали кровопролитное семидневное сражение, а не короткий штурм города, как это отмечено в русской летописи. Кроме того, отмечалось личное участие одного из ханов в рукопашной схватке. Рязанцы заставили интервентов напрячь силы.
21 декабря Рязань пала. Большая часть населения, включая княжескую семью, монахов, клириков, женщин и детей, была вырезана[243]. Дома сожжены, церкви разграблены, алтари осквернены («во святых олтарех много крови пролиаше»). До сих пор археологи фиксируют на территории Старой Рязани большое количество коллективных могил того времени, руины, клады и толстый слой пожарища[244]. Город фактически закончил свое существование и, превратившись в руины, заполненные грудами мертвых тел, вскоре сошел до уровня села. Его статус изменился не сразу, но люди более в него не шли[245]. Это было тяжелое место, одно большое и неухоженное кладбище:
«И не оста во граде ни един живых, вси равно умроша и едину чашу смертную пиша. Несть во ту ни стонюща, ни плачюща: и ни отцу и матере о чадех, или чадом о отци и матери, ни брату о брате, ни ближнему роду, но вси вкупе мертви лежаща»[246].
Судя по сообщению Рашид-ад-Дина, в штурме Рязани приняло участие чуть ли не все войско Чингизидов, которое затем двинулось к суздальским пределам, к Коломне:
«Бату, Орда, Гуюк-хан, Менгу-каан, Кулкан, Кадан и Бури вместе осадили город Арпан [вар. Риазан, Ариан, Риан; = Рязань] и в три дня взяли. После того они овладели также городом Ике [= «город на Оке», Коломна]»[247].
Трудно себе представить, что стало с городом, в который ворвались тумены сразу семи ханов (около 70 тысяч воинов) и который обороняли в основном необученные местные жители. Археологические материалы демонстрируют тотальное разорение основной части территории Рязанского княжества. Только отдаленные лесистые области на границе Муромской земли остались нетронутыми. Наиболее населенные районы по рекам Прони (Пронск, Ижеславец) и Оке (Белгород, Ужеск (Ожеск), Ольгов (Льгов), Переяславль-Рязанский, Борисов-Глебов) были пройдены «огнем и мечем». Многие поселения в этих местах прекратили свое существование[248]. Вероятно, монголы действительно мстили за некое оскорбление со стороны рязанцев. Жестокость с их стороны была проявлена совершенно исключительная.