Я оторвался от размышлений и посмотрел на дом старейшин. И тут я увидел сына старейшины. Добрыня, собственной персоной. Стоял возле крыльца, опираясь на забор, и о чем-то оживленно беседовал с каким-то мужиком. Он был одет в добротную рубаху, на его поясе висел нож. Выглядел спокойным, даже каким-то довольным. Как будто ничего и не произошло.
На ловца и зверь бежит. И это было как нельзя кстати.
Я медленно пошел в сторону дома старейшин, стараясь не ускорять шаг. Нужно было сохранять спокойствие. Внутри меня, правда, бушевал целый ураган. Меня переполняла смесь азарта и какой-то адреналиновой жажды.
Добрыня заметил меня. Его лицо не выразило ничего. Ни удивления, ни даже любопытства. Он просто прекратил разговор и повернулся ко мне.
Я подошел к нему.
— Доброго утра, Добрыня, — поприветствовал я его. — Как дела?
— Чего тебе, староста?
Глава 7
— Чего тебе, староста?
— Да так, — я пожал плечами. — Хотел спросить, как тебе спится после вчерашнего? Не мучает совесть?
Добрыня удивленно вскинул бровь и брезгливо усмехнулся.
— О чем толкуешь? — спросил он, будто не понимая, о чем я.
— Да про мельника, — ответил я.
Добрыня даже не вздрогнул. Он нагло ухмыльнулся.
— Ну, и что с ним? — протянул он, будто это был пустяк. — Умер, так умер. От него все равно толку мало было.
— Верно, — согласился я. — Ни толку, ни проблем. Зато, говорят, с его смертью проще дела свои вершить?
Добрыня нахмурился.
— О чем толкуешь, староста? — недовольно спросил он.
— Да так, — я улыбнулся. — Размышляю. Мельник, знаешь ли, не просто так подвернулся под руку. С его смертью и про «рыбные угодья» как-то проще договариваться, ведь он слишком много болтал, правильно? Вот никто теперь не станет мешать.
Я нарочно произнес «рыбные угодья» с особым акцентом, наблюдая за его реакцией. Добрыня на мгновение застыл, а потом до него, видимо, дошло.
— Ты что, белены объелся староста? — прорычал он, делая шаг ко мне. — Не лезь не в свое дело, пока цел.
— А что, у тебя есть какое-то «свое дело»? — спросил я, иронично подняв бровь. — Или ты теперь главный по угодьям?
Добрыня стиснул кулаки. Он явно был в бешенстве, но, при этом, старался себя сдержать.
— Я тебя предупреждаю, — процедил он сквозь зубы. — Не испытывай мое терпение. Ты тут никто, временный староста. Завтра тебя забудут. А я останусь.
— Да? А что если я останусь, а тебя забудут?
Добрыня надвинулся на меня, но резко остановился. Я увидел, как его взгляд переместился куда-то за мою спину.
— Что здесь случилось? — раздался за нашими спинами резкий голос.
Я обернулся и увидел Радомира, стоявшего на пороге дома старейшин. Он смотрел с недовольством. Добрыня тут же сменил выражение лица на доброжелательное.
— Ничего, отец, — сказал он. — Просто со старостой тут беседуем. Обсуждаем, как лучше село обустроить.
Радомир подошел ближе.
— Беседуете, говоришь? — хмыкнул он. — А как по мне, так больше на ссору похоже. Что тут у вас, староста?
— Да так, — я пожал плечами, имитируя беззаботность. — Обсуждали с Добрыней, что село наше от разбойников не защищено. Вот и придумали… — я посмотрел на Добрыню. — … создать дружину, — закончил я. — Чтобы охранять село.
Добрыня смотрел на меня с удивлением. А Радомир удивленно приподнял брови.
— Дружину? — переспросил он, повернувшись к Добрыне. — Опять ты про свою «дружину»? — А ты староста? — он повернулся теперь ко мне, — не думаешь, что тебе еще рановато о дружине думать? Ты сначала с простыми делами разберись. Вон, люди как умирают при тебе. Как ни староста, так смерть за смертью.
А вот это неожиданно. Получается, что Добрыня мечтает о дружине. И не раз, судя по замечанию его отца, об этом говорил. Надо будет запомнить.
— Девять человек погибло при нападении разбойников, — продолжил Радомысл, — а сколько покалеченных? А теперь еще и мельника убили. Что за староста у нас такой, что при нем людей, как мух, давят? Может, не твое это дело, а?
— Ну, не скажи, — фыркнул я, замечая обиженную морду Добрыни. — Я ж как раз и хочу, чтобы больше такого не повторилось. Потому и про дружину говорю.
— Да какая дружина, — отмахнулся Радомир. — Ты сначала порядок наведи. А то при тебе только беды на село валятся.
— Порядок наведу, — заверил я. — И дружину создам. Будет порядок.
Радомир хекнул.
— Посмотрим, посмотрим, — сказал он. — Иди лучше, работай. А то как-то не видно от тебя пользы, староста.
Он отвернулся и пошел обратно в дом старейшин. Добрыня посмотрел на меня с недоумением.
— Ты чего, правда дружину собираешься создать? — спросил он.
— А ты как думаешь? — ответил я. — Или ты против, чтобы село было защищено?
Добрыня хмыкнул.
— Делай что хочешь, — сказал он. — Только смотри, не заиграйся.
Он развернулся и ушел. Я остался стоять на месте, размышляя о произошедшем. Кажется, я задел его за живое. Теперь он точно знает, что я что-то подозреваю. Надо быть осторожнее. Мне нужно собрать доказательства его вины, пока он не успел что-то предпринять. И про дружину идея не такая уж и плохая.
Я стоял и смотрел вслед уходящему Добрыне. Он явно был напряжен, и это хорошо. Значит, я на правильном пути. Главное теперь — не дать ему расслабиться, держать его на виду, следить за каждым его шагом.
Я потер переносицу, пытаясь систематизировать мысли. Дружина, конечно, это была импровизация, но, похоже, неплохая. Она даст мне повод собрать вокруг себя людей, которым я смогу доверять. И, возможно, с их помощью я смогу докопаться до правды быстрее.
Но сначала нужно разобраться с убийством мельника. Это же ключ ко всему. Добрыня, «рыбные угодья», золото — все это связано. Если я раскрою это преступление, то сделаю огромный шаг вперед. Интересно, как Вежа оценит это.
«Вежа», — обратился я к системе. — «Сколько очков влияния я получу, когда разгадаю, кто убил мельника?»
«За раскрытие убийства мельника Тимофея будет начислено 100 очков влияния», — сообщила она.
Сто? Это, конечно, неплохо, но маловато для такого дела.
«А если я стану постоянным старостой?» — спросил я. — «Сколько мне полагается?»
«В случае утверждения вас на должности постоянного старосты будет начислено 1000 очков влияния», — ответила Вежа.
Вот это уже интереснее. Тысяча очков — это ощутимо. Но что-то тут не сходится.
«Погоди», — я нахмурился. — «Вроде бы, уровень авторитета „Староста“ достигается при 21000 очков влияния. Или как?»
«Все верно», — подтвердила она.
«Так как это, если я получу только 1000 очков, стану постоянным старостой? Я же не смогу достичь уровня „Староста“ только с тысячей очков».
«Необходимо различать уровень авторитета и занимаемую должность», — пояснила Вежа. — «Должность „староста“ дает определенные полномочия в рамках общины, однако не гарантирует высокого уровня влияния. Уровень авторитета (влияния) является независимой характеристикой и отражает степень вашего влияния на окружающую действительность».
Я на секунду задумался, переваривая услышанное.
«То есть», — начал я, — «можно быть князем, но иметь меньше влияния, чем какой-нибудь староста?»
«Именно», — подтвердила Вежа. — «Можно занимать высокий пост, но не иметь достаточного влияния для эффективного управления. И наоборот, можно занимать низкую должность, но иметь настолько высокий уровень влияния, что ваши решения будут фактически определяющими для общины или даже региона».
«Понятно», — пробормотал я. — То есть, можно быть старостой села Березовка, но иметь уровень влияния «Трибун», к примеру?
«Именно. Уровень 'Трибун» достигается при 336 тысячах очков влияния.
«Ого», — только и смог вымолвить я. — «Выходит, можно быть мелким чиновником, но иметь огромное влияние?»
«Именно», — подтвердила Вежа. — «Таким образом, не следует путать понятия должности и уровня влияния. Это разные вещи».
«Спасибо за разъяснения», — поблагодарил я систему.
Интересно получается. Нужно не только стать постоянным старостой, но и повысить свой уровень влияния до этого самого «старосты».
Пока я переваривал слова Вежи о влиянии и должностях, ко мне подошел Любомир. Он направлялся дом старейшин, но, заметив меня, свернул в мою сторону.
— Здравствуй, старейшина. Что-то ты невесел.
— Да так, — ответил я отстранено. — Просто размышляю.
— О чем же? — поинтересовался Любомир. — Может, чем помочь могу?
— Да нечего тут помогать, — отмахнулся я, стараясь побыстрее закончить этот разговор. Мне было как-то неуютно с ним. Я не понимал, как себя вести. С одной стороны старейшина, а с другой, вроде как, хочет поддержать. — Думаю, как дела.
— А, понятно, — покивал он. — А как там Степа? Оправился? Понятно стало, кто мельника убил?
— Пока нет, — ответил я односложно. — Все идет своим чередом.
Любомир, видимо, заметил мою напряженность. Он хмыкнул.
— Считаешь меня своим врагом? — спросил он, улыбаясь уголками губ. — Это же я тебя старостой временным поставил. Так что можешь меня за своего считать.
Я опешил. Некрасиво получилось. Но, по крайней мере, мне прямо сказали, что у старейшин у меня есть «свой» человек.
— Ты прав, старейшина, — признал я, стараясь смягчить тон. — Просто все это как-то неожиданно навалилось.
— Понимаю, — покивал Любомир. — Нелегко тебе сейчас, знаю. Но ты держись. Дам тебе совет — не всех старейшин слушай. Поступай по совести.
— Спасибо, — ответил я искренне.
— Да не за что, — отмахнулся Любомир. — Мирославу, было бы приятно, что заместо него толковый староста будет. Знал, что староста Мирослав был моим племянником?
Я удивленно поднял брови.
— Нет, не знал, — признался я.
— Вот видишь, — усмехнулся Любомир. — Значит, не так уж ты тут все знаешь. Мирослав был хорошим человеком, и он бы одобрил то, что я сделал, выбрав тебя на его место. Пусть и временно.