Сердце неприятно екнуло.
Ночной визитер, тем временем, закончил с забором и направился прямиком к воротам. Он был прямо подо мной. Вот он остановился у массивных створок, скрепленных тяжелым брусом. Я не верил своим глазам. Незнакомец принялся снимать этот самый брус, который надежно запирал ворота!
Предатель⁈ Кто? Ах ты ж…
Глава 23
Не раздумывая, я перемахнул через край стены и прыгнул вниз, прямо на ночного гостя.
Удар вышел что надо — сбил его с ног, выбив дух. Я и сам чуть не грохнулся, но устоял, согнувшись от боли в плече. Схватил негодяя за шкирку, поднял над землей, как щенка, и вгляделся в лицо.
Глаза мои округлились. Передо мной, хрипя и хватая ртом воздух, был Тихомир, один из старейшин. Тот самый Тихомир, который вечно дремал на собраниях и, казалось, мухи не обидит. Вот уж от кого не ожидал подлости, так это от него!
— Ты⁈ — только и смог выдавить я, не веря своим глазам. — Как ты мог?
— Пусти… — просипел Тихомир, дергаясь в моих руках. — Не твое… дело…
В этот момент за воротами послышался шум — крики, лязг оружия. Похоже, враги пошли на штурм, рассчитывая, что Тихомир откроет им ворота. Сговорились.
— Тревога! — заорал я во всю глотку, понимая, что счет идет на секунды. — К оружию!
Я бросил старика перед собой. Мой крик разнесся по всему селу. Сонные, ничего не понимающие люди стали выбегать из домов, спросонья хватая кто что — топоры, вилы, дубины.
Ко мне подбежали Степан с Миколой. Вид у них был озадаченный — еще бы, не каждый день увидишь, как староста месит одного из старейшин.
— Держите его! — рявкнул я, кивком указывая на корчащегося у моих ног Тихомира. — Это предатель! Он хотел открыть ворота врагам!
Степка и Микола, не задавая вопросов, скрутили Тихомира, который теперь уже не хрипел, а громко возмущался.
— Да что вы творите⁈ — вопил он. — Я же старейшина! Отпустите, окаянные! Вы за это ответите!
— Ответишь тут ты, — прошипел я. — И очень скоро.
Из избы старейшин выбегают Радомир и Любомир. Видок у них был встревоженный. А увидев меня и уже связанного Тихомира, они замерли на месте.
— Что здесь происходит? — грозно вопросил Радомир, подходя ближе. — Почему старейшина Тихомир связан?
— Потому что он предатель, — ответил я. — Он собирался открыть ворота врагам.
— Неправда! — снова завопил Тихомир. — Он клевещет! Я ничего не делал!
— Вот же актеришка, — я с усмешкой посмотрел на извивающегося старейшину. — А что же ты тогда делал у ворот, да еще и с дырой в заборе? За грибами ночью пошел?
Я вкратце пересказал Радомиру и Любомиру все, что увидел: и как Тихомир проделал лаз в заборе, и как собирался снять засов с ворот. Радомир слушал меня, нахмурившись, а Любомир, казалось, не верил своим ушам.
— Не может быть… — пробормотал он, качая головой. — Тихомир… Предатель?
— К сожалению, — подтвердил я. — Если бы я его не поймал, сейчас бы Душан со своим войском уже хозяйничал в селе. Ворота открыты, лаз проделан.
Тем временем за воротами разгорался бой. Было слышно, как враги, не сумев с ходу ворваться в село, пытаются проломить ворота тараном. Дружина и ополченцы, занявшие позиции на стенах, отбивались, как могли, осыпая врагов стрелами и камнями.
— Ведите его в дом старейшин, — приказал я, кивком указав на Тихомира. — И сторожите его там. Потом разберемся, что с ним делать. А вы, — обратился я к Радомиру и Любомиру, — лучше бы помогли своим людям. Или вы тоже на стороне Душана?
— Что ты такое говоришь, староста⁈ — возмутился Радомир. — Мы с тобой, с Березовкой!
— Тогда помогайте чем можете, — рявкнул я. — И следите, чтобы больше никто не вздумал открыть ворота!
Радомир и Любомир, переглянувшись, поспешили к стене. Я же, с трудом сдерживая себя, еще раз посмотрел на Тихомира.
Как же так? Тихомир! Кто бы мог подумать!
Я побежал на стену, где уже вовсю кипел бой. Дружина и ополчение сражались.
— Держимся! — кричал я, подбадривая своих людей. — Держимся, братцы!
Враги соорудили две лестницы и ползли к нам. Нужно будет потом устроить нагоняй караулу, который прошляпил все это. Неужели Тихомир был не один?
Сам я, забыв про рану, орудовал топором, отбиваясь от наседавших врагов. Бой был жестокий, кровавый. Люди падали замертво, кричали раненые, лязгало оружие.
Неожиданно я заметил, что натиск врагов ослабел. Они стали отступать. Две злосчастные лестницы удалось скинуть в ров. Похоже, Душан понял, что его план с предательством провалился, и решил не рисковать.
— Отходим! — раздался чей-то крик, и вражеское войско, бросая раненых, стало спешно покидать загон у ворот.
Враги уже скрылись, оставив после себя лишь дымящиеся головешки да тела убитых и раненых.
Бой затих так же внезапно, как и начался. На стенах и у ворот стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь стонами раненых да всхлипами женщин, оплакивающих погибших.
Я обессиленно опустился на землю, привалившись спиной к стене. Плечо болело, голова раскалывалась, во рту пересохло. Мы отбили атаку.
Постепенно ко мне стали подходить люди. Кто-то благодарил за то, что я раскрыл предателя, кто-то спрашивал о дальнейших действиях, кто-то просто молча стоял рядом, не зная, что сказать.
Я же думал о том, что нужно разобраться с предателями. С Тихомиром и, возможно, с кем-то еще, кто мог быть с ним в сговоре.
Но это все потом. А сейчас нужно было заняться ранеными, упокоить погибших и привести село в порядок.
Мне было тяжело, как никогда. Усталость, боль, разочарование — все смешалось в тугой ком. Я не мог поверить, что Тихомир, которого я считал хоть и странным, но своим, оказался предателем. Как он мог так поступить? Что им двигало? Жадность? Страх? Обида?
Эти вопросы не давали мне покоя. Я поднялся на ноги, опираясь на стену, и оглядел Березовку.
Я оставил Степку за главного на стене, а сам, в сопровождении Миколы, пошел в дом старейшин. Там дружинники держат Тихомира. Любомир и Радомир тоже там, сидят понурые, убитые горем. Видок у них, конечно, жалкий — как будто разом лет на двадцать постарели.
— Ну что, Тихомир, поговорим? — начал я, усаживаясь на лавку напротив предателя.
Тот сидит, связанный по рукам и ногам и молчит, опустив голову. Вид у него жалкий, побитый.
— Долго молчать будешь? — спрашиваю я, нахмурившись. — Или, может, хочешь, чтобы мы тебя по-другому разговорили?
Тихомир молчит, только губы дрожат. Микола, стоящий рядом, многозначительно сжимает кулаки.
— Ладно, — говорю я, вставая. — Вижу, по-хорошему ты не хочешь. Микола!
Микола, не говоря ни слова, подходит к Тихомиру и бьет старика под дых. Тот вздрагивает, но продолжает молчать.
Я морщусь. Ну как же так, старик? Чего тебе не хватало? Ты же был старейшиной. На вершине сельской иерархии.
— Мало? — спрашивает Микола, замахиваясь снова.
— Погоди, — останавливаю я его.
Я снова сажусь напротив Тихомира и заглядываю ему в глаза.
— Зачем ты это сделал? — спрашиваю я тихо. — Зачем предал Березовку? Зачем хотел открыть ворота врагам?
Тихомир молчит, только плечи вздрагивают.
— Тебе заплатили? — продолжаю я. — Душан заплатил? Или Ярополк? Много пообещали?
Тихомир поднимает на меня полные слез глаза.
— Не надо… — шепчет он. — Не бейте… Я все расскажу…
— Рассказывай. Только правду. И ничего не утаивай.
И Тихомир заговорил. Сначала сбивчиво, путаясь, но потом все увереннее. И чем дальше он говорил, тем шире открывались глаза у меня, Миколы, Радомира и Любомира.
— Всегда… всегда я был в тени, — начал Тихомир, шмыгая носом. — Сначала Мирослав, будь он неладен. Староста, племянник Любомира. Все его слушали, во всем с ним советовались. А я что? Я никто.
Тихомир был сам на себя не похож. Брызжа слюной, он волком смотрел на своих коллег-старейшин.
— Так, — кивнул я, — а дальше что?
— А дальше, — Тихомир сглотнул. — Дальше еще хуже. После Мирослава, все шептались что Добрыня, сын Радомира, займет его место. Сильный, молодой, все его уважают. И снова не я!
— То есть, зависть? — уточнил я. — Просто зависть?
— Зависть, — Тихомир опустил голову. — Всегда на вторых ролях. Всегда в тени. Ни роду у меня, ни племени, пришлый я. Все вы, и Радомир, и Любомир, и Мирослав — все вы здешние, у всех корни в этой земле. А я! А я чужак.
— Я, по-твоему, тоже тут родился что ли? — хмуро буркнул я, — я ведь тоже пришлый. Однако же, делом, а не гнилыми поступками, доказал, что могу сделать село лучше. А ты, значит, обиделся на весь мир?
— Обиделся, — кивнул Тихомир. — На вас всех. На то, что меня за своего не считали. Даже тебе пришлому удалось стать старостой! Сам князь это подтвердил!
— И что же ты придумал, обиженный ты наш? — спросил я, скрестив руки на груди.
— Я решил, что если не стать мне старостой по-вашему, то стану по-своему, — голос Тихомира окреп, в нем появились злобные нотки. — Нанял я тех разбойников, что напали на Березовку в день летнего праздника.
— Тех самых, что убили Мирослава? — уточнил Любомир, голос его дрожал от гнева.
— Их, — кивнул Тихомир. — Я заплатил им. Сказал, что нужно убить старосту, а еще лучше — и всех старейшин. Чтобы наверняка.
— И что же, — подал голос Радомир, — не вышло у тебя? Как же так?
— Не вышло, — Тихомир усмехнулся. — Вы же, как назло, не пошли на поляну. Все твердили, что хотите дать молодежи повеселиться без вас. А я-то вас звал, уговаривал. Помните?
Радомир и Любомир переглянулись.
— А ведь правда, помню, — медленно произнес Радомир. — Еще удивился тогда, что ты так рвешься на праздник. Ты же не любитель шумных гуляний.
— Выродок, — прорычал Любомир. — Теперь понятно, почему ты так хотел, чтобы мы пошли с тобой.
А ларчик просто открывался. Он хотел одним махом избавиться от всех, кто стоял у него на пути к власти.
— Да, хотел, — Тихомир уставился в пол. — Хотел, чтобы вас всех убили. Чтобы не осталось никого, кто мог бы встать у меня на пути. Чтобы я, наконец, стал во главе села.