В интерпретации Андрея Рублева строгий и до той поры считавшийся каноническим византийский образ имеет слегка отвлеченный характер, придающий Христу сходство с древним языческим хранителем домашнего очага. Христос Рублева наделен узнаваемыми чертами обычного человека, но не из мира сего. А великая икона Рублева «Спаситель» – «первое – и во многом запоминающееся – изображение лица России»[482].
Киевская Русь, а затем и Московская, заимствовав дух и букву восточного православия у Византии, со временем создали оригинальный, более очеловеченный вариант культуры с внутренней одухотворенностью и чувствами близости к природе и своему народу.
По мнению Г.П. Федотова, одна из особенностей русского православия состоит в том, что «Греческая Церковь почти не знала святых мирян; в святых князьях на Руси расцветает новая святость, теснейшим образом связанная со святыней национальной жизни. Этой святыне с беспримерной смелостью приносится в жертву даже святость аскетического подвига…»[483].
Византиец, как пишет С.С. Аверинцев, не понял бы и другого, «как можно причислять к лику святых Бориса и Глеба (а позднее царевича Димитрия)? Ведь они умерли не за веру, они не более чем жертвы будничного порядка вещей – известно же, что мир во зле лежит и мало ли на свете неповинных жертв? Между тем их значение в русской традиции религиозной отзывчивости неожиданно велико»[484].
На Руси именно в «страстотерпце», не совершающем никакого поступка, но с христианским смирением приемлющем свою горькую чашу, «святость державного сана только и воплощается по-настоящему»[485]. Это закономерно, ибо Русь держалась милосердием, состраданием и жертвенностью, особо почитая эти качества в человеке. Православие, подчеркивал Иван Ильин, означает «любящий разум» и «ищет духовного примирения и целостности человека изнутри». Мыслитель уверен, что русская культура возвестила всему миру о существовании человека любящего, сострадающего со спокойно-радостным сердцем и выразила его «в иконе, скульптуре, живописи, литературе и музыке»[486].
Общепризнано, что истоки русской культуры родом из Византии. С этим согласен и И.А. Ильин. Однако он считал, что русское художественное восприятие мира питается четырьмя основными источниками. Первый – необозримые просторы российской земли, завораживающие ширью горизонтов, будящие «мечтательное созерцание». У колыбели русской культуры стояла русская природа, придававшая ей неповторимый колорит, определявшая ее мотивы, содержание и формы. Природу по языческой традиции боготворили, ей поклонялись, ее величали, и из труда на ней рождалось подлинное, высокое творчество.
Ко второму источнику русской культуры Ильин относил пылкую, эмоциональную славянскую душу. В то же время необъятность русских равнин с их покоем и красотой умиротворяла человека, настраивала его на «миролюбиво-добродушно-созерцательный лад». Русское добродушие и стремление к миролюбию стали основой формирования многонациональной России, сплочения ее народов.
Третий источник – «исторически сложившееся многообразие этносов», культура которых вливалась в общую культуру Руси-России и превращалась в мощный консолидирующий символ духовного родства различных этносов. Четвертым источником русской культуры стала христианская религия «во всем ее греко-православном своеобразии». Эти святые родники питают все разнообразие культуры, в том числе русскую музыку, которая льется из поющего сердца. Русское искусство давно стало мирским, но позаимствовало у религии жажду говорить о самом глубинном и превращать предметную глубину в определяющую и служащую мерилом сущности художественного произведения.
Русская классическая литература стала наследницей нравственных начал древнерусской литературы, которая большей частью была религиозной. Отсюда и внимание к человеку, его духовной сути, к проблемам нравственного совершенствования служения национальным идеалам, людям, родной земле. Церковь освящала жизнь человека, а вместе с ней освящала и культуру, звала к праведности, духовной стойкости, дисциплине, трудолюбию.
Книжная культура, по преимуществу церковно-богословская, пришла на Русь из Византии. Одной из главных ее заслуг являлось то, что она воспитывала особое отношение к слову как к чему-то драгоценному, священному. Впоследствии и мирская, светская литература сохранила почти священное отношение к слову. Академик Д.С. Лихачев писал, что «необходимость культуры Древней Руси для современности вырастала вместе с ростом мирового значения новой русской культуры и увеличением ее весомости в современной мировой цивилизации»[487].
Об этом следует помнить и беречь истоки собственной культуры, ибо их забвение ведет не к развитию, а к деградации, что, к сожалению, мы наблюдаем сегодня в так называемой «массовой культуре», отторгающей высокое искусство, нравственные и духовные ценности.
Итак, Византия осталась в истории как уникальная цивилизация, заложившая цивилизационные основы развития многих государств как на Востоке, так и на Западе. Это общепризнанный факт. После падения Византии Россия выступила в качестве ее восприемницы. Византийские идеи и чувства объединяли, сплачивали русских людей, наполняли их новыми силами в преодолении невзгод и испытаний, столь обильно выпавших на долю Руси-России.
Во многом благодаря византийскому наследию в исторической судьбе Руси-России вся явственнее проступали черты вселенности, что обеспечивало ее узнаваемость в мире, созвучие общемировым смыслам и ценностям, и одновременно уникальную самобытность российской цивилизации, которая восприняла и развила «формулу исторического бытия» Византии. Суть ее состояла в единстве власти и духовности, равенстве народов и обеспечении их совместного проживания на началах сотрудничества, добра и милосердия, в нравственно-духовном единстве общества, патриотизме и дисциплине, высокой гражданственности как заботе о благе страны, общества, человека.
О причинах гибели Византии убедительно написал доктор философских наук В.Ю. Даренский: «Византия погибла не вследствие каких-то внутренних пороков – ибо она на протяжении тысячи лет демонстрировала свою невероятную стойкость, живучесть и способность к возрождению… нет, она погибла по причине подлого удара в спину со стороны Запада, уничтожившего своего главного конкурента и в делах веры, и в делах приземленной геополитики. Именно погром Византии западными варварами, лицемерно именовавшими себя «крестоносцами», в 1204 году и был тем ударом, от которого Византия уже не смогла оправиться, даже несмотря на то, что героическим усилием народа она смогла на время восстановить свою государственность. Турки потом лишь подобрали остатки ее территорий – и это уже не требовало больших усилий. Византия была убита раньше – европейскими варварами»[488].
Об этом уроке византийской истории нам следует помнить – Запад тысячелетиями наносил и будет наносить подлые удары по православной цивилизации, которую сегодня представляет именно Россия. Борьба Запада с непокорным Востоком далеко не закончена, более того ныне она приобретает все более ожесточенный характер, и от России требуются мужество и стойкость в отстаивании права по-своему видеть и переустраивать мир.
Впрочем, гениальный представитель русской культуры Ф.И. Тютчев утверждал, что оголтелая русофобия Европы имеет для России и положительную сторону. Тютчев в «Письме П.А. Вяземскому» в марте 1848 г. писал: «Теперь никакой действительный процесс не может быть достигнут без борьбы. Вот почему враждебность, проявляемая к нам Европой, есть и может быть, величайшая услуга, которую она в состоянии нам оказать. Это положительно, не без промысла. Нужна была эта, с каждым днем все более явная враждебность, чтобы принудить нас углубиться в самих себя, чтобы заставить нас осознать себя. А для общества, так же как и для отдельной личности – первое условие всякого прогресса есть самопознание»[489].
Эти слова Ф.И. Тютчева и через более чем полтора столетия актуальны для России. Познать себя и вернуться к себе – основной путь к процветанию России как уникальной цивилизации, несмотря и вопреки враждебным силам, пытающимся сбить с предназначенной исторической дороги в мировой истории.
Глава пятнадцатаяВопреки ханской воле
Раскол христианства на латинство и православие вначале не оказал заметного влияния на взаимоотношения Руси и западного мира. Русь сохраняла с ним добрососедские, по преимуществу бесконфликтные отношения, и противоречия в вопросах веры оставались за скобками сложившихся контактов.
Положение изменилось в XIII в., когда над Русью и Восточной Европой нависла угроза монгольского нашествия. Римский папа объявил Крестовый поход против монголов. Однако помощь из западных стран так и не пришла. Более того, венгерский король Бела IV писал папе Иннокентию IV, что вместо помощи германцы нападают на его земли, а от Франции он не получил ничего «кроме слов»[490].
Когда Русь подверглась нашествию Батыя, Западная Европа безучастно смотрела, как русские княжества захлебываются кровью в боях с жестоким врагом. В итоге расколотая феодальной раздробленностью Русь попала под власть монголов. В ответ католическая Европа поспешила объявить ее частью враждебного, нехристианского мира и заявила, что по отношению к Руси теперь «должны быть использованы все правила, которые принимались в борьбе католического мира с нехристианами»[491]. Так Русь оказалась в разряде не просто нехристианских, а враждебных христианству стран. Об этом прямо говорилось в булле папы Урбана IV от 4 июня 1264 г., в которой русские и монголы объявлялись врагами христиан. Теперь с ними возможна лишь «священная» война и захват земель, которыми римский прес