Несгибаемый старец бодро двинулся вверх, и не сбавил скорости до самой вершины, на которую Павел забрался еле живой, тяжело дыша и шатаясь от усталости… Воздух здесь был какой-то особенно чистый и приятный на вкус… Он щекотал ноздри, ерошил волосы, даря удивительное чувство, что стоит сейчас прыгнуть вниз, раскинув руки, и он подхватит тебя, понесет над тайгой, сплошным зеленым ковром простирающимся вокруг.
— Э, нет, Паша, — одернул своего спутника дед, прочтя у того на лице мечтательное выражение. — Хозяин ветра у нас юморист! Только шутки у него жестокие… Любит он с людьми играть — то песни им поет, то взлететь позволяет… Только больше всего он любит возвращать людей на место, доказывать, что нет ему на этой земле равных, что без него жизнь остановится… Хозяин ветра, пожалуй, ближе всех к Темным духам, да только пока что не перешел он на их сторону. Но и на нашей не стоит… Он сам по себе!
Хозяин земли, к которому дед вывел Павла на четвертый день пути, жил в глубоком овраге, еще во время приближения к которому Павел ощутил мощные веяния светлой ауры. Ощущение было сходным тем, что он испытал, сканируя Урыкту, вот только здесь аура была гораздо светлее и ярче, и тайга сияла ею на несколько километров в округе.
— Знакомься, Паша, — Даганд указал рукой вниз, и там, на глубине доброй сотни метров, что-то заворочалось, осыпая комья земли со стен оврага. — Хозяин земли таежной…
— Он что, Светлый?
— Да. Он — единственный Светлый из всех таежных духов. Остальные еще не определились с тем, на чью сторону они перейдут, а он понял это миллиарды лет назад. В те времена, когда дух огня еще не перешел на сторону Темных!
Павел стоял на краю оврага, чувствуя, как ласковый ветер касается его лица… Совсем как пальцы Вали — она любила такие вот невесомые, нежные прикосновения. В душе Павла царило смятение. Что изменилось в Москве за время его отсутствия? Жива ли еще Валя, или Темные добрались до нее? Уезжая из города, он рассчитывал на то, что Георгий воспримет этот отъезд как бегство, что решит, будто он улетел домой, в Англию… Англия… Как странно было вспоминать о том, что Англия когда-то была его домом.
— Даганд, а он поможет мне? Он, хозяин земли?
— Поможет, Паша. Власть хозяина велика везде, где рядом есть его родня — другие духи. В городе его сила ослабевает, но все равно, даже там он останется сильнейшим из них. Земля всегда остается землей, даже если скована асфальтом и обезображена бульдозерами. Он сказал, что чувствует в тебе дух магии жизни, а это — самое главное…
— А когда ты научишь меня, как спасти Валю?
— Ты еще не понял? Я уже научил тебя! Чего ты ждал? Что я дам тебе какой-нибудь гриб, съев который, она вырвется из-под власти Темных? Или научу произносить заклинание, которое сразу убьет Георгия? Я дал тебе силу, Паша! Я привел тебя ко всем хозяевам тайги, и все они поделились с тобой кусочком своего могущества. Им не жалко, у них его столько, что тебе и не снилось! А вот тебе оно очень пригодится… Сила, она не в заклинаниях, и не в приемах. Сила — она вокруг тебя, и нужно лишь уметь впитать ее… Подобное тянется к подобному. Вот Георгия, например, даже приди он ко мне когда был еще Светлым, и попроси о том же, о чем просишь ты, я бы не смог научить, как брать силу у самой жизни. Он родом не отсюда, не из этих просторов… Значит и сила его лежит не здесь! Не здесь он ей учиться должен…
И как всегда, резко прервав свой монолог, Даганд двинулся в обратную сторону, даже не удостоив Павла кивком или жестом. Интуитивно ощутив, что это и был главный урок Светлого деда, Павел двинулся за ним, так ничего толком не поняв.
— Даганд… Так как мне спасти ее?
— Вернешься — и сам все поймешь… Подожди немного! — болтливый старик опять стал немногословным старцем.
— А Георгий? Как мне быть с ним?
— Паша! — Даганд, вдруг остановился и обернулся. — Окажи любезность, не донимай меня пустыми разговорами! Пойми, что сначала решается одна проблема, а затем — другая. Сейчас твоя проблема — выбраться из тайги, а уж потом — вернуться в Москву и решить там остальные задачки. Если ты не усвоил мои уроки, то мне больше нечего сказать. Если усвоил, но еще не понял этого — ничего, поймешь потом, когда придет время. А пока — молчи и топай.
Так Павел и поступил. Еще трое суток он шел за Дагандом, теперь уже в обратную сторону, к Урыкте… Трое суток однообразного леса вокруг, криков птиц и скрипа деревьев, гнущихся на ветру. И теперь в каждом звуке тайги Павел слышал голоса вездесущих хозяев. Вот Леший переругивается с хозяином ветра о том, что тот слишком сильно раскачивает деревья, вот хозяин земли распекает Водяного за то, что тот выбрал неудачное русло для своего ручья… Лес говорил на сотне языков, из которых Павел понимал лишь отдельные слова и фразы.
Иногда Даганд наклонялся, выкапывая тот, или иной корешок, или срывая веточку с дерева, и молча передавал их Павлу. Тот принимал подарки, распихивая их по карманам, понимая, что это какие-то компоненты для снадобья, которое должно спасти Валю.
На седьмой день, ближе к обеду, они вышли из тайги в том же месте, в котором вошли в нее — на окраине Урыкты, неподалеку от избушки Даганда.
— Переночуешь у меня, — сказал старик. — За ночь я приготовлю кое что для твоей Валентины… Но учти, этот отвар сам по себе не лечит, он лишь дополняет твою силу. Если же ты так и не обрел ее — никакое зелье не поможет снять ту черную ауру, что висит над ней…
Сойдя с трапа самолета Павел глубоко вдохнул воздух Москвы. Запахи бензина, керосина, дыма и озона смешивались с летними ароматами цветов и листвы. Москва была также похожа на Северобайкальск, как сам Павел на Лешего…
Женя ждал его у терминала, заранее поймав такси. Павел позвонил ему из Оленьего Ключа на следующий день после того, как Даганд выпроводил его из дома, сунув в руку пузырек с какой-то мутной жидкостью, отдававшей спиртом. В Москве, по уверениям Жени, все было в порядке, за исключением того, что состояние Вали оставалось без изменений. Она лежала на кровати, худая и бледная, не подавая ни малейших признаков жизни. Два раза в день сюда наведывался один из Жениных знакомых, студент-медик, который за энную сумму (которую Женя называл грабительской) вводил ей питательный раствор через капельницу.
— Знаешь, — сказал Женя Павлу по телефону. — По-моему, лучше бы мы оставили ее в больнице. Сюда никто, правда, не суется, никаких Темных… Хотя я — не ты, и темных сущностей на стенах не увижу, если даже они к нам заглянут. Но там за Валей, по крайней мере, хорошо ухаживали. Я не врач, если что случится, я даже первую помощь ей оказать не смогу. А она в коме… Такая тихая и неподвижная, что мне иногда кажется, будто она умерла… Возвращайся скорее!
Сейчас, встретив его в аэропорту, Женя выглядел более уверенно, и это немного охладило пыл Павла, который хотел было устроить ему разнос за пораженческие настроения.
— О, да ты, я смотрю, подзагорел! — встретил его Женя. — И вообще как-то лучше выглядеть стал.
— Я, вроде, всегда неплохо выглядел, — отшутился Павел. — Впрочем, посмотрел бы я на тебя после того, как ты с недельку побегал бы по тайге. Никогда не думал, что смогу уснуть на голой земле. Да еще в кромешной тьме, когда рядом даже костра нет! Так нет же, привык… Ладно, бог с ним. Как Валя?
— Все так же, без изменений. С ней сейчас Толик.
— Толик — это твой друг-медик?
— Ну, он пока еще студент, но дело свое знает. Не подведет…
— Надеюсь.
Входя в отель, Павел чувствовал себя буквально окрыленным от счастья. Он стремительно ворвался в номер, чем до смерти перепугал сидевшего в кресле возле кровати молодого человека.
— Ты — Толик? — спросил Павел.
— Толик.
— Держи! — Павел сунул ему в руку две стодолларовые купюры и указал на дверь. — Спасибо и до свидания.
Стоявший в дверях Женя лишь молча кивнул, мол, все нормально, просто он у нас немного с шизой, и когда Толик исчез в коридоре, подошел к Павлу.
— Теперь все будет нормально?
— Думаю, да… Дверь закрой!
Бросив на стул дорожную сумку, Павел извлек из нее пузырек с настойкой Даганда, а из-под подушки — книгу заклинаний Анны Антиповны, которую положил туда перед отъездом, строго-настрого запретив Жене даже прикасаться к ней.
— Жень, пойди погуляй, а?
Когда тот, ворча что-то о черной неблагодарности друзей, вышел из номера, Павел закрыл за ним дверь и склонился над Валей, держа в руке пузырек. Даганд сказал, что она должна выпить эту жидкость, но как заставить выпить что-то человека, находящегося в коме?
Павел капнул несколько капель на ее губы и, о чудо, Валя чуть приоткрыла рот и облизнула их. Не врал старик, зелье и в самом деле было чудотворным, пусть и должно было работать не более чем помощником для основных заклинаний.
Дав Вале выпить, таким образом, большую часть пузырька, Павел поморщился и глотнул из него сам, чтобы чудотворная сила отвара влилась и в его тело. Затем, открыв книгу бабушки на нужной странице, вновь, как и более недели назад в больнице, положил одну руку на лоб Вали, а вторую — на живот.
Заклинания из бабушкиной книги сами вливались в его сознание, а сила наполняла руки, скапливаясь в одной точке. Усилие мысли — и поток целительной энергии вырвался из его правой руки, пронесся через Валино тело, ища следы темного заклинания, погрузившего ее в кому… Она вздохнула, напряглась, чувствуя, как сила заклинания наполняет каждую частичку ее тела, рушит созданные Темными барьеры.
— Ну же, — прошептал Павел, чувствуя, что поток силы, исходящий из его руки, иссякает. — Ну же, Валя! Очнись!
Ее ресницы чуть дрогнули, но глаза по-прежнему оставались закрытыми.
«Не помогло!» — с отчаянием подумал Павел. — Все было зря! Поездка в Сибирь, неделя в тайге, уроки Даганда…
Быть может, это подсказала ему книга, а может, как всегда в критические моменты, сработала интуиция. Из чего Даганд делал свою настойку? Коренья, травы, вода… Павел помнил, как дед еще в тайге передал ему какой-то кусочек бурого вещества, довольно твердый на ощупь и явно не растительного происхождения