[80].
Второй разгром войск Андрея позволил Даниилу предположить, что жители Галича более не будут столь рьяны в своих венгерских симпатиях. Распустив войска своих союзников, которые могли восприниматься местными жителями как интервенты, князь двинулся прямо на Галич. Однако легкой победы не получилось. Горожане отказались открыть ворота Романовичам и более девяти недель держали упорную («изнемогаху гладомь») оборону, умудряясь даже проводить эпизодические вылазки на осаждавших. Лишь внезапная смерть королевича Андрея вынудила их сдаться и признать власть Даниила[81].
Контроль над Галичем был установлен, но снова лишь временно. Судя по всему, князь это понимал и не стал бесполезно тратить силы на разрешение внутренних противоречий, а полностью сконцентрировался на внешней политике. Военные победы, ставшие за последние годы регулярными, могли внушить Даниилу уверенность в успехе его начинаний в других землях, а также способствовать укреплению его авторитета у галичан. Так, уже в начале 1235 г. обострилась ситуация вокруг Киева, куда вновь двинул свои войска черниговский князь Михаил в союзе с Изяславом Мстиславичем «Смоленским». Владимир Рюрикович немедленно послал к Даниилу: «Помози ми, брате!» Галицкий князь энергично принялся за исполнение союзнических обязательств и, «велъею любовью, скоро собравъ полкы поиде»[82]. Михаил, не выдержав («не стерпевъ») противодействия коалиции, отступил в свои земли, а Изяслав бежал к половцам. Полагая, что противник сломлен, Даниил и Владимир двинулись прямо на Чернигов. По пути к победоносным союзникам «приде» один из черниговских князей Мстислав Глебович. Судя по всему, он пытался выступить в роли независимого примирителя, представлявшего якобы интересы собственно черниговцев, а не князя Михаила, который покинул свою столицу с основными силами[83]. Мстиславу удалось отговорить Владимира и Даниила от захвата Чернигова. Они направились в поисках Михаила далее, «пленячи землю, поимаша грады многы по Десне, ту же взяша и Хороборъ, и Сосницю, и Сновескь, иныи грады многии»[84]. Однако вскоре выяснилось, что Мстислав, действовавший в сговоре с Михаилом, лукавил, направляя союзников по ложному пути[85]. Черниговский план предполагал, что без генерального сражения киевские и галицкие войска должны были измотаться в мелких стычках и осадах небольших крепостей. Кроме того, Михаил через Мстислава пытался расколоть противостоявшую ему коалицию, подкупить галицких бояр и советников Даниила, склонив его к сепаратному соглашению. Похоже, что и эта, по выражению летописца, «прелесть» Ольговичам в какой-то мере удалась.
Осознав провокационные действия Мстислава, Владимир и Даниил вернулись к Чернигову, и здесь, судя по всему, их союз подвергся серьезному испытанию. Летописный рассказ об этом весьма невразумителен и запутан. В изложении НПЛ он выглядит так: «…и много пустошивь около Чернигова, поиде опять [к городу Чернигову]; и Михаилъ створивъ прелесть на Даниле и много би галицанъ и бещисла, Данила же едва уиде; а Володимиръ пришедши опять, седе въ Киеве»[86]. О «лютом» бое под стенами Чернигова на завершающей стадии похода говорится и в Галицко-Волынской летописи. Однако в ней результатом боев выступает мирный договор между Владимиром и Даниилом, с одной стороны, и Мстиславом и черниговцами — с другой. Михаил среди участников событий в такой интерпретации не значится. Вероятно, с помощью хитрости и лживых переговоров черниговскому князю удалось либо расколоть коалицию князей, либо развести во времени маршруты движения союзных войск и напасть отдельно на Даниила. Как бы то ни было, но истрепанные в боях галицко-волынские и киевские полки вынуждены были отступить[87]. Причем, как оказалось, на этом военные действия для них не прекратились. На подходе к Киеву выяснилось, что в окрестностях города объявились половцы, призванные союзным Михаилу князем Изяславом Мстиславичем. В утомленных войсках Даниила начались волнения, галицкие ополченцы отказались принимать участие в новых боевых действиях, и князь, похоже, поначалу с пониманием отнесся к их мнению: «Данилъ во и вои его бе иструдилася, попленилъ бо бе все Черниговьскые страны, воевалъ бо бе от Крещениа до Вознесения»[88]. Согласно Галицко-Волынской летописи, Даниил «бо бе изнемоглъся» и «хотяше изиити домови лесною страною», то есть отступить в свои земли по лесным тропам, где можно было избежать столкновения с кочевниками. Владимир Рюрикович и волынский воевода Мирослав потратили немало сил для того, чтобы переубедить князя и организовать новый поход: «Не подобить изиити труднымъ воемь противу целымъ», возражал он[89]. Угроза того, что половецкие нападения могут распространиться и на собственные владения Романовичей (перемещение половцев было зафиксировано у Звенигорода), заставила Даниила в итоге согласиться с уговорами и повернуть свои полки в степь.
Основные силы противника союзники встретили у Торческа, и, как говорит летопись, «бысь сеча люта»[90]. Войска Владимира и Даниила были смяты и рассеяны превосходящими силами половцев. Это был действительно полный разгром со значительными людскими потерями[91]. Причем оказалось, что Даниил не зря сомневался в надежности руководителей галицких полков. Как отмечает Галицко-Волынская летопись, именно совет «безбожьнаго Григоря Василевича и Молибоговичевь» (галицких бояр) позволил половцам захватить в плен около Торческа Владимира Рюриковича Киевского и волынского воеводу Мирослава[92].
Даниил, осознав, что сражение проиграно, бежал в Галич[93]. Здесь его ожидали брат Василько «с полкомъ» и новые провокации галицких бояр. Последние прислали ложное донесение о том, что окрыленные победой половцы двигаются к Владимиру Волынскому. Даниил немедленно отослал брата с войсками для предупреждения кочевников, «стерези Володимера»[94]. В результате князь оказался во враждебном городе практически в одиночестве, без какой-либо серьезной военной силы под рукой и в ненадежном окружении. Вскоре после отхода Василька «с полкомъ» бояре просто предложили Даниилу оставить Галич, и князь предпочел не искушать судьбу («не погуби себе»). Он покинул недружелюбный город и отправился искать поддержку в Венгрии, где после смерти короля-крестоносца Андрея II можно было ожидать смены внешнеполитического курса.
Таким образом, к лету 1235 г. оба союзника, галицкий и киевский князья, утратили свои столы. Плененный половцами Владимир Рюрикович был увезен в степь, где кочевники ожидали за него выкуп. Изяслав Мстиславич «Смоленский», сын Мстислава Романовича Старого, сел в Киеве[95]. А в Галич после ухода Даниила, горожане пригласили Михаила Черниговского[96], который превратился теперь в самого влиятельного государя Юга Руси, возродившего под своей рукой старый галицко-черниговский союз.
Очевидно, галичане были более заинтересованы в союзе с восточными соседями, чем с северными. Причин этому, вероятно, было несколько. Во-первых — военные поражения Даниила, оказавшегося неспособным силой удержать свою власть. Во-вторых — явный приоритет коммерческих связей Галича по линии восток-запад, нежели север-юг. Горизонтальные (широтные) торговые пути, на которых развился и усилился этот город, оставались наиболее предпочтительными в период всего средневековья. Союзнические отношения с властителями на пути Чернигов — Киев — Галич — Венгрия (или Малая Польша) представлялись в это время более выгодными, чем альянс с северной Волынью, которая могла добавить к этому маршруту лишь бедную Мазовию и Литву. Вступать под власть Волынского князя Галич соглашался только под давлением военной силы, а также при условии обеспечения торговых путей на запад и восток (союз с Киевом, мир с Черниговом и Венгрией). Отсутствие одного из этих компонентов приводило к сопротивлению, недовольству и «крамолам» галичан, стремившихся к наиболее благоприятным коммерческим условиям.
После разгрома своих основных войск и утраты главного союзника (Владимира Рюриковича) Даниил оказался перед выбором: либо отказываться от покорения своей «отчины», либо активизировать поиски сторонней помощи. В поисках последней он направился в Венгрию, а своего брата, после того как выяснилось, что никаких половцев на Волыни нет, попросил съездить в Польшу. Предполагалось, что переговоры с венгерским королем должны как минимум предотвратить содействие противникам Романовичей с этой стороны, а как максимум — обеспечить военную поддержку. В этом году (21 сентября 1235) в Венгрии умер король Андрей II, и в октябре на престол должен был вступить давний противник Даниила Бела IV[97]. Волынский князь приложил много усилий для того, чтобы склонить нового короля на свою сторону. Он даже участвовал в коронационной процессии Белы 14 октября 1235 г. в Секешфехерваре, в роли и на месте вассала — вел под уздцы королевского коня[98]