шла война. Хотя и отступление на север могло казаться затруднительным благодаря действиям Орды, который мог выделить часть воинов для блокады Кракова.
Лишенные, как и киевляне, своих военных лидеров, обескровленные после гибели ополчения под Хмельником, оставшиеся жители малопольской столицы (многие также бежали в Германию и Венгрию[503]) не стали добровольно открывать ворота захватчикам и дали монголам жестокий бой на городских стенах и улицах. После кровопролитного приступа 28 марта 1241 г. изнуренные оккупанты даже не смогли установить полного контроля над всей территорией Кракова. Горстка ополченцев, укрывшись в храме св. Анджея, так и не сдалась и не была захвачена, сохранив под церковными сводами клочок свободной земли. Захватив много пленных и не задерживаясь, Байдар повел своих всадников через Рацибуж и Ополе на столицу Силезии Вроцлав, куда должен был подойти и Орда[504].
Генрих Благочестивый (Henryk Pobożny), сын Генриха Бородатого, спешно собирал в Силезии у городка Легница (Legnicą, нем. Liegnitz) полки из обширных своих и сопредельных земель. Воинством из Великой Польши и Кракова руководил воевода Сулислав (Sulisław), брат краковского воеводы Владимежа, погибшего под Хмельником. Из Верхней Силезии воинов привел опольский князь Мешко (Mieczysław). Большой отряд, включавший различных иноземных охотников, добровольцев из немецкого и чешского рыцарства, горожан, крестьян, возглавлял Болеслав, сын моравского маркграфа Дипольда. Группу тевтонских рыцарей привел прусский великий магистр Поппо фон Остерна (Poppo von Osterna). К нему же присоединилось и несколько тамплиеров и госпитальеров. Силезское воинство находилось под рукой самого Генриха. На соединение с ним спешил также чешский король Вацлав I (1228–1253 гг.) со своей армией[505].
О подходе войск из Мазовии или Куявии в источниках ничего не сообщается. Сказывалась давняя вражда между княжескими родами, а также упреждающие действия тумена Орды под Ленчицей.
Однако и без этого под знамена Генриха стеклось значительное по средневековым меркам воинство: по разным оценкам от 8 до 20 тысяч[506]. Направляясь на соединение с чешской армией (ок. 40 тысяч воинов), силезский герцог не стал оборонять свою столицу. Жители Вроцлава сами отбили приступ монголов. Вероятно, Байдар и Орда знали, что скоро войско их противников может утроиться, и не стали задерживаться для осады. Всё решали считанные дни.
9 апреля 1241 г. в понедельник войска сошлись на Добре Поле под Легницей[507]. Отряд моравского маркграфа Болеслава вместе с рыцарями-крестоносцами сформировал авангард европейской армии. Слева и справа от него, чуть поодаль, заняли позиции воины Сулислава и Мешко. Сам Генрих возглавил резервный полк и расположился вдали за основными силами.
Монгольское войско было расчленено также на четыре подразделения: три в ряд и одно, возглавляемое самим Ордой, в тылу. По сообщению польского летописца Яна Длугоша, первый копейный удар польско-тевтонского авангарда заставил интервентов отступить. Однако когда, по мнению европейцев, дошло дело до рыцарских рукопашных единоборств, монголы пытались всячески от них уклониться, делая ставку на лучников. Монгольские стрелы пробили брешь в христианском воинстве — погиб и сам маркграф Болеслав. Положение выправили только подоспевшие польские арбалетчики из отрядов Сулислава и Мешко. Чаша весов в битве вновь стала склоняться в пользу европейцев. Монголы стали отступать. Но в то же время до слуха воинов Сулислава и Мешко стал долетать кличь: «Бегите! Бегите!». Как впоследствии выяснили, его выкрикивал на польском разъезжавший по полю провокатор (Длугош пишет: «не известно, русского или татарского рода»). Князь Мешко принял клич за правду и побежал, увлекая за собой часть своего отряда.
В кризисный момент стороны вводят в бой резервы: вперед выезжают князь Генрих и хан Орда. В жестокой рукопашной сталкиваются полки, трещат копья, хлюпает сталь, лязгают доспехи[508]. Несмотря на заверения летописца, исследователи сходятся во мнении, что силы сторон были примерно одинаковы — никто не имел численного преимущества. Польский летописец приписывает монголам использование колдовства, которое привело к перелому в битве и разгрому европейцев:
«…так как боевые порядки татар поредели, они начали подумывать о бегстве. Была в их войске между иными хоругвями одна огромной величины, на которой можно было увидеть нарисованный знак Х; на вершине древка этой хоругви торчало подобие очень уродливой и безобразной головы с бородой. Когда татары в едином порыве уже двинулись назад и приготовились бежать; знаменосец при той хоругви начал сильно размахивать той головой, а из неё сразу стали исходить пар, дым и туман с таким сильным смрадом, что из-за этой разошедшейся между войсками вони, поляки разомлели и едва живы остались, силы их покинули и они стали не способны к бою»[509].
Позднейшие исследователи считали, что здесь мы имеем дело с первым случаем использования химического оружия в боевых целях. Как бы то ни было, но после описанной «ворожбы» армия Генриха дрогнула и повернула к бегству. Силезского князя пытались вывести из битвы ближайшие соратники, но неудачно. Из вождей выжил только Мешко Опольский, бежавший ещё до конца сражения и укрывшийся в Легницком замке. Несмотря на то, что силы сторон были примерно одинаковы, азиатские дикари нанесли сокрушительное поражение одной из самых крупных армий цивилизованной Европы. Количество погибших измерялось тысячами — средневековые авторы называли до 40 тысяч павших. Погиб сам Генрих Благочестивый, а также многие представители рыцарства. Ян Длугош пишет, что монголы отрезали каждому убитому европейцу ухо и наполнили ими «девять больших мешков аж доверху»[510].
Был нанесен сокрушительный удар по престижу и достоинству европейского рыцарства, всплеск панических настроений прокатился по странам цивилизованного Запада.
После битвы под Легницей магистр Ордена тамплиеров во Франции Понс д'Обен срочно пишет письмо королю Франции Людовику IX, в котором излагает тревожные вести, полученные «от наших братьев в Польше», и указывает монарху на смертельную угрозу его государству, весь тон его письма передает едва скрываемое напряжение:
«Татарины опустошили землю Генриха, польского князя, и убили его со многими баронами и шестью из наших братьев, тремя рыцарями и двумя сержантами, а пятьсот из наших людей погибло, а трое из наших братьев, которых мы хорошо знаем, бежали. Вся земля Венгрия и Богемия опустошены, и при уходе они разделились на три отряда, и один находится в Венгрии, другой в Богемии и третий в Австрии.
Они разрушили две лучшие башни и три виллы, какие у нас были в Польше, и какие у нас были в Богемии и в Моравии разрушены. И мы подозреваем, что то же происходит в Алемании [Германии]. И знайте, что царь Венгрии и царь Богемии и два сына князя польского, и патриарх Аквилен с великим множеством народу не осмелились напасть ни на один из их отрядов. И знайте, что все бароны Алемании, и сам император, и все духовенство, и все церковники взяли на себя крест. И рыцари св. Иакова и братья Минориты в Венгрии подъяли крест, чтобы идти на татар.
Как наши братья, мы заявляем, что, если бы волею Господа они были побеждены, не найдется на пути их до Вашей земли, кто бы мог противостоять им»[511].
Никакого ответного выступления европейского рыцарства никогда не случилось. Эти слова скорее свидетельствуют о психологическом состоянии руководителей европейских стран, охваченных страхом перед неведомой и сокрушительной силой. Показательно, что магистр тамплиеров более подробно перечисляет тех людей, кто не решился напасть на монголов, чем тех, кто действительно выступил против них. Именно Легницкое сражение стало тем ориентиром для европейцев, по которому они интерпретировали и силу, И важность монгольской угрозы.
Разгром польской армии был полным. Князю Генриху, как когда-то и Юрию Владимирскому, отрезали голову, которую насадили на копье, и подступили к ближайшей Легнице[512]. Однако горожане ворот не открыли, а приступ отбили. И это был тупик. Никакого дальнейшего наступления на этом направлении быть не могло. Монгольские победы произвели впечатление, но подкрепить их было нечем. Небольшой по степным меркам отряд двух ханов, изрядно потрепанный в нескольких крупных сражениях, конечно, не выдержал бы еще одного столкновения с полноценным противником. Он даже не мог себе позволить планомерной осады небольшого Легницкого замка, который почему-то не хотел сдаваться при виде своего поверженного сюзерена. Потери в частях Байдара и Орды были очень большими. Это подтверждают и позднейшие свидетельства Плано Карпини: «…из этих татар многие были убиты в Польше и Венгрии»[513]. Кроме того, буквально в одном дневном переходе от места битвы находился опоздавший король Вацлав I со своей свежей армией. Все решил только один день и один дневной переход, который монголы успели совершить, а чехи — нет. Но теперь все опять могло измениться. И… Вацлав отступил.