Выдающейся заслугой митрополита Алексия было увеличение числа духовных центров Руси, что непосредственно влияло на решение задач обретения Русью единства. Он – организатор монастырской реформы, в ходе которой большинство монастырей были преобразованы в «общежительские». В них монастырская братия объединялась в общины с совместным имуществом, проживанием, трапезами, богослужением и обязательным трудом для каждого инока. Заботами митрополита Алексия открывались новые монастыри.
В Москве Алексий основал Чудов, Андроников, Алексеевский монастыри. В честь воинов, павших на Куликовом поле, в Москве была заложена церковь Всех святых на Куличках. Новые монастыри появились в Подмосковье – Высоцкий в Серпухове, Саввино-Сторожевский в Звенигороде. Московская земля превратилась в мощный духовный центр Руси. Всего, по подсчетам В.О. Ключевского, в конце XIV – начале XV в. было открыто 27 пустынных и 8 городских монастырей. Большинство этих монастырей ориентировались на Москву и стали важным фактором собирания под ее эгидой русских земель.
Митрополит Алексий – знаковая фигура отечественной истории. Сосредоточив в своих руках великокняжескую и духовную власть, он сражался против раскольнических интриг византийцев, агрессии Литвы и господства Орды, своекорыстия удельных князей, сопротивлявшихся политическому возвышению Москвы. Алексий сумел за 1250-е – 1270-е гг. создать предпосылки будущих решающих побед. Митрополита Алексия с полным основанием наряду с Дмитрием Донским и Сергием Радонежским можно отнести к творцам Куликовской победы.
Неоспоримо наличие наций, а по поводу выражающего их суть национального духа есть много точек зрения, в том числе его отрицающих. Среди сторонников национального духа как мощной силы истории был выдающийся немецкий философ Фридрих Гегель (1770–1831), утверждавший, что в каждой нации есть нечто глубинное и мощное – национальный дух, в котором сосредоточены сила, энергия и воля того или иного народа. В человеке воплощается дух нации, который ведет его и данный народ по дорогам истории.
Выдающийся отечественный мыслитель Семен Людвигович Франк (1877–1950) уверен, что национальный дух – конкретная реальность, поддающаяся исследованию, ибо его проявления многообразны и многомерны. Он сосредоточен и выражается в традициях, в мифах и легендах, в сказках и сказаниях, в песнях и танцах, в литературе и музыке, изобразительном искусстве и зодчестве, в языке, а главное – мощно действует во времена тяжких испытаний, когда от государства и народа требуется максимальное напряжение сил для преодоления смертельных опасностей.
Именно русский дух животворил победы Руси-России на Куликовом поле, в годы великой Смуты начала XVII в., громко звучал доблестью побед Суворова, Ушакова, Кутузова и торжествовал в годы Великой Отечественной войны. Русский дух ковался веками, он стал воплощением самобытности российской цивилизации. Самый весомый вклад в его обретение Русью внес Сергий Радонежский – религиозный гений России.
Как же повлиял этот святой на бытие Руси? Прежде всего, тем, что русские монастыри под его непосредственным влиянием превратились не просто в духовные центры страны, а в школы нравственного возрождения народа, преодоления чувств безысходности перед ордынской бедой и обретения уверенности, что Бог не только карает, но и милует, помогает преодолеть невзгоды и несчастия.
В «Летописной повести о Куликовской битве» подчеркивается: «Из-за наших грехов приходят войной на нас иноплеменники, чтобы мы отступились от своих прегрешений: от братоненавистничества и от сребролюбия, и от неправедного суда, и от насилия. Но милосерден Бог – человеколюбец, не до конца гневается на нас, не вечно памятует зло»[541].
Здесь очевидно, что теория «казней Божьих» успешно преодолевалась и ведущей становилась идея любящего Бога, которую проповедовал Сергий Радонежский и его ученики. Однако любовь Бога следует заслужить праведной жизнью. Орудием Божьей милости стал князь Дмитрий Донской, который за чистоту своей веры и смирение перед Богом удостаивается всевышнего покровительства и победы. В «Сказании о Мамаевом побоище» говорится о том, что князь Дмитрий заслужил победу над «неверными» тем, что строго исполнял заповеди, искренно покаялся в греховности, вручил себя воле Божьей и страстными молитвами отвел от страны погибель[542].
Складывался русский идеал героя, отличный от западноевропейского. Этот герой не исполин, сметающий все преграды на своем пути, а смиренномудрый христианин, руководствующийся девизом св. Александра Невского – «Не в силе Бог, а в правде». В русском идеале героизма сливаются воедино два его типа – мирской, ратный и духовный, иноческий. Идеалом последнего являлся духовный подвиг русских святых, в ряду которых одно из центральных мест занимал образ Сергия Радонежского. Под его непосредственным влиянием формировался русский идеал человека, служащего справедливости, правде, человеколюбию, милосердного и сострадающего.
Причем духовная составляющая этого идеала превалировала над другими качествами идеальной личности, вернее относилась к источникам формирования ее сути. В западноевропейских идеалах личности подобной цельности нет, а есть разграничение на мирское и духовное. Причем первое может обходиться без второго.
Важнейшей заслугой духовных пастырей второй половины XIV в., общепризнанным духовным наставником которых являлся Сергий Радонежский, было восстановление созидающей силы православия: не карает Бог, а милует, зовет к преображению мира на христианских началах, к борьбе за православную веру и Отечество. Возвращалась радостная и оптимистическая составляющая православия, что имело огромное значение для оздоровления морально-политической и социальной жизни общества. Теперь религиозная реакция на ордынскую катастрофу заключалась не в проповеди смирения перед Ордой, а в накоплении сил для борьбы с ней.
Духовная жизнь Руси поднимается на новую высоту, и в этом большая заслуга Сергия Радонежского, ибо «большинство святых XIV и начала XV века являются его учениками или “собеседниками”, то есть испытавшими его духовное влияние»[543]. Следует помнить и о духовном влиянии Сергия Радонежского на Дмитрия Донского. Сергий Радонежский был духовником князя, оставался им вплоть до его смерти, крестил его детей, исповедовал и причащал. Не случайно, что благодаря духовному наставничеству Сергия Радонежского Москва, по мнению самобытного философа Н.Ф. Федорова (1829–1903), была навеки пронизана русским духом[544].
Сергий Радонежский стал образцом нестяжательства, аскетизма и монашеского общежительства. Его ученики уходили в леса для освоения новых земель и жертвенного учительского служения людям. Сергий и его ученики стремились быть примером праведной, подлинно православной жизни для мирян. Они заботились не столько о личном спасении, сколько о спасении мирян через служение их духовно-нравственному здоровью. Этот принцип воплощен в подвижничестве учеников Сергия, осваивавших Русский Север.
Например, ученик Сергия Кирилл Белозерский – основатель одноименного монастыря, ставшего крупнейшим духовным центром Русского Севера, исповедовал идеал общественного служения и послушания, запрещая чрезмерную аскезу как самоцель. Он прославился строгой приверженностью к нестяжательству.
Ученики Сергия Радонежского придерживались принципов иноческой жизни, сформулированных св. Сергием: общежительство, нестяжание, труд, социальное служение и справедливость, которые стали идеалом праведной жизни и для мирян. Сергий Радонежский противопоставлял единство разобщенности, нестяжательство накопительству, коллективизм замкнутости, труд наживе, общину иерархии, милосердие жестокости, сострадание равнодушию, справедливость неправедности и др. Он обозначил духовные ценности, которые должен обрести каждый человек. Причем их обретение осуществляется в ходе духовной брани с грехами, свойственными человеку. Это своеобразная война с собой, с мирскими искушениями, с дьявольским прельщением. Святой Сергий призывал к самосовершенствованию человека на христианских началах.
До нашего времени дошло единственное «Житие Сергия Радонежского», принадлежащее перу его ученика Епифания Премудрого. Примечательно, что в предисловии Епифаний говорит об идейных истоках своего творчества, о том, что он руководствовался наставлениями Василия Великого (ок. 330–379), одного из отцов христианской церкви. «Будь последователем праведных и их житие и деяния запечатлей в сердце своем. Помни, что жития святых следует писать не только на бумаге, но и на своем сердце, ради пользы, а не скрывать и молчать: молчание в церкви лучше хранить, а дела Божии необходимо и полезно проповедовать»[545].
Епифаний трудился над житием св. Сергия более 20 лет и сердечно, с особой душевной теплотой и любовью воссоздал образ великого учителя Руси. Этот образ во многом перекликается с образом другого великого святого Древней Руси – Феодосия Печерского, что подчеркивает связь и преемственность духовной жизни Киевской Руси с поднимающей голову Московской Русью.
Так же, как и Феодосий Печерский, Сергий Радонежский ходит в «худых ризах» и его так же нельзя было принять за игумена монастыря: «если кто не видел и не знал его, то не подумал бы, что это игумен Сергий, а принял бы его за одного из чернецов, нищего и убогого, за работника, всякую работу делающего», – как писал Епифаний Премудрый[546]. Любой мирянин, приходивший издалека для встречи со св. Сергием, видел «блаженного в худой одежде, порванной и заплатанной, в поте лица трудящегося, и подумал, что это не тот, кого он ищет»[547]. Подобные эпизоды описаны и в житии св. Феодосия. Они говорят о том, что простота, смирение и нестяжательство – краеугольные камни русской святости и праведной жизни.