Православие в самом широком смысле формировало мировоззрение русского народа. Его суть и основные черты проявляются в русской культуре: в музыке, литературе, философии и др. В русской литературе ведущей являлась религиозная тема смысла жизни, преодоления зла и страдания, поиска правды, утверждения внутренней свободы как важнейшего условия развития личности, ее ответственности перед собой и миром. Литературно-поэтическая, художественная выразительность ближе русскому мышлению, чем холодно-рассудочное отвлеченное «философствование». Отечественным мыслителям свойственно эмоциональное, чувственное переживание жизни и стремление постичь ее духовный смысл, что в значительной мере связано с религиозными корнями русского самосознания и религиозно-эмоциональным постижением жизни.
Франк пишет о том, что «русскому религиозному духу, который лучше всего отражает национальный духовный склад, изначально присуще непреодолимое стремление к умозрительности, к философской глубине и основательности, и что ему ничто так не противоречит, как сентиментально-размытый субъективизм, отличающий некоторые западные религиозные секты»[716].
В русском мышлении эмпиризм понимается не как нечто отвлеченное, а как жизненный опыт, познать который означает приобщиться к чему-то сущностному в реальной жизни. Это знание, которое рождается в нас и вынашивается нами на основе жизненного опыта. В научной литературе русская философия характеризуется как «живое знание», то есть знание, приобретенное из жизни, ей обусловленное и тесно с ней связанное. «Оригинальность отечественной философии заключается не в стремлении к неординарным высказываниям, а в отказе от беспредметного философствования в постижении мира и жизни»[717], – отмечает Ф.А. Степун.
Для нас был характерен рост православной направленности в объяснении мира. Замечательный поэт и мыслитель Ф.И. Тютчев отмечал: «Россия гораздо более православная, чем славянская. И, как православная, она является залого-хранительницей империи»[718]. Иными словами, российская цивилизация – цивилизация православная, что и определяет ее неповторимый и самобытный облик и суть в мировой истории.
До сей поры бытуют утверждения, что наука и вера несовместимы, а русские мыслители почти два века назад аргументированно доказывали, что вера может быть инструментом познания. Вопрос лишь в том – воспринимать ли мир как Божье творение или как бессмысленный хаос противоборствующих разнородных сил?
Жизнь есть реальная связь между «я» и бытием, в котором «я» укоренено, что и дает возможность его постичь, а не утверждать через мышление, что характерно для западноевропейских мыслителей. Афоризм «прежде всего жить, а потом философствовать», как полагает Франк, отражает основное духовное качество русского мировоззрения в противовес известной формуле Декарта: «Я мыслю, следовательно, существую».
Человек встроен в бытие, и оно ему «самораскрывается», ибо сознание – часть бытия. Это органичное для человека чувство бытия очевидно и объективно. Здесь сосредоточена «суть типично русского онтологизма», как заключает С.Л. Франк[719].
В центре русского мировоззрения стоит человек, а природа религиозно очеловечивается. При этом человек, как подчеркивает Франк, всегда воспринимается как представитель человечества, коллективной сущности его, что является прямым следствием православного взгляда на мир как соборность. Во многом поэтому русскому духу чужд национализм, национальное чванство и самодовольство.
Характерной чертой русского мировоззрения является его цельность. В католической традиции есть некое разделение человека и Бога. Православие проповедует единство человека и Бога, обязанного найти Всевышнего в собственной душе и укорениться в Боге, который и внешняя, и внутренняя сила православного христианина. Бытие в Боге составляет суть православия, что обеспечивает мировоззренческую цельность сознания.
Говоря о русском мировоззрении, следует упомянуть о странничестве – этой бродячей Руси, ищущей своей правды. Об этом направлении духовной жизни с глубоким уважением писал Н. Бердяев. Он участвовал в религиозных собеседованиях с бессмертниками, хлыстами, тостовцами и с отдельными не принадлежавшими ни к одной из сект «народными теософами». Они не имели систематического образования, а были самоучками. Бердяева в этих беседах и диспутах поражали напряженность духовного искания, захваченность одной какой-нибудь идеей, искания правды жизни. Народные искатели Божьей правды хотели, чтобы христианство осуществилось в жизни, хотели большей духовности в отношении к жизни, не соглашались на приспособление к законам этого мира, считая его безбожным и искали иной жизни. Бердяев не представлял себе России и русского народа без этих искателей Божьей правды. Странничество – своеобразное воплощение глубокой религиозности русского человека.
Н. Лосский к первичным свойствам русского народа относит сильную волю и жертвенность. Например, в августе 1915 г. защитники крепости Осовец подверглись со стороны немцев газовой атаке. Однако два десятка русских солдат, буквально полуживые от отравления газом, нашли в себе силы для контрудара и обратили в бегство около полка противника. Подвиг был настолько удивительным, что вошел в историю Первой мировой войны под названием «атака мертвецов».
Близкий к современности пример – подвиг псковских десантников 6-й роты, которая практически поголовно полегла на поле боя, но остановила в несколько раз превосходящие силы чеченских боевиков. Несгибаемая воля и способность преодолевать буквально нечеловеческие испытания стала главным фактором победы советского народа в Великой Отечественной войне. И наш враг прекрасно понимал это. В конце 1944 г., когда крах Третьего рейха стал неизбежным, Гитлер в кругу своих приближенных говорил: «Во имя чего принесли мы все жертвы? Ведь так долго, как она уже продолжается, война не продлится. Этого ни один человек не выдержит – ни мы, ни они. Вопрос только в том, кто выдержит дольше»[720]. У советского солдата воля оказалась крепче. Он выдержал и победил. Воля необходима для того, чтобы приобретать, умножать и защищать свои, накопленные веками духовно-нравственные ценности, что русский народ демонстрировал на протяжении всей своей истории.
Огромную роль в формировании национального характера русского народа играл природно-географический фактор, жизнь человека по преимуществу в неблагоприятных для земледелия условиях, с коротким весенне-летним сезоном и длинными холодными зимами. Среду обитания русским людям приходилось буквально отвоевывать у природы, что требовало колоссальных трудозатрат и духовно-нравственных сил. Свою роль играл и геополитический фактор – необходимость постоянно отстаивать свое право на жизнь во враждебном окружении.
Душа каждого народа схожа с родной природой. В русском пейзаже нет однообразия. Он динамичен, постоянно преображается в зависимости от времен года, отличается необъятными просторами, где дремучие заповедные леса и полноводные реки сменяются бескрайними степями и горными высями. Подобная разноликость не укладывается в единую форму, здесь больше контуров и силуэтов, чем строгой картины. Отсюда в душе русского человека исключительное место занимает область подсознательного. Русский человек чаще всего не знает, чего он хочет, куда его тянет, отчего ему грустно или весело[721].
Парадокс, как подчеркивал философ Ф. Степун, заключается в том, что божественное, к которому склонна и устремлена русская душа, сочетается с исконной простотой и даже нищетой крестьянского быта. Видимо, достаточно было красоты природы, Божьего творения, чтобы ощущать себя в мире гармонии и подлинной красоты. «Неизвестно куда пролегающие дороги, неподвластные взору лесные дали лесов и лугов, бурые болота и топи и мхи, гудящие, глухие леса, снежные вихри, свивающие мир в бесформенный хаотический лик, – все это знаменательно толкает Россию на пути всепоглощающего религиозного творчества»[722].
Философ Иван Ильин писал о том, что народ, обитающий веками в суровом климате, вынужденный жить скромно и на всем экономить, неизбежно становился чувствительным и созерцательным, восприимчивым и мечтательным, верующим и терпеливым, смиренным, ищущим вокруг себя красоты – в слове, красках и напевах. Русский характер изначально предстает не как нечто монотонное, закоснелое, раз и навсегда застывшее, так сказать, намертво смонтированное, а, наоборот, оказывается предельно гибким, податливым ковке, разнообразным[723].
Русская душа в лучах вечно-женственного ищет форму вечно-мужественного. Она сочетает в себе эти два вечных начала. Философ подчеркивает, что русская душа нечто совершенно другое по сравнению с европейской душой, которой постоянно угрожает декаданс вечно-мужественного: формализм, заорганизованность, чрезмерная трезвость, жесткая интенсивность, рационалистская проза, эмпирический рационализм, безверие[724]. Отсюда высокомерное отношение европейцев к русским, взгляд на них как на варваров, чуждых подлинной культуре.
В ходе исторического развития выковывался исторический тип человека с устойчивыми качествами личности, передававшимися из поколения в поколение. В частности, крупный мыслитель Г.П. Федотов полагал, что советские, а значит во многом наши современники, унаследовали тип человека, сформировавшегося в предыдущие века. В нем поражают крепость, выносливость, сила сопротивляемости, преодоления тяжелейших испытаний без напыщенного, громкого героизма. Эти качества русский народ постоянно проявлял и проявляет в собственной и мировой истории.