.
Многое исполнилось: прыжок из царства необходимости в царство справедливости, где «беднота» будет сидеть на троне. На деле эта мечта оказалась очередной иллюзией, но попытка построить Царство Божие на земле состоялась в 1917 г. и в последующие годы советской власти. В определенной степени, пусть с натяжкой, но все же революционные события отражали полет фантазии наших предков, который всегда направлен в «иное царство», в «иное государство», «иные земли», «за тридевять земель», на край света. Далеко внизу остается все ежедневное, будничное, но также все мечты о сытости и все утопии жирного неба. «Сказка смеется над ними, не сюда устремлен ее полет, не это ее лучший сон»[116]. Сон был древний, но, как оказалось, вещий.
Кроме того, по словам Б. Вышеславцева, в сказках явственно проступали такие черты русского характера, как «национальная скромность, самокритика и самоосуждение»[117]. Нет народа, который до такой степени любил бы ругать и обличать себя, смеяться над собою. Эта страсть к самобичеванию впоследствии дорого стоила России. Значительную часть антироссийских настроений иностранцы черпали и черпают из российских источников, в которых «прогрессивные общественные деятели», журналисты, часть историков и философов не жалеют сил в «обличениях» своей страны – ее косности, отрыва от цивилизационных магистралей, отсутствия свободы, прав личности, повального пьянства и т. д.
В «демократической» прессе обычным стало изображать гнусные свойства русского человека и традиционного уклада его жизни. Еще в свое время выдающийся публицист и литературный критик М.Н. Катков (1818–1887) писал: «Ничего не осталось нетронутым: и старина наша отвратительна, и новизна наша возмутительна, и простой народ наш безнадежен, и наши образованные классы исполнены всякой мерзости; и помещик, и крестьянин, и чиновник, и священник, и купец, все является образчиком человеческой гнусности, все подлежит беспощадному бичеванию»[118].
Так, склонность русского характера критически относиться к себе, отвергать эгоизм и самолюбование превратили в оружие против собственно русскости и самобытного жизненного уклада. Обличения русских и России дождем сыпались на головы российских граждан в 1990-е годы. Однако недуг самобичевания продолжает болезненно давать о себе знать и сегодня.
Со временем, когда язычество как религиозная вера отмирало, оставалось то, что выражало многовековую народную мудрость – сказки, былины, поговорки, пословицы, приметы и т. д. Этим багажом народных знаний, наблюдений, опытом взаимоотношений с природой, нормами человеческих отношений, трепетного почитания памяти предков – мы пользуемся и сегодня. И это естественно, так как языческое наследие формировало нашу ментальность и в определенной степени устойчивые качества нашего мировоззрения. Православие не вытеснило ту часть духовной среды язычества, которая выражала народную мудрость, копившуюся тысячелетиями.
Особое место в истории культуры язычества и Древней Руси занимает былинный, богатырский эпос. Центральная фигура в этом эпосе – мужицкий богатырь Илья Муромец, олицетворяющий крестьянство как главную опору Руси. Илья Муромец служит земле русской бескорыстно, без честолюбия и тщеславия, не ради наград и почестей. Он оберегает Родину по зову души и сердца. Образ этого древнего богатыря настолько отвечал глубинным потребностям русской души, что веками олицетворял и будет олицетворять идеи патриотизма, служения, мудрой и доброй силы, призванной не разрушать, калечить и убивать, а охранять, защищать, выпестовать. Удаль без хвастовства и храбрость не для красы, мужество без жестокости и милосердие силы – эти качества былинных богатырей стали эталоном русских воинов.
Если образ Ильи Муромца – плод фантазии авторов былин и сказок, то языческий князь Святослав – яркий персонаж русских летописей, воспевающих реальную воинскую славу этого великого полководца еще языческой Руси. Его знаменитое «иду на вы!» свидетельствует о благородстве князя, всякий раз предупреждавшего своих противников о начале боевых действий. Святослав не нападал из-за угла, из скрытых засад, обходился без помощи хитроумных ловушек, открыто, руководствуясь своей правдой, шел навстречу врагу. Именно о таких военачальниках обычно говорят: «Рыцарь без страха и упрека!» Помимо бесстрашия, князю Святославу (943–972) присуща уверенность в победе и яркая воинская доблесть, простота в житейских потребностях: спал и ел вместе со своими дружинниками, ходил в обычной, без украшений одежде.
Древнерусская языческая дружина была своеобразной воинской общиной. Она не походила на классическое воинское соединение, а была коллективом равноправных воинов. Поэтому в дружине, как и во всякой общине, преобладали ценности подлинного товарищества. Это понятно, ибо веками, по свидетельству Ибн Руста, существовала практика: «И если какое-либо их племя, род [поднимается против кого-либо], то вступаются они все. И нет тогда [между ними] розни, но выступают единодушно на врага, пока его не победят»[119].
«Один за всех и все за одного» – древний принцип русских людей. Общинная идеология определяла практически все, в том числе и воинскую, стороны жизни Древней Руси. Стремясь воодушевить своих воинов на решающую битву с византийцами в 970 г., Святослав произносит одну из самых знаковых речей: «да не посрамим земли Рускые, но ляжем костьми ту: мертвыи бо срама не имают[120].
Лев Диакон (ок. 950 – ок. 1000) воспроизвел весьма яркий и необычный для византийцев, привыкших к роскоши императорского окружения, образ Святослава на переговорах с императором Иоанном Цимисхием (925–976) о мире. Византийский историк так описывал события. «Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос – признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. <…> Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье, на скамье гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал»[121]. Лев Диакон рассказывал, что император «с радостью принял условия [росов], заключил с ними союз и соглашение и дал им хлеба – по два медимна на каждого»[122].
Дружинники Святослава ни при каких обстоятельствах не оставляли на поле брани своих павших товарищей. Лев Диакон описал обычай воинов князя Святослава по погребению погибших в бою с византийцами 21 июня 971 г. «И вот когда наступила ночь, и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед станом, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив кровавую жертву, они задушили несколько грудных младенцев, а также петухов, топя их в водах Истра. Говорят, что скифы почитают таинства эллинов, приносят по языческому обряду жертвы и совершают возлияние по умершим, научившись этому то ли у своих философов Анахарсиса и Залмоксиса, то ли у соратников Ахилла»[123].
Языческие верования русов описывают и другие источники. О сожжении ими покойников сообщают арабские авторы, об обряде жертвоприношения пленных у славян – скандинавы. Хорошо известен славянский обычай топить петуха – символ смерти. О жертвоприношении во время плаваний росов на пути «из варяг в греки» писал Константин Багрянородный (905–959)[124].
Святослав на века дал пример патриотизма, самопожертвования во имя победы, недопустимость позора поражения и трусости. Жизнь князя и его подвиги стали образцами для подражания, которыми вдохновлялись грядущие поколения русских воинов.
В русских сказках есть и иные, чем Илья Муромец, образы «богатырей». В частности, исполин Василий Буслаев, предводитель новгородской «вольницы», стал воплощением русского нигилизма, бесчинств и своеволия. Буслаев не верит «ни в сон, ни в чох», ведет разгульную жизнь, закатывает пиры, пугает Новгород своими бесчинствами, драками и бессмысленными убийствами. Илья Муромец и Василий Буслаев – антиподы, выражающие противоречивость русского характера.
Чрезвычайно важным представляется то обстоятельство, что в языческую эпоху сформировались понятия единства и гармонии мира, ценности жизни как человека, так и природы, восприятие мира как живого организма, на который переносятся свойства, присущие человеку. Природа обожествляется. На нее также смотрят как на соработника, помогающего человеку жить, трудиться, планировать будущее и т. д. Сложилось стойкое убеждение, что человек в общей картине мира является лишь частью единого, причем одухотворенного, организма. Эта божественная среда, в которую вписан человек через культы и обряды, откликнулась на его мольбы и просьбы, вступала с ним в живое общение, проявляла участие в делах людей.
Славяне обращались к природе как к матери, просили у нее пищи, удачи и силы. В пантеоне древних славян обожествлялись важнейшие качества коллективной жизни – жизнелюбие, жизнестойкость, храбрость, сила, любовь, семья, верность роду, служение, отвага и воинская доблесть.
Все эти и другие духовные ценности стали для нашего народа путеводной звездой на тернистом историческом пути. Совокупность языческих традиционных идей составила праоснову русского национального характера и базисных особенностей отечественной культуры. Духовная чистота и красота человека рассматривались как высочайшая ценность – дар Божий, имеющий приоритет над всеми другими качествами человека.