— И где сейчас этот «кто-то», допустивший ошибку в расчетах? — поинтересовался Павел.
— Не знаю. Наверное, сидит до сих пор, если, конечно, дожил до наших дней. Тогда с этим было строго… Так и стоит у нас самая большая в мире ГЭС, которая, впрочем, работает как вполне обыкновенная.
— И что же, дорога к ней так и осталась мраморной? — теперь Павел определенно ощущал в названии городка некую иронию.
— Нет. Через недельку после отъезда Хрущева туда допустили иностранных журналистов, похвастаться, мол, какую махину мы отгрохали. Журналисты же куда больше заинтересовались дорогой из мрамора, нежели самой станцией, и чуть позже раструбили о ней в своих газетах. Они писали, что русские настолько богаты и так любят швыряться деньгами, что даже могут позволить себе мостить дороги самым дорогим в мире мрамором. Хрущев, прочтя пару таких статей, пришел в ярость, совершенно забыв о том, как ему самому поначалу понравилась эта мраморная дорога. Генсек заявил, что с людей, допустивших «разбазаривание социалистической собственности» следует спросить по всей строгости закона. А мрамор залить асфальтом, чтоб никто его больше не видел. Так и было сделано…
— И что же, всю эту красоту просто залили асфальтом?
— Именно так. Сама не видела, но об этом читала…
Павел был безмерно удивлен. По его мнению, «швыряние деньгами» и «разбазаривание» как раз в том и заключалось, чтобы заливать асфальтом дорогостоящий мрамор… А мощение им дороги — это даже не швыряние деньгами, а попросту какой-то идиотизм. Впрочем, он уже давно привык к особенностям России, о которой, без преувеличения можно было сказать, что здесь возможно все…
В тот вечер Валя еще многое рассказала ему о Мраморном и других подобных городках. О том, как они возникали на просторах России, о том, какие люди обычно обитают в таких местах, и как вообще живут эти города.
В частности, Валя заверила Павла, что обещанный «социалистический рай», уверовав в который, на очередную стройку века слетались потенциальные «строители», на деле обычно оказывался своей полной противоположностью, и сейчас в таких городках царят полный хаос, беднота и запустение. И если в Москве практически любой при желании может найти себе работу, то, например, в Мраморном это сделать практически невозможно. Дело в том, что в подобных городах, созданных вместе с появлением какого-либо громадного предприятия, работать можно было именно на этом предприятии, либо в сферах, обслуживающих работников этого предприятия. Но время шло, грянула «перестройка», и громадные заводы и фабрики, на которых работали тысячи людей, начали останавливаться. Люди оказались на улице без денег и средств к существованию. Работать стало негде… Отсюда и специфика жизни маленьких городков.
Вся эта информация была исключительно интересна, и Павел с увлечением слушал, но увы, Валентина ничем не смогла помочь ему в главном вопросе: почему именно Мраморный стал обиталищем чего-то сильного и Темного. Валя ничего не слышала ни о странных происшествиях в этом городке, ни о чем либо еще подобном.
«Впрочем, — думал Павел, подъезжая к Мраморному, — всегда остается шанс, что в происходящем здесь не было и нет ничего сверхъестественного. Может, Чирков просто воспринимает ситуацию в городе слишком близко к сердцу, а на самом деле Мраморный — лишь городок, который волею судеб да еще экономической нестабильности последних лет стал местом разгула обыкновенных преступников, пользующихся бедностью и отчаянием простых людей».
Поезд начал сбавлять ход, и Павел, подхватив сумку, двинулся к выходу.
Вот и он, Мраморный… Маленький городок с большими загадками. Двухэтажное здание вокзала, высящиеся позади него пятиэтажки, натыканные не так, как в густо застроенной Москве, а на весьма приличном расстоянии друг от друга… Одним словом, маленький Сибирский городок, в котором нет, да и не может быть ничего примечательного.
Однако, едва ступив на асфальт перрона, Павел ощутил, как рушатся его надежды на то, что Мраморный окажется обычным городком, разве с чуть более высоким уровнем преступности по сравнению с ближайшими соседями. Воздух был буквально пропитан темной аурой, аурой смерти и страха. Чтобы почувствовать это, Павлу даже не было нужды раскидывать вокруг себя сканирующую сеть. Город был перенасыщен злобой… Обычно такое ощущение возникало у Павла, когда рядом с ним оказывался сильный Темный. Что-то подобное он испытывал во время боя в торговом центре на Манежной, сразу после того, как черный монах увидел его. Аналогичное чувство возникло у него и во время боя с Георгием — сильнейшим Темным, какого он встречал за свою жизнь. Но тогда все было просто: Темный видел Павла и непроизвольно начинал источать ненависть. Но чтобы целый город умел ненавидеть?
Интересно, ощущают ли это живущие здесь? Или их чувства уже настолько притупились, что они ничего не замечают?
И тут же Павел содрогнулся, вспомнив историю, рассказанную ему однажды его учителем Акирой Моримото. Акира-сан говорил, что когда он еще был молодым, судьба занесла его в маленький поселок, о котором шла дурная слава. Поговаривали, будто люди обходят его стороной, испытывая какой-то безотчетный ужас. Оказалось, что жителями этого места были одни лишь Темные, аура которых и отгоняла непрошеных гостей. Человек сто Темных! А раз может быть небольшой поселок Темных, то почему бы жителям Мраморного, всем его десяти с лишним тысячам, тоже не оказаться служителями Игни Этферро?
Павел замер на перроне, углубляясь в подпространство и наводя сканирующий луч поочередно то на одного попадавшегося ему на глаза человека, то на другого. Просканировав десятка два аборигенов, Павел успокоился. Ни в одном из них не ощущалось Тьмы. Ни на одном из них не было даже следов ауры Темного… Но тем не менее город давил на Павла, ненавидел его, хотел уничтожить. Аура самого этого места была черной, будто деготь.
Невольно Павлу вспомнилось, что он нечто похожее читал у русских писателей относительно Петербурга. Гоголь, Достоевский — эти мрачные, фантасмагорические писатели жили и творили именно в городе на Неве. Да и Александр Сергеевич не обошел своим вниманием жутковатую атмосферу Питера. Взять хоть бы «Медного всадника»… Так может, нечто подобное творится и здесь, в Мраморном? Н-да, запутанная история. И тем не менее, Павлу в ней предстояло разобраться…
Немногословный таксист вызвался довезти Павла до названного им дома, потребовав за свои услуги сотню. Приученный к порядкам провинциалов, Павел попытался сторговаться за полтинник, но таксист был непреклонен. Сотня, и хоть ты тресни! Не подействовала даже угроза взять другую машину (такси в районе вокзала крутилось великое множество). Водитель лишь пожал плечами, и Павел, всмотревшись в хмурые физиономии остальных «драйверов», все же предпочел согласиться на названную сумму.
Дверь ему открыл весьма пожилой мужчина с громадной седой шевелюрой. Причем открыл лишь на несколько сантиметров — дальше дверь не двигалась, так как удерживалась цепочкой.
— Вы к кому, молодой человек?
— Мне нужен Петр Денисович Чирков.
— А вы то сами, кто будете?
— Павел Ткачев…
Дверь моментально распахнулась, и дед, схватив Павла за руку, буквально втащил его в квартиру.
— Наконец-то! — забормотал он. — Я и не надеялся, что вы приедете! Москве всегда до нас не было никакого дела…
— Вы — Петр Денисович? — спросил Павел, разуваясь.
— Да… Как хорошо, что вы приехали…
Чирков показался Павлу немного сумасшедшим. Он был совершенно зациклен на безнадежной ситуации, царящей в городке. На протяжении всего их разговора за чашкой чая реплики Чиркова сводились к «Здесь такой ужас!», или «Как хорошо, что вы приехали!» В письме он произвел на Павла совсем другое впечатление… Впрочем, письмо тем и отличается от живого общения, что мысли на бумаге всегда выглядят стройнее и обдуманнее, чем в устной речи. Кроме того, определенно сказывался отнюдь не молодой возраст Чиркова. До маразма, конечно, было еще далеко, но отдельные намеки на неадекватность все же имелись.
Чирков усиленно приглашал Павла поселиться у него, говоря, что после смерти жены уже три года живет один. Дети его разъехались по центральным городам России — сын живет в Питере, дочь — в Смоленске, поэтому старику очень хочется, чтобы столичный гость составил ему компанию. Чувствуя, что больше не в силах выносить этот полусвязный монолог, Павел решительно встал и, извинившись, направился к двери.
— Куда же вы, Павел?! — отчаянно лепетал ему вслед Чирков.
— Остановлюсь где-нибудь в центре, в гостинице… И прямо сегодня начну работать. Благо, до вечера еще далеко, успею покопаться в библиотеке, свести концы с концами.
Не смотря на увещевания Чиркова о том, что гостиница — это обдираловка для туристов, Павел все же покинул гостеприимного хозяина, так и не рискнув завести с ним разговор о странностях, творящихся в Мраморном. Создавалось ощущение, что узнать что-то новое от человека, пригласившего его сюда, ему не светит.
Гостиница оказалась пусть и не отменной, но все же мало-мальски приличной, что для Российской глубинки было очень даже неплохо. Забросив в номер вещи и пообедав в ресторане гостиницы (в котором он оказался единственным посетителем), Павел отправился в центральную библиотеку, дорогу к которой ему заботливо указала официантка ресторана.
Город был типичным и шаблонным, как поля и болота, вдоль которых Павел проезжал сегодня утром на поезде. Одинаковые пятиэтажки, строившиеся будто бы под копирку друг напротив друга, одинаковые скверы, в которых не чувствовалось даже и тени романтики… Зато везде, на каждом шагу в Мраморном ощущалась тень Темной ауры этого городка. Она нависала над Павлом, будто грозовая туча, стараясь прижать его к земле, впечатать в асфальт так, чтобы он больше никогда уже не смог подняться. Иногда ему даже слышались тихие голоса, увещевавшие его «Уезжай…», и тогда Павел рефлекторно оборачивался, выискивая взглядом того, кто мог их произнести.