В этот раз все получилось так же, как и обычно.
Вместо того, чтобы собрать войска и спешить на помощь осажденному Юрьеву, новгородцы занимались любимым делом, предавались прениям: «Но поскольку у новгородцев с князем было несогласие и между собою распри великие, немогли о помощи Юрьеву согласиться и оказать, как того требовалось» (В. Н. Татищев). Кровь льется, русских зажимают и обижают. Стратегически важная точка в Прибалтике готова перейти в руки врага, а у новгородцев – несогласие и распри великие. А то, что им же это вскорости может самим выйти боком, это в расчет не берется. Словесные баталии куда важнее. Не было в данный момент в городе человека, который крепкой рукой дал бы смутьянам по шапке и заставил думать не о своих шкурных интересах, а об интересах Русской земли. Когда же свободные люди вволю наскандалились и потешились, они все-таки сподобились собрать войско и выступить в поход. Но было уже поздно. Генрих Латвийский четко отмечает, что «новгородцы же пришли было во Псков с многочисленным войском, собираясь освобождать замок от тевтонской осады, но услышав, что замок уже взят, а их люди перебиты, с большим горем и негодованием возвратились в свой город». А дальше все опять пошло по накатанной: «Когда же пришло сие известие в Новгород, учинило всенародную печаль, и было споров множество, один другого обвинял» (В. Н. Татищев). Теперь на повестке дня в Новгороде встал другой важный вопрос: кто виноват? А ведь его тоже быстро не решишь. И вновь недовольство друг другом и распря великая. Каждый в соседа пальцем тычет, мол, все из-за тебя, раздолбая! Каждый слово пообиднее выдумывает, чтобы проняло оппонента, чтобы задело. Только все это лишь пустое празднословие и жалкая попытка оправдаться, хотя бы перед собой.
А изменить было уже ничего нельзя, Юрьев пал, и у крестоносцев появился отличный плацдарм для дальнейшего наступления на восток.
Это был тяжелый удар по русским позициям в регионе.
А отпор врагу дать было пока некому. Михаил был не настолько воинственен, чтобы лично вести войска в бой, да еще за территорию, принадлежащую ему на птичьих правах. А княжич Всеволод, номинально посаженный на Новгородский стол после Михаила, был сильно мал. Ситуация продолжала ухудшаться.
В Юрьеве, прозванном теперь крестоносцами Дерптом, было образовано Дерптское епископство. Эсты были полностью разгромлены, а русские практически вытеснены из Эстонии.
Подавление эстонского восстания немцами и взятие ими Юрьева в 1224 году завершали немецкое завоевание Прибалтики и явились крупнейшим поражением Новгородской республики. Граница, установленная по миру 1224 года, проходила теперь по Чудскому озеру и реке Нарове, всего в 30 километрах от Пскова. Юрьевская катастрофа превратила немецкий рыцарский орден в непосредственного и очень опасного соседа для исконных новгородских и псковских земель.
Это уже было совсем не весело. Документы тех лет не оставляют сомнений в усиленном нажиме держав-агрессоров на Русь. Политика шантажа и раскола оказывала влияние и на боярских правителей Новгорода и Пскова, готовых ставить свои торговые интересы выше общерусских политических целей. То, что не могли сделать силой, крестоносцы решали хитростью, и это приносило свои плоды. Одной из жертв этой борьбы, как мы и говорили, стал Владимир Псковский, вытесненный из собственного города в Ряжск (Ржев). Тот же Псков, как никакой другой город, должен был теперь считаться с орденом, мало того – находить с ним компромисс.
Однако на одну лишь хитрость немцы не рассчитывали никогда, всегда предпочитая ей силу. Хитрость – это лишь временная мера, и в большинстве случаев пользуются ею при осознании собственной слабости. Особенность владений крестоносцев Ливонии заключалась в том, что туда был постоянный и пока неиссякаемый приток сил из Европы. В Святой земле с этим порой возникали серьезные трудности. Поэтому любое ослабление позиций рыцарей в Прибалтике было временным. Сюда ехали не только мирные пилигримы, которых было немало, но чаще всего хорошо вооруженные и хорошо обученные искатели приключений, среди которых было достаточно незаурядных воинов, всегда готовых к войне.
Ярославу, как и Владимиру Псковскому, не дали добить немцев, и они довольно быстро нашли возможность восстановиться. Епископ Альберт был талантливый организатор и умелый администратор, да к тому же еще и очень неплохой политик. Он прилагал массу усилий, чтобы упрочить положение своего детища.
Между тем, борьба с крестоносцами требовала от русских все больших сил.
Пришла пора принимать кардинальные меры.
Лучшим кандидатом для решительных мер был решительный Ярослав.
Михаил очень быстро понял, что к чему, и сообразил, что нужно либо воевать с орденом, либо расставаться с Новгородом по доброй воле, пока не попросили прочь по-плохому. Он смело выбрал второе.
Это решение черниговского князя было на руку всем, в том числе и владимирскому князю Юрию – пришла пора возвращать новгородскую вольницу под свое крыло и останавливать стремительно развивающуюся агрессию братьев-рыцарей.
Ярослав вернулся как нельзя вовремя.
Быстро рассудив, что к чему, новгородцы в очередной раз «послали звать Ярослава в Новград на княжение, обесчав ему преждние его убытки заплатить, и целовали ему крест, что его не изгонять и досады не чинить. Он же вину их, что прежде ему учинили обиду и что на литву в помочь ему войска не послали, отпустил и поехал в Новград, а новогородцы встретили его и приняли с честию великой» (Татищев).
А.Пресняков подчеркивал: «Крепнет связь Владимирского великого княжения с Новгородом в энергичной деятельности князя Ярослава Всеволодовича».
Именно Ярослав Всеволодович выступает во главе новгородской внешней политики, олицетворяя ее собой. Он выступает организатором активной обороны против немецкого и шведского давления. Один только перечень мероприятий, проведенных Ярославом по борьбе с теми же меченосцами, характеризует его как выдающегося руководителя внешней политики на северо-западе Руси.
Почти сразу же после появления Ярослава в Новгороде княжеская дружина отбила набег еми (тавастов) на новгородские земли в Финляндии.
Дав укорот этому врагу, воинственный князь стал готовиться к делу великому и небывалому. Зимой 1226 года он замыслил грандиозное военное предприятие – большой поход в южную часть Финляндии. «Тое же зимы Ярослав, сын Всеволож, ходи из Новгорода за море на Емь, где же ни един от князь Рускых не возможе бывати, и всю землю их плени» (Лаврентьевская летопись).
Князь триумфально вернулся. То, что в Новгороде, пусть и на время, появилась крепкая княжеская власть, немцы вскоре ощутили на своей шкуре.
Немногие русские князья удостоились памятников. Владимир Святой, Ярослав Мудрый, Александр Невский, Дмитрий Донской… В этой славной компании оказался и наш герой, Вячеслав Борисович. В эстонском городе Тарту (Юрьев, Дерпт) в честь 950-летия со дня основания был установлен памятник русскому князю Вячко и эстонскому старейшине Меэлису. Его создателем является скульптор Олав Мянни, а бронзовые фигуры героев стоят напротив дома № 2 по улице Oru. Несмотря на все политические неурядицы, памятник достоял до наших дней, правда, в 2008 году местные вандалы у князя отпилили меч. Наверное, для того, чтобы не раздражать «западных партнеров», которых Вячко этим мечом шинковал, как капусту. У своего земляка Меэлиса лук со стрелами отпилить постеснялись.
Треснутый лед реки Омовжи (Разгром меченосцев)
Итак, Ярослав не просто вернулся. Он начал действовать. А когда Ярослав действовал, то и результат появлялся – незамедлительно. Против его напора и активности мало кому удавалось устоять.
Псков князь подмял под себя решительно и быстро. Довольно с него уже было псковского своеволия, от которого Руси одни неприятности шли. Горожане единодушно присягнули на верность лично князю Ярославу.
Здесь он пошел на интересный компромисс, отправив в Псков самого младшего из сыновей Мстислава Удатного – Юрия, который представлял клан, ранее правивший в этих местах. Судя по всему, новый псковский князь был практически ровесником Ярослава.
Больше о нем ничего не известно.
Вернуть Псков в сферу своего влияния немцам можно было лишь одним путем. Крестоносцам нужен был там свой ставленник. И такой кандидат у них был припасен, только пока за ненадобностью не задействованный. И вот пришло время достать и его из нафталина.
И был это не кто иной, как Ярослав Владимирович – сын легендарного Псковского князя. Правда, характером он пошел не в тятеньку. Хлипковат был княжич против своего папаши, но определенные виды на будущее имел.
Ярослав считал Псков своей вотчиной по праву наследования и не терял надежды ее вернуть, пусть и с помощью немцев. Орден пригрел сына своего заклятого врага до времени у себя на груди. Для них это было ценное приобретение. Пятая колонна нужна всем и всегда. А тут ее и создавать не пришлось.
Для крестоносцев он оставался последним кандидатом, на которого можно было сделать ставку, правда кандидатом довольно надежным, на чьих амбициях можно было и сыграть.
В 1233 году князь Ярослав Владимирович с боярами-изгнанниками при помощи крестоносцев захватили Изборск, который находился к юго-западу от Пскова. В Пскове сразу же забили тревогу, ибо Изборск был его передовым форпостом.
Древний Изборск. Он первым встречал крестоносцев на северо-западной границе. Фото А. Караева
Возможно, Ярослав Владимирович всерьез рассчитывал на то, что псковичи с радостью воспримут этот его рейд. Но не тут-то было.
Псковичи уже получили князя из рук Ярослава Всеволодовича и ничего больше менять не собирались. Теперь им надо было доказать их новому правителю свою безоговорочную верность. Поэтому они даже не стали дожидаться новгородских полков, а решили исправить ситуацию сами. (По другим источникам, они действовали совместно с переславской дружиной, что кажется более верным)