— Спасибо, — пробормотал я. — А сколько я спал?
— Да немного, — ответил Добрыня. — Ты как вырубился, так и не просыпался. Я уж думал, помер.
Я встал с лавки, поморщившись от боли в мышцах. Да уж, погуляли славно.
Не ожидал я, что сын Радомира такой. Я увидел Добрыню по-новому. Не злым и напыщенным, а храбрым и самоотверженным.
Ох, надеюсь, что Добрыня не виновен во всем том, в чем я его подозреваю.
Я, хоть и проснулся, все еще чувствовал себя разбитым. Ноги еле ходили, голова раскалывалась.
Утро после ночного побоища выдалось на удивление тихим. Войско Душана, видать, зализывало раны. Никто не нападал, никто не кричал, не было ни стрел, ни криков. Даже как-то непривычно. Наверняка враги не ожидали такого отпора, и, возможно, теперь они думают, как действовать дальше. А мы тем временем весь день занимались сожжением погибших, залечивали раненых и, конечно же, восстанавливали наши оборонительные сооружения. Загон-ловушку тоже восстановили, но теперь с учетом ошибок. Укрепили в слабых местах, нарастили местами высоту.
Ближе к вечеру, когда солнце начало садиться, я чувствовал какое-то беспокойство. Интуиция говорила о том, что надо придумать что-нибудь. Я уверен, что Душан не оставит нас в покое, и, скорее всего, опять захочет измотать нас обстрелом лучников. И это означает, что нам опять придется не спать всю ночь.
И у меня зародилась интересная мысль — не ждать, пока враг снова начнет нас доставать, а действовать на опережение.
Я позвал Степку и Добрыню. Нашел я их возле загона — они что-то обсуждали на земле, тыкая в нее пальцами.
— Эй, командиры, — крикнул я, подходя к ним, — хватит уже ковыряться в земле, у нас дела.
Степа и Добрыня повернулись ко мне.
— Староста, — начал Степан, — мы тут думали, как нам дальше быть.
— Да, — подхватил Добрыня, — надо что-то делать, а то эти лучники нас так и будут обстреливать.
Я не стал ничего говорить, а просто кивнул. Хорошо, что они думают в правильном направлении.
— Вот именно, — сказал я, — надо что-то делать. И у меня есть мыслишка.
Я посмотрел на них, ожидая их реакции. Они уставились на меня в ожидании.
— Я думаю, — продолжил я, — что нам нужно нейтрализовать этих лучников. По-хорошему, надо их всех перебить. Чтобы они больше не стреляли по нам.
— А как это сделать? — спросил Степан. — Они же там, за стенами.
— Вот именно, — подхватил Добрыня, — если лезть за стену, то они нас сразу же заметят и перестреляют как кур.
Я ухмыльнулся.
— А мы и не полезем, — сказал я. — Мы к ним в гости ночью сходим.
— Ночью? — переспросил Степан.
— Ага, — кивнул я, — ночью. Надо будет сделать вылазку и напасть на них, пока они спят. В прошлый раз они после полуночи начали обстрел. Значит, мы должны успеть до полуночи извести их под корень.
— Это опасно, — сказал Добрыня. — Они могут нас заметить.
— Поэтому будем действовать тихо, — ответил я.
Судя по их озадаченным мордам, они заинтересовались идеей.
— У меня есть кое-что, что поможет нам, — сказал я, оглядываясь по сторонам, чтобы никто не подслушивал.
Я опустился на корточки, взял палку и начал рисовать на земле. Сначала я нарисовал нашу крепость, потом вражеский лагерь, потом возвышенность, где расположились лучники. Я старался воспроизвести на земле 3D-карту, которую я видел у себя перед глазами. Это, конечно, не было точной копией, но общее представление давало.
— Смотрите, — сказал я, показывая на рисунок, — вот их лагерь, а вот их лучники. Они расположились на возвышенности, вокруг них небольшая охрана. У них есть уязвимое место. Если мы пойдем вот здесь, то нас будет не видно.
Я пальцем показал им путь, который я вывел на земле. Это было не так просто, как на 3D карте, но как мог, так и нарисовал. Степани Добрыня, удивленно смотрели на схему, разглядывая каждую линию и каждую закорючку. Добрыня даже хмыкнул, когда я показал на кучу навоза, которую нарисовал рядом с вражеским лагерем.
— А что, похоже ведь, — сказал я, ухмыльнувшись, и Добрыня тоже заржал.
Степа тоже улыбнулся, но выглядел более серьезным.
— Нам нужно будет, — продолжал я, — разделиться на две группы. Одна пойдет слева, другая справа. И нападем на них одновременно.
— А что потом? — спросил Степан.
— А потом, — ухмыльнулся я, — будем убивать всех, кто попадется под руку.
Мои десятники кивнули. Хотя какие они десятники? Каждый командовал тремя десятками. Правда сейчас мы потеряли 7 дружинников и 35 ополченцев-селян.
— Я пойду с тобой, — сказал Добрыня, упрямо глядя на меня. — Я не хочу, чтобы ты один лез в это дело. Я тебе должен, не хочется, чтобы ты пропал напрасно.
Я удивленно посмотрел на него. Раньше он был так зол на меня за то, что я занял его место, а теперь он вызывается идти со мной в самое пекло.
— Ну, и я тоже пойду, — сказал Степан. — Я тоже хочу отомстить за то, что они вчера натворили.
Я улыбнулся.
— Ладно, — сказал я, — тогда мы пойдем втроем. А остальных дружинников разделим на две группы. Ты, Степа, будешь командовать одной группой, а Добрыня — другой.
Десятники кивнули, принимая мои условия.
— Ладно, — сказал я, — тогда давайте готовиться. Нам нужно будет выбрать самых ловких бойцов.
Мы начали отбирать людей для нашей вылазки. Выбрали человек двадцать — самых сильных и умелых. Мы обсудили с ними все детали плана, распределили роли, проверили оружие. Было важно, чтобы никто не выдал нас прежде времени.
— Главное, — сказал я, — действуйте тихо. Не шумите. Убивайте всех, кто попадется на пути.
Дружинники кивнули, показывая, что все поняли. Честно говоря я не очень сильно верил в успех, больше полагался на свои силы и на своих десятников.
— А еще, — сказал я, — никому не говорите про вылазку. Это тайна.
Дружинники согласились. Мы закончили подготовку и решили отдохнуть. Нужно было накопить силы, чтобы ночью быть готовыми к бою.
Вечером, когда солнце уже село, мы еще раз все проверили и убедились, что все готовы. На улице было темно и тихо. Все селяне уже спали, ничего не подозревая о наших планах. Оставшиеся воины были поделены на смены и выставлены в караул у стены. При любом движении караул поднимал все село на уши.
Мы подошли к воротам и открыли их, стараясь не шуметь.
— Будьте осторожны, — прошептал я дружинникам.
— Будем, — ответили они.
Мы вышли за ворота по мостику через ров и прошли по краю рва в противоположную сторону от вражеского лагеря. Ночь была темной. Мы шли медленно, стараясь не издавать звуков. Звезды сегодня особенно яркие. Кажется, даже луна сегодня не полная, и это хорошо, это должно нам помочь.
Выбравшись из рва, мы шли по узкой тропинке, стараясь не выходить за ее пределы. Я помнил о всех опасностях, которые нас могли ждать.
Стараясь не наступать ни на одну веточку, мы крались к вражескому лагерю. Впереди я, за мной Добрыня, а дальше — наши дружинники. Степа вел свою группу чуть поодаль, они должны были зайти с другой стороны. Ползли мы, стараясь даже не дышать слишком громко. Спасибо Веже, хоть и не сразу, но я уже наловчился ориентироваться по 3D-карте, которая возникала у меня в голове. Она была будто в компьютерной игре, только вместо монитора — мои глаза, и вместо джойстика — мои ноги.
Луна, зараза, все-таки вышла. Светит, хотя и не полная, но все равно видать нас могло быть хорошо. Спасибо хоть, что тучи ее закрывали иногда. Я старался вести нас так, чтобы мы все время оставались в тени.
Добрыня, шедший за мной, вдруг остановился и тронул меня за плечо.
— Что? — прошептал я, обернувшись.
— Тихо, — прошипел он в ответ, прислушиваясь. — Слышишь?
Я замер, стараясь уловить хоть какой-то звук. И точно — где-то впереди послышался шорох, будто кто-то пробирался сквозь кусты.
— Стой здесь, — прошептал я Добрыне, — я проверю.
Я осторожно двинулся вперед, стараясь не шуметь. В руке я сжимал топор — тот самый, что я подобрал на поле боя. Я подошел к кустам, откуда доносился шорох, и осторожно раздвинул ветки.
За кустами я увидел вражеского воина. Он стоял спиной ко мне, держа в руках лук и стрелы. Отлично, на ловца и зверь бежит. Судя по позе решил сходить в кусты по надобности. Он, кажется, тоже что-то услышал, потому что обернулся и уставился прямо на меня.
Времени на раздумья не было. Я выскочил из-за кустов и размашисто ударил врага топором. Лезвие топора с хрустом перерубило ребра и вошло вовнутрь грудной клетки. Выглядело это жутко. Враг не успел даже вскрикнуть, как упал на землю, сраженный моим ударом.
— Чисто, — прошептал я Добрыне, возвращаясь к нему.
— Быстро ты его, — так же тихо ответил он.
Мы продолжили наш путь. Вскоре мы подошли к возвышенности, где расположился лагерь вражеских лучников. Как я и думал, они спали, не ожидая нападения. Видать, отсыпались перед ночной атакой. Сволочи.
Вокруг них было всего несколько часовых, но и те дремали, прислонившись к деревьям.
Я подал знак рукой, и мы разделились. Добрыня с половиной дружинников обошел возвышенность слева, а я с остальными — справа. Степан со своей группой должен был подойти с другой стороны, но чуть позже.
Мы подкрались к спящим лучникам. Я снова подал знак, и мы одновременно напали. Началась резня.
Дружинники действовали молниеносно. Я даже не ожидал таких слаженных действий. Да, мы по нескольку раз обговорили что и как делать, но все равно, думал, что накосячат. Они набрасывались на врагов, не давая им опомниться. Кто-то использовал топоры, кто-то — ножи, а кто-то просто душил врагов голыми руками.
Я тоже не отставал. Как заправский дровосек, я срубал одного врага за другим. Враги просыпались, не понимая, что происходит, и в панике пытались отбиться, но было уже поздно.
Добрыня не отставал. Он даже умудрялся прикрывать меня, когда на меня нападали сразу двое.
— Спасибо, — прокричал я ему, отбиваясь от очередного врага.
— Не за что, — крикнул он в ответ, усмехнувшись. — С тебя медовуха! Хахах!