Побывавший в этих местах спустя пять лет (зимой 1245–1246 гг.) папский посланник брат-минорит Иоанн де Плано Карпини (Giovanni da Pian del Carpine) записал в своем отчете:
«…они [монголы] пошли против Руссии и произвели великое избиение в земле Руссии, разрушили города и крепости и убили людей, осадили Киев, который был столицей Руссии, и после долгой осады они взяли его и убили жителей города; отсюда, когда мы ехали через их землю [на восток к Волге], мы находили бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавшие в поле; ибо этот город был весьма большой и очень многолюдный, а теперь он сведен почти ни на что: едва существует там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжелом рабстве. Подвигаясь отсюда, они сражениями опустошили всю Руссию»[456].
Даже спустя 5 лет в Переяславской и Черниговской землях не нашлось кому захоронить погибших. А о разоренном Киеве даже итальянец, впервые побывавший здесь, писал, что тот «сведен почти ни на что». Длительная (самая длительная) осада, а затем жестокий штурм Киева стали кульминацией Батыева вторжения на Русь.
Захватив пленного, осажденные узнали, что на их город обрушились орды сразу семи Чингизидов:
«…яша же в нихъ Татарина именемь Товрулъ и тъ исповеда имъ всю силу ихъ; се бяху брата его силные воеводы Урдю, и Баидаръ, Бирюи, Кадан, Бечакъ, и Меньгу, и Куюкъ, иже вратися, уведавъ смерть канову, и бысть каномь, не от роду же его, но бе воевода его перьвыи Себедяи багатыръ и Бурундаи багатыръ, иже взя Болгарьскую землю и Суждальскую, и инехъ бес числа воеводъ, ихже не писахом зде»[457].
В походе на запад под общим руководством Бату приняли участие ханы-чингизиды Орда, Байдар, Бури, Кадан, Бучек, Менгу и Гуюк. Последние два вскоре после начала осады Киева были отозваны в Монголию великим ханом Угэдеем, что не должно было снизить общее количество воинских подразделений. Кроме собственно «принцев крови» в летописи среди вождей названы знаменитый Субэдей-багатур, громивший русские дружины еще на Калке в 1223 г., а также прославившийся убийством великого князя Юрия Всеволодовича Бурундай-багатур. В целом если следовать принципу, что на каждого предводителя приходилось не менее одного тумена, то через Днепр должно было переправиться около 90 тысяч воинов.
По меркам средневековой Европы это была колоссальная армия. Такого полчища под стены Киева еще никогда не подступало. Ворот захватчикам, однако, никто открывать не стал. Гордые горожане, покинутые своим князем и брошенные в водоворот мировой истории в совершенном одиночестве, решили помериться силой с покорителями мира. Хотелось бы услышать от кого-нибудь социально-психологическую интерпретацию такого положения дел, когда жители обреченного, покинутого даже собственной элитой населенного пункта внезапно вступают в бесполезное с военно-политической точки зрения противостояние с заведомо сильнейшим противником. Наверное, речь должна идти об особенном состоянии сознания людей, особом комплексе поведенческих стереотипов, образцовом коллективизме и глубокой, безоглядной вере.
Практические надежды горожан могли быть связаны с оборонительными укреплениями, возведенными вокруг их домов. Киев имел исключительную по качеству систему фортификации — целых три линии укреплений. Вокруг города по периметру (более 3,5 км) тянулись валы высотой до 12 м и шириной при основании 20 м. На их гребне размещались деревянные стены с каменными воротными башнями. Кроме того, отдельные стены имела центральная часть Киева — «город Владимира», а также «Ярославов двор»[458]. Городские укрепления можно было назвать беспрецедентными. Да и сложно было представить себе силу, способную прорваться через все оборонительные линии киевской крепости.
Крепость поражала своей мощью. Штурмовать ее с ходу значило положить под стенами значительную часть армии. Разумеется, последовала длительная осада, в ходе которой военные мастера Батыя имели возможность проявить все изыски своего «искусства брать города»: действовали 32 осадных орудия[459]. Только после продолжительной работы пороков и других механизмов, сумевших пробить в стенах большие бреши, начался массированный приступ:
«…постави же Батыи порокы къ городу подле вратъ Лядскых, ту бо бяху пришли дебри, порокомъ же бес престани биющимъ день и нощь, выбиша стены и възыдоша горожане на избитые стены, и ту бяше видети ломъ копеиныи и щитом скепание, стрелы омрачиша светъ побеженымъ»[460].
После первого дня штурма полностью город взять не удалось. Храбрый посадник Дмитрий был ранен («и Дмитрови ранену бывшу»), но сумел отвести часть своих воинов в глубь столицы. Здесь они за ночь возвели «другой град» около Десятинной церкви. Утром битва началась с большим ожесточением. Численное превосходство было на стороне монголов, которые оттеснили последних защитников древнерусской столицы под стены первого русского каменного храма, построенного еще святым князем Владимиром. От большого скопления людей церковные хоры не выдержали и обрушились, погребая под собой тех, кто не желал сдаваться:
«…възыдоша татаре на стену и седоша того дне и нощи, гражане же създаша пакы и другыи градъ около святые Богородици, наутра же приидоша на не и бысть брань межю има велиа, людем же збегшим на церковъ и на комары церковъныа и с товары своими, от тягости повалишася с ними стены комары церковъныа»[461].
Разорение Киева было масштабным и всеобщим. Его не следует преувеличивать — жизнь на этом месте все же не прекратилась, — но не следует и преуменьшать. Убиты были почти все жители; по мнению П. П. Толочко, из 50-тысячного населения осталось не более 2 тысяч (!). От огромного мегаполиса, состоявшего из 9 тысяч дворов, занимавших до 400 га, в 1245 г. путешественник застал 200 домов — деревню (!). Храмы были разграблены, здания разрушены, а церкви сожжены[462].
Даже каменную Десятинную церковь разломали, не говоря уже о крепостных сооружениях, которых просто не стало:
«Взяша Кыевъ Татарове, и святую Софью разграбиша и манастыри все, и иконы и кресты честныя и взя, узорочья церковная взяша, а люди от мала и до велика вся убиша мечемъ»[463].
Монголы были поражены упорством оборонявшихся, которыми руководил какой-то посадник Дмитрий, не имевший не только княжеского происхождения, но даже прозвища или мало-мальского титула. Батый приказал даровать жизнь израненному вражескому воеводе («Дмитра же изведоша язвена и не убиша его, мужества ради его»[464]) и позднее разместил его в своей свите на правах почетного пленника. Существует мнение, что героя обороны Киева Дмитрия следует отождествлять с галицким тысяцким Дмитром, упоминаемым в летописи под 1213 г. в качестве сподвижника князя Даниила Романовича[465], но уверенных указаний на это нет.
Создается впечатление, что только после захвата Киева монголы стали приблизительно ориентироваться в политической ситуации на юге Руси. Хан Менгу в начале 1240 г. пытался вести переговоры с Михаилом Всеволодовичем, которого, вероятно, считал наиболее влиятельным лидером. Однако сам Батый в конце того же 1240 г. уже знал, что властители поменялись и теперь следует искать князя Даниила, после убийства (или пленения) которого можно было действительно считать Русь покоренной. Примечательно, что даже узнав, что Даниил выехал в Венгрию, монголы все равно направились разорять его родовые земли на Волыни. Специально для этого Бату сделал 150-километровый «крюк» в своем маршруте:
«Батыю же вземшю градъ Кыевъ и, слышавъшу ему о Даниле яко въ Угрехъ есть, поиде самъ Володимеру [Волынскому]»[466].
Ни для кого из иноземцев не было секретом, что статус князя, обладавшего Киевом, был значительно выше любого другого, это был «старейший» князь в стране. Надо полагать, что от него следует ожидать особенно решительного противодействия захватчикам. Глядя со стороны, можно было подумать, что для такого человека единственной причиной отступления в сопредельное государство может быть соединение его войск с тамошним правителем для совместной атаки. Возможно, именно так и оценивал ситуацию Батый: прежде чем состоится решительное сражение, необходимо как можно больше вреда нанести владениям противника — это лишит его продовольственных баз и ослабит психологически. Рашид-ад-Дин пишет о монгольском походе таким образом:
«Царевичи Бату с братьями, Кадан, Бури и Бучек направились походом в страну русских и народа черных шапок [сиях-кулахан; черных клобуков) и в девять дней взяли большой город русских, которому имя Манкеркан [вар. Манкерман; Киев[467]], а затем проходили облавой туман за туманом все города Уладмур [Владимирские] и завоевывали крепости и области, которые были на [их] пути»[468].
Во-первых, обращает на себя внимание то, что, по мнению персидского историка, в штурме Киева принимали участие только три хана, возглавляемые, о чем умалчивается, самим Батыем. Известно, что Менгу и Гуюк в период длительной осады были отозваны в ставку хана (между сентябрем и ноябрем 1240 г.). Но неупоминание Орды и Байдара говорит о том, что они, скорее всего, были посланы воевать в другие заднепровские земли Руси. Позднее деятельностью этих ханов были охвачены Польша, Моравия и Словакия, куда, таким образом, они отправились еще до взятия Киева.