— Откуда ты знаешь?
— Это не важно, — я отмахнулся. — Но что это меняет?
— Отец говорил, что это может принести нам богатство, — тихо произнес Степа. — Он говорил, что если найти такое месторождение, то можно разбогатеть.
Я внимательно посмотрел на Степу. Он, кажется, говорил серьезно. Но неужели все дело в этих камнях? Неужели из-за них могли убить его отца?
Я уставился на пирит в своих руках. «Золото дураков». Ирония, блин. Тимофей ведь наверняка был уверен, что держит в руках настоящее золото. Ну, почти. А старейшины… они его, наверное, за идиота приняли. Усмехались, переглядывались, мол, совсем мужик с ума выжил.
Но стоп. Пирит. Он ведь почти всегда находится рядом с золотом. Ну, в большинстве случаев, по крайней мере. Я читал, что пирит — это как маячок, знак, что где-то рядом могут быть залежи настоящего золота.
И тут меня осенило. Так вот в чем дело!
Тимофей не просто так «золото дураков» нашел. Он, скорее всего, наткнулся на месторождение, где пирит «сигналил» о золоте. Он об этом, конечно, не знал. Он просто подумал, что вот оно, богатство! Побежал к старейшинам хвастаться. А те его высмеяли, как обычно. Старый дурак, мол, опять ерундой занимается.
Но ведь был еще и Добрыня, который, как я понял, всегда крутился рядом со старейшинами. И он наверняка все это слышал. И, возможно, в отличие от остальных, Добрыня не просто отмахнулся от слов Тимофея. Возможно, у него, как у меня, в голове что-то щелкнуло. Он мог подумать, что там может быть настоящее золото.
— Твою ж налево, — вырвалось у меня.
Все сходится. Добрыня, который всю жизнь мечтал о власти и богатстве услышал про «золото дураков» и решил, что Тимофей нашел золотую жилу. А раз так, надо действовать. Он нанимает разбойников, чтобы запугать селян. Чтоб никто не шлялся по окрестностям и не нашел золотую жилу раньше него. А заодно убирает Тимофея, как свидетеля и человека, который мог помешать его планам. Ну и, конечно, как потенциального конкурента.
И это все он сделал для того, чтобы никто не прознал о возможном месторождении. Видимо хотел спокойно все провернуть и скрыть эту тайну ото всех.
Я вспомнил слова разбойников про то, что Тимофей слишком много болтал и лишнее знал.
И тут меня осенило второй раз. Пазл сложился. «Совиное». Их вечная вражда из-за «рыбных угодий». Это же не из-за рыбы! Они там тоже, скорее всего, о золоте прослышали! И все эти разборки — это тихая возня за то, чтобы отхватить себе лакомый кусок. Рыбные угодья тут, видимо, лишь прикрытие, дымовая завеса. А на самом деле идет война за контроль над территорией, где, возможно, зарыты несметные сокровища.
Логично? Более чем.
Я сидел на траве, находясь в легкой прострации. Все кусочки пазла, которые казались разбросанными и бессмысленными, вдруг сложились в цельную картину. И эта картина меня удивляла.
Я, обычный человек из 21 века, оказался в центре средневековой золотой лихорадки! И это все началось из-за каких-то дурацких камешков, которые Тимофей принял за золото.
— Да уж, — пробормотал я, оглядываясь по сторонам.
— Староста, ты чего? — голос Степы вырвал меня из оцепенения.
Он смотрел на меня с беспокойством, не понимая, что происходит.
— Да, все в порядке, — сдержанно ответил я. — Просто… кое-что понял.
Я не мог ему сейчас все рассказать. Это было слишком много информации для одного раза. Да и не факт, что он мне поверит. Он сейчас убит горем, а я тут ему про золотые прииски и разборки рассказываю. Да и не стоит вообще свои догадки озвучивать. Меньше знаешь — крепче спишь.
— Мне надо поговорить с разбойниками, — сказал я, поднимаясь на ноги.
— Опять? — удивился Степа.
— Да, — кивнул я. — Похоже, они нам еще кое-что могут рассказать.
Я помог подняться Степе и мы пошли к мельнице. Теперь я знал, что происходит и знал, что нужно делать.
Мы вошли в мельницу. Милава подскочила и удивленно посмотрела на нас. Я передал Степку в ее заботливые руки, а сам пошел туда, где сидели связанные разбойники.
Пирит я благополучно прикарманил. В прямом смысле этого слова. Засунул в карман штанов, стараясь не привлекать внимания Милавы. Не хватало еще, чтоб она узнала про «золото дураков» и начала бы судачить об этом.
— Ну что, голубки, — сказал я, поворачиваясь к разбойникам. — Похоже, наш разговор еще не закончен.
Разбойники сидели скрючившись. Они косились на меня недобрым взглядом. Тот, которого я ведром приложил, все еще держался за голову. А тот, которого Милава «приласкала», мрачно смотрел в пол.
— Я передумал насчет пыток, — сказал я, — поэтому лучше сразу сознавайтесь.
— Мы ничего не знаем, — прохрипел тот, что повыше. — Мы же все рассказали.
— Все, да не все, — я присел перед ними. — Вы слишком много знаете для наемников. Вы наверняка видели того, кто вас нанял. Опишите его мне.
— Опять? Мы же сказали, — заговорил второй, — Старик… седой… хриплый.
— Да-да, — передразнил я его. — Седой старик. А что еще? Вы что, лица не видели? На что он похож?
Разбойники переглянулись.
— Ну… — протянул высокий. — Он был… в тени.
— В тени? — я приподнял бровь. — Все время в тени? Даже когда давал вам деньги?
— Ну… он не… подходил близко, — промямлил второй. — И всегда прятал голову под накидкой.
Я нахмурился.
— А голос? Вы уверены, что он был хриплым? Может, он просто старался говорить хрипло?
Разбойники снова переглянулись.
— Ну… может быть, — неуверенно произнес высокий.
— А может, он просто притворялся стариком? — спросил я.
Разбойники молчали. Было видно, что они напряглись.
— Ну-ка, — я подался вперед, — давайте-ка вспоминайте. Может, что-то еще заметили? Может, что-то упустили? Может, какие-то особые черты? Может, как ходил, как говорил?
Ничего толкового бандюганы не сказали, но у меня сложилось впечатление, что Добрыня оказался хитрее, чем я думал. Он вполне мог просто переодеться, нацепить капюшон, накинуть мешковину и изображать старика. Чтобы никто не узнал. И этот хриплый голос он просто подделал, чтобы его настоящий голос никто не узнал.
Я встал.
— Ладно, — сказал я, — похоже, от вас ничего путного больше не получишь.
— Мы все рассказали, — заныл высокий разбойник.
— Не думаю, — вздохнул я. — Но вы мне уже не так нужны.
Я повернулся к Милаве.
— Милава, присмотри, чтобы они не сбежали.
— Конечно, — ответила она.
У меня не было сомнений, кто стоит за всем этим. Это был Добрыня. Он убил Тимофея, чтобы скрыть свои планы. У него был сообщник. А еще Добрыня, чтобы отвести от себя подозрения, притворился стариком и нанял разбойников для того, чтобы запугать селян. И это он сделал для того, чтобы никто не лез, куда не надо. И все из-за этого золота. Люди и в 10 веке такие же, как и через тысячу лет.
— Надо брать его за жабры, — пробормотал я. — Нельзя давать ему времени.
Но как? У меня не было доказательств. Только подозрения и слова каких-то наемников, которые ничего толком не знают.
Нужно найти что-то конкретное, что докажет его вину.
Место, где он встречался с разбойниками? Или, может, сам перстень?
Я не могу сейчас просто так, в открытую, обвинить Добрыню. У меня нет доказательств. А вот если я найду это золото, и при этом Добрыня окажется замешан — то тут уже совсем другой коленкор. Тогда мне поверят. А, может, даже побоятся. Да и Вежа, я думаю, начислит мне немало очков влияния за раскрытие целой преступной схемы.
Я снова достал из кармана камешки пирита, любуясь его блеском. Это был мой козырь. Моя гарантия на будущее. Это должно было стать моим золотым билетом. А для начала, нужно не давать Добрыне спуску.
Нужно его прощупать, но так, чтобы он не заподозрил, что я что-то знаю. Нужно вытянуть из него как можно больше информации. И главное, не давать ему времени на то, чтобы скрыться или переиграть ситуацию. И, конечно, никому не говорить про золото.
Я вышел из мельницы, оставив Степу и Милаву присматривать за разбойниками.
— Степа, если что, зови, — бросил я на ходу, и направился к деревне.
Утро в Березовке было на удивление спокойным. Солнце уже взошло, и его лучи золотили верхушки деревьев. Пахло дымом из печей, свежей травой и немного навозом, куда без него. Река, на берегу которой стояла деревня, тихо журчала.
Село выглядело довольно крепким. Добротные бревенчатые избы с покосившимися крышами, небольшие огороды, частокол, окружающий деревню, — все это создавало впечатление какой-то уютной старины. Частокол, правда, был скорее символическим — метра два высотой, не больше. Скорее, чтоб скотина не разбегалась, а не для защиты от врагов. Ворота были нараспашку. Люди уже вышли на работу, кто-то на поле, кто-то во дворе. Слышались голоса, стук топоров, кудахтанье кур. Жизнь шла своим чередом.
В центре села, на небольшой площади, стоял колодец, который я с селянами прочистил и наладил фильтр. Рядом с ним были лавки и большой камень-пьедестал, на котором, видимо, решали важные деревенские дела. Дом старейшин был самым большим в деревне. Крепкий сруб с резными наличниками на окнах и высокой крышей. Чуть в стороне стояла небольшая кузница. Из трубы кузницы поднимался легкий дымок.
Заинтересовавшись, я подошел поближе. Внутри был полумрак. Слышался тихий звон молота. Я заглянул внутрь. Кузнец, пожилой мужик с одутловатым лицом, ковал подкову. Он не бил по металлу, а скорее, легонько постукивал.
Интересно. А где же доспехи и мечи? Где кузнецы-герои, которые куют оружие?
«Вежа, а почему тут кузнец только подковы кует? Что, железа нет?» — спросил я.
«На текущий момент запасы железа ограничены. Кузнец использует его преимущественно для изготовления необходимых в хозяйстве предметов. Производство оружия не является приоритетным», — ответила Вежа.
«Понятно», — я вздохнул.
Вот и еще проблемка нарисовалась. Как же без прогрессорства? А какое прогрессорство без железа? Этот вопрос нужно решить в кратчайшие сроки. Хотя, если наладить добычу золота, то можно скупить железо в округе. Ну да, а я уже нашел золото? Может действительно его нет или залежи скудные. Этот момент тоже надо выяснить. Побродить бы по округе. Хотя, чего бродить? Степку можно расспросить, ведь он наверняка знает где папка находил пирит.