Как победители, Байдар и Орда ограбили области вокруг Легницкого поля, а затем начали планомерный отход в сторону моравской границы через Одмухов и Рацибуж. Последний город они так и не смогли взять и, отойдя от него, 16 апреля покинули польские земли[514]. Расположившись в Моравии, можно было даже небольшими силами предотвратить возможность соединения чешской армии с войском венгерского короля Белы. Вероятно, в этом и был изначальный план для туменов Байдара и Орды: ворваться в Польшу, разорить ее и обеспечить спокойствие на правом фланге главных сил (со стороны Польши и Чехии). Задача была с блеском выполнена, теперь можно было спокойно разорять небольшие моравские города и монастыри, а затем перебраться в беззащитную Словакию.
Основные силы монгольской армии, возглавляемые ханом Бату, в это время, в начале (около 6-го числа) марта 1241 г., перешли через «Русские ворота» (Верецкий перевал) и спустились в долину Паннонии. Здесь их поджидала большая армия недавних коллег по кочевому скотоводству, угров (венгров), проделавших тот же путь, но на 300 лет раньше. Теперь им предстояло столкнуться с собственным отражением в искривленном временем зеркале. Исход показал, что венгры действительно «обрели Родину».
Наиболее подробное изложение событий монгольского вторжения в этом регионе оставил итальянский монах Рогерий из Апулии (Rogerius или Rogerios; Ruggero di Puglia), капеллан папского легата, попавший в 1241 г. в монгольский плен и вернувшийся из него лишь в 1243 г.[515] Он перечислял следующих «крупнейших королей из татар», вторгшихся в Венгрию: Бохетур (in militia potentior Bohetor), Кадан, Коактон (Coacton), Фейкан (Feycan), Байдар (Petu), Гермеус (Hermeus), Кхеб (Cheb), Окадар (Ocadar)[516]. Кроме Байдара и Кадана, отождествление других имен затруднительно. За именем «Окадар» может скрываться Орда, а «Бохетуром» может быть назван Субэдей-багатур. То, что в списке присутствуют Байдар и Орда, действовавшие на территории Польши и лишь потом переместившиеся в Словакию (входившую тогда в состав Венгрии), говорит о большой осведомленности Рогерия и одновременно о ретроспективности его изложения, составленного только в 1244 г. Автор старался охватить всех участников монгольского похода, независимо от степени их причастности. Поэтому вполне могли быть упомянуты и такие ханы, как Менгу (например, Гермеус) и Гуюк (например, Фейкан). Реального состава участников вторжения в Венгрию этот перечень не отражает[517].
Не позволяет он оценить и численность армии интервентов. Большинство ханов, участников осады Киева, были задействованы на флангах. Орда и Байдар увели на север примерно 25 тысяч всадников[518], столько же (или чуть больше: 30–35 тысяч) действовало на юге под началом Кадана, Бури и Бучека. У Бату для похода в Венгрию оставалось не более 45 тысяч воинов. Это примерно 5 туменов, из руководителей которых известен (по сообщению Джувейни) только один — Шейбан, младший брат Бату. Еще два (возможно, не полные) могли достаться по наследству от Менгу и Гуюка и возглавляться темниками неголубой крови (например, Субэдей или Бурундай). Один тумен должен был принадлежать лично Бату. Если суммировать все эти малоубедительные рассуждения, то в глаза бросается особая доминанта ханов из рода старшего сына Чингисхана Джучи. Среди участников не упомянуты два его сына (Берке и Тангут), которые, возможно, остались в тылу для контроля за уже покоренными областями. Старший, Орда, обходил северные земли, а на самом ответственном участке, в центре, действовали сам Бату и молодой Шейбан. Из расстановки войск видно, насколько важно было детям опального Джучи закрепить завоевание своими личными заслугами, участием в боях и славой. Представителям других родов было отдано на откуп менее значимое южное направление: север Балканского полуострова (Валахия, Трансильвания, Болгария, Сербия).
Наиболее раннее восточное свидетельство о западном монгольском походе обнаруживается в написанной в 1250-е гг. «Истории завоевания мира» («Тарих-и-джехангуша») персидского чиновника Джувейни:
«Когда Русь, кипчаки и аланы также были уничтожены, то Бату решил истребить келаров и башгирдов, многочисленный народ христианского исповедания, который, говорят, живет рядом с франками. Для этой цели он приготовил войска и по наступлении нового года выступил. Народы эти обольщались своею многочисленностью, пылом храбрости и прочностью орудий»[519].
Нельзя сказать, что король Бела не ждал интервентов. Об их подходе его предупреждали при личной встрече и Михаил Черниговский, и Даниил Галицкий, а по свидетельству монаха Юлиана, еще в 1237 г. Бату посылал к нему посольство (и не одно) с требованием покорности. После захвата Галича напряжение должно было только нарастать. Возможно, венгерский король, как и Юрий Владимирский, ждал, что, может быть, в этом году монголы не начнут вторжение: зима заканчивалась, а после покорения Руси войска устали. В начале 1241 г. он направил наблюдать за карпатскими перевалами воеводу (палатина) Дионисия (как Еремея Глебовича, «в сторожа»)[520]. Это случилось после отъезда от него Даниила, но, что примечательно, еще до захвата Галича, который венгры не стали защищать.
Описывая события 1239 г., архидьякон Фома Сплитский писал:
«…в те дни уже долетала до слуха каждого горестная молва о том, что нечестивый народ татар вторгся в пределы христиан, в земли Рутении; однако многие считали это вроде бы шуткой»[521].
Бела до последнего надеялся, что беда минует его. Свою армию он стал собирать только после того, как 10 марта ему сообщили, что Батый перешел Карпаты[522]. К Пешту начали стекаться ополченцы из всех областей королевства. Полки выставили города Секешфехервар и Эстергом. Большое войско привел брат короля хорватский герцог Кальман (Коломан). Прибыл даже небольшой отряд из Австрии во главе с беспокойным герцогом Фридрихом II Бабенбергом, который, однако, вскоре вернулся на родину. Австрийский сюзерен лично убил одного «татара» из авангардного монгольского отряда, подошедшего в конце марта в район Пешта, после чего счел себя удовлетворенным и уехал[523]. Как следует из источников, других иноземцев в армию короля Белы не прибыло. В первые годы правления Бела проводил политику на сокращение земельных пожалований за службу, отчего оттолкнул от себя большую часть венгерской знати, которая в минуту опасности не оказала ему помощи. Совсем незадолго до вторжения Венгрию покинули и укрывшиеся там половцы[524]. Как писал монах Рогерий, при подходе монгольских войск король «не имел в своем распоряжении вооруженных сил»[525].
Тем временем Батый беспрепятственно миновал горные перевалы и двинулся в сторону Эстергома. Путь проходил в обычном для монголов режиме. Города, отказавшиеся добровольно сдаться, подвергались штурму и разорению. Такая участь постигла Эрлау (Эгер) и Кёвешд[526]. Передовые части захватчиков — тумен хана Шейбана — в конце марта 1241 г. показались на окраинах Пешта. Венгры сочли его главными силами и дали бой, в котором обратили противника в бегство. Первая победа окрылила их. Бела срочно собрал войска и двинул их в направлении отступающего Шейбана. Последний в это время уже докладывал Бату о проведенных авангардных столкновениях. По словам Джувейни, хан Бату был шокирован численным превосходством венгров, у которых было 450 тысяч воинов. Далее передаются слова Шейбана, который говорил, что «их вдвое больше войска»[527]. Конечно, цифры персидским историком использовались преувеличенные, но масштаб все же был указан вполне достоверный: двукратное превосходство в численности венгров над монголами. Известно, что Бела вывел из Пешта 60-тысячную армию, а Бату, по нашим подсчетам, располагал не более чем 40 тысячами, часть из которых была рассеяна в окрестных землях[528]. Монголам ничего не оставалось, как полагаться на волю Неба: Бату уединился на высоком холме и два дня провел в усердной молитве. Этот любопытный сюжет также передает Джувейни[529]. Своевременная религиозная экзальтация хана-язычника привела к обратному результату, чем тот, который последовал после печальной молитвы князя Юрия перед битвой на Сити.
Войска сошлись в долине притока Тисы — реки Шайо (венг. Sajó, слов. Slaná нем. Salz, Солёная) у местечка Мохи (Muhi, Mohi) 11 апреля 1241 г., через два дня после битвы под Легницей. Венгры подготовились к сражению хорошо. Была избрана сугубо правильная тактика активной обороны. Армия стала лагерем, который был обнесен по периметру рядами сцепленных между собой телег, что делало бесполезными атаки конницы. Русский перебежчик из монгольского стана даже известил Белу о времени начала нападения[530]. Однако и военное искусство, и правильная подготовка, и храбрость королевских войск не сказались на исходе баталии.
Венгры позволили монголам захватить мост через Шайо и перевести войска на свою сторону. Кроме того, сказывалась очевидная несогласованность в действиях венгерских военачальников. Большинство старалось укрыться за укреплениями лагеря. Полки хорватского герцога Кальмана и колочского архиепископа Уголина (