. В начале XIII в. новгородцы то приглашали представителя династии Юрьевичей — Ярослава Всеволодовича Переяславского, то обращались к Ростиславичам — Мстиславу Мстиславичу Удалому (Удатному), а то признавали Ольговичей — Михаила Всеволодовича Черниговского. С четвертой попытки в Новгороде утвердился Ярослав Всеволодович, который 30 декабря 1230 г. «целова святую Богородицю на всех грамотах Ярославлих и на всей воли новгородчьскои»[46]. С этого момента в городе княжат только его наследники. А в 1236 г., отправляясь на княжение в Киев, Ярослав без каких-либо опасений передал новгородский стол своему сыну Александру (в будущем — Невскому).
Аналогичная ситуация в отношениях с князьями складывалась и в Пскове, который вплоть до 1137 г. был новгородским пригородом. Обретя самостоятельность, город сохранял некоторые «элементы зависимости» от северорусской столицы, которая покровительствовала ему и нередко оказывала военную помощь[47]. В начале XIII в. Псков контролировали по преимуществу Ростиславичи: в 1216 г. — Владимир Мстиславич, а под 1232 г. упоминается его племянник Юрий[48].
Таким образом, к началу 1230-х гг. сложилось четыре устойчивых династических объединения, охвативших своим влиянием все территории Руси. Это прежде всего Всеволодовичи (Юрьевичи) с Владимиро-Суздальским княжеством и тянущимися к нему Рязанью и Муромом. Верховной властью здесь обладал Юрий Всеволодович, брат которого, Ярослав, сохраняя за собой Переяславль Залесский, утвердился и в Новгороде. Последний, таким образом, имея номинальную самостоятельность, попал в орбиту влияния Суздальской династии. Другим центром была столица Ольговичей Чернигов с энергичным князем Михаилом Всеволодовичем, который часто и не без успеха демонстрировал свои претензии на «общерусские» столы. Так в 1220-е гг. он несколько раз владел Новгородом, а позднее подчинял своей власти и Галич и Киев. Возмужавший Даниил Романович с братом Васильком (Изяславичи — Романовичи) к 1230-м гг. уже прочно держали Волынь, пресекая любые попытки внешнего давления (Польша, Венгрия, Литва) и выказывая явные претензии на Галич. Ряд княжений в эти годы сохраняла династия Ростиславичей. Так, Владимир Рюрикович сидел в Киеве, а другие его родственники занимали столы в Смоленске, Полоцке и Пскове. Географически эти владения заполняли водораздел между зонами влияния Юрьевичей-Ольговичей и Изяславичей (Романовичей), а также зоны контактов с особенно агрессивными нерусскими соседями (Прибалтика, Литва, половцы). Подобное положение вынуждало Ростиславичей искать союзнических отношений с соседями, участвовать в частых военных предприятиях и находиться в центре практически всех конфликтов своего времени, которых, как мы увидим ниже, было немало.
Таким в самых общих чертах представляется внутриполитическое положение Русских земель к началу 1230-х годов, завершившихся трагедией монгольского вторжения.
§ 2. Междоусобная война в русских княжествах в 30-е гг. XIII в
Борьба за «общерусские» столы сопровождает всю
историю Руси первых четырех десятилетий XIII века,
но последнее десятилетие перед монголо-татарским
нашествием характеризуется тем, что она приняла
характер почти перманентных военных действий,
локализованных главным образом в южнорусских землях.
Можно сказать, что после острых столкновений начала века к середине 1220-х гг. наступило временное затишье. Обострение наступило лишь после того, как в 1227 г. ушел из Галича, а в следующем году умер (в Торческе), непоседливый князь Мстислав Мстиславич Удатный (Удалой)[50]. Галицию он передал сыну венгерского короля Андрею, который оказался не только не плохим дипломатом, но и вполне способным администратором. За весь период княжения (почти 7 лет) Андрея не зафиксировано ни одного случая выступления против него внутри города или земли. Королевич умудрялся всегда находить общий язык с представителями городского патрициата и торговой верхушки.
Возмутителем спокойствия в регионе стал волынский князь Даниил Романович, для которого смерть тестя Мстислава послужила сигналом к возрождению претензий на галицкий стол[51]. К этому времени Даниил со своим братом Васильком уже контролировали большую часть «отчинных» Волынских земель и могли приступить к активным внешнеполитическим предприятиям. В конце 1229 г. им представился удачный момент для нападения на Галич. Даниил находился в Угровске, когда получил весть, что галицкие войска, возглавляемые боярином Судиславом, отправились для подавления волнений в Понизье, «а королевичь в Галичи осталъ»[52]. Ожидая, что удастся быстро захватить беззащитный город, волынский князь бросил свои основные силы на предупреждение действий Соудислава, а сам «в мало дружине» помчался к Галичу. Однако горожане отказались его впустить и «затворились». Вскоре к ним «прибежал», побитый волынцами, Судислав. Даниил стал готовиться к длительной осаде, для чего сконцентрировал под городом все наличные свои войска: «все силы Волыни», дружину союзного князя Владимира Ингваревича, а также «собра землю Галичскую от Боброкы доже и до рекы ушице и Прута»[53]. Согласно летописному описанию, на стороне Даниила выступала вся Галицкая земля, исключая собственно сам Галич. Подобная ситуация будет наблюдаться и позднее, когда волынский князь будет обнаруживать поддержку в Галицких пригородах (Звенигород, Понизье)[54], но не в самом Галиче, где неизменно будут предпочитать венгерских ставленников. В начале 1230 г. Даниил обложил Галич «в силе тяжьце» и принудил его сдаться[55]. Пытаясь сохранить добрые отношения с венгерским королем Андреем (Эндре) II («помянувшю любовь короля Андрея»), Даниил отпустил его младшего сына «королевича Андрея» в Венгрию с миром и непримиримым боярином Судиславом. Однако спокойствия на границах это не принесло. Лишь прибыв в Венгрию, Андрей обратился за помощью к своему брату Беле (соправитель отца с 1214 г., король Бела IV с 1235 г.). «Аще не поидеши, укрепяться на ны», то есть если ты не пойдешь на них, они подготовятся и пойдут на нас, увещевал Андрей. Бела «изыде» вскоре «в силе тяжьце» и попытался восстановить справедливость. Однако до Галича он не дошел и, измотанный в локальных стычках, вынужден был отступить[56]. Несмотря на очевидный успех и то, что «Данилъ же Божьею волею одерьжа градъ свои Галичь», внутреннего мира в княжестве не наступило. Статью 6737 (1229–1230) г. придворный летописец Даниил заключил тревожной фразой: «По семь, скажемъ, многии мятежь, великия льсти [и] бесщисленыя рати»[57].
Весь следующий год прошел для князя в противостоянии с местным галицким боярством, которое составляло бесчисленные заговоры, организовывало покушения и противилось всем начинаниям новой власти. Лишенного какой-либо поддержки внутри Галича, едва избежавшего насильственной смерти, Даниила вынуждают покинуть город. В верности князю отказали и некоторые галицкие пригороды (Перемышль, Ярослав), открывшие ворота венграм, которые организовали уже в следующем, 1231 г. новый поход на Западную Русь[58].
Попытавшийся оказать сопротивление иноземцам у местечка Голые Горы, Даниил накануне решающего столкновения был предан лидерами галицкого ополчения, переметнувшимися к венграм[59]. Оказавшись без решительного перевеса в военной силе, Даниил отступил на Волынь, куда за ним последовала и венгерская армия короля Андрея, лично возглавлявшего поход. Оставив неприступный Владимир Волынский на попечение воеводы Мирослава, сам князь направился в западную часть своих владений, рассчитывая, видимо, на содействие со стороны Польши. Однако организовать какой-либо серьезный альянс он не успел: осажденный во Владимире Мирослав, без ведома Даниила, заключил с венграми мир, по которому в Галич возвращался Андрей, а города Белз и Червен отходили союзному венграм князю Александру Всеволодовичу[60]. Разгневанный Даниил успел только пожечь окрестности Белза, но потом смирился со сложившимся положением и отвлекся на события вокруг Киева. Королевич Андрей снова вступил в Галич, где был с радостью встречен горожанами и утвержден на столе, после чего венгерские войска покинули Русь.
В начале 1230-х гг. Михаил Всеволодович Черниговский, недавно потерпевший поражение в борьбе за новгородское княжение[61], выступил новым претендентом на «старейший» киевский стол и стал собирать силы для осуществления своих планов. Узнав о его приготовлениях, киевский князь Владимир Рюрикович обратился за помощью к Даниилу Романовичу (вероятно в 1231 г.). Волынский князь немедленно отозвался. Дело в том, что еще в 1228 г. Владимир выступал как союзник Михаила и венгров в борьбе за Галич