Вот ведь люди какие. Старую не жалко? Такая логика?
— Сладкая! Вода-то сладкая! — воскликнула она.
И тут началось! Все бросились к колодцу. Кто-то пил, кто-то умывался, а кто-то просто стоял, удивляясь.
В голове раздался довольный голос Вежи:
«Задание выполнено. Получено 20 очков влияния. Текущий авторитет — 170 ов».
Похоже, я на верном пути. Это же отлично. Бизнесь-модель даже не надо было включать. Базовых школьных знаний хватило.
Шум у колодца постепенно стихал, и я уже собирался придумать себе новое задание, как ко мне подошел Тимофей. Его сын Степан, помогавший мне у колодца, стоял чуть позади.
— Спасибо тебе еще раз, староста, за воду, — сказал Тимофей, кивнув. — Давно такой не пили.
— Рад был помочь, Тимофей, — ответил я. — Но что-то ты невесел. Вода-то чистая теперь.
— Радоваться-то радуюсь, — вздохнул Тимофей. — Да вот беда у нас… Мельница сломалась. Да, ты уж знаешь небось. Уже неделю стоит, как мертвая. Зерно молоть не на чем. К старейшинам ходили, просили мастера из Переяславца вызвать, да те все тянут… дорого, говорят.
Так-с, а вот и еще один квест. Правда, я понятия не имею, как устроены эти ваши мельницы.
— Покажи-ка, Тимофей, свою мельницу, — предложил я. — Может, что и придумаем.
Тимофей удивленно посмотрел на меня, но спорить не стал. Мы пошли к реке, где на небольшом пригорке стояла деревянная постройка. Внутри царил полумрак и пахло мукой. Огромные жернова неподвижно застыли. Тимофей показал сломанную деталь — деревянный вал, передающий вращение от водяного колеса. Он треснул почти посередине.
Я осмотрел поломку. Вроде ничего сложного. В голове еще остались обрывки знаний из физики и уроков труда. Ну да, на трудах же делают мельничные детали? Нет, все проще, я вспомнил простейшие навыки обработки дерева. А еще простейшую физику — рычаг, точка опоры, распределение нагрузки. Вроде бы понятно.
— Так, Тимофей, — сказал я, прикидывая в уме план действий. — Нужны крепкие доски, гвозди, и… найди мне кого-нибудь, кто умеет с деревом работать.
Через пару часов у мельницы кипела работа. Гвоздей, правда, не было. Это, оказывается, дефицит в этом времени. Да и плотников тут днем с огнем не сыщешь. Зато есть дедушка, которого я обозвал как ложкарь. Стругал ложки селянам. Тем и жил.
Под моим руководством мужики скрепляли сломанный вал досками, делая своеобразную шину. Работа была тяжелая, но все понимали важность дела. А старик-ложкарь — молодец. Он сделал нам деревянные «гвозди». И выточил желоба досок для точного стыка. Когда последний «гвоздь» был забит, мы затаили дыхание. Тимофей открыл заслонку, пускающую воду на колесо. Медленно, со скрипом, колесо начало вращаться. Вал держал! Жернова ожили, и мельница заработала.
Ха! Мастера они ждали. Вот он я. Антоха-мастер на все руки.
Раздались крики радости. Мужики бросились обнимать друг друга. Тимофей, не говоря ни слова, крепко пожал мне руку. В голове торжественно прозвучал голос Вежи:
«Задание выполнено. Получено 35 очков влияния. Поздравляем! Вы получили достижение: „Мастер на все руки“. Текущий авторитет — 205 ов».
Неплохо для временного старосты, да? Впереди еще целый день и я хотел выполнить главное для себя задание — расследование нападения разбойников. Ох, чую, много на этом заработаю.
Радость Тимофея была заразительна. Он смотрел на меня с таким благоговением, будто я не сломанный вал починил, а чудо сотворил. Именно сейчас, пока мельник находился в состоянии эйфории, я решил начать свое мини-расследование.
— Тимофей, — обратился я к нему, похлопывая по плечу. — Слушай, а вот это нападение… странное какое-то, да? Кому наша деревня поперек горла встала? Или это часто у вас тут бывает?
Тимофей нахмурился, счастливое выражение на его лице сменилось тревогой.
— Не, староста, такого еще не бывало. Разбойники — они ж в основном на купцов на больших дорогах нападают. А тут… деревня маленькая, бедная… брать особо нечего. Да и люди у нас мирные, никому вроде не перечили.
Он задумался, почесывая затылок.
— Хотя… — протянул он, оглядываясь на дедушку-ложкаря. — Поговаривали, что Добрыня, сын старейшины Радимира недоволен был старостой прежним. Все ему мало власти было, все отец его мало к делам общественным привлекал. А умерший староста Мирослав на него и смотреть не хотел… Гордый Добрыня слишком, да и жестокий…
— Добрыня, значит… — повторил я. — А что конкретно ему не нравилось?
— Да кто ж его знает, — махнул рукой Тимофей. — Молодой он еще, горячий… власти хочет, уважения… а ума маловато. Говорил, что староста Мирослав старый да слабый, деревню защитить не сможет… Вот, видать, и решил сам себя богатырем показать… да только вот… — Тимофей осекся, и в глазах его мелькнул страх.
— Что «только вот»? — подтолкнул я его.
— Да не знаю я ничего! — пробубнил Тимофей, отступая назад. — Болтают люди… всякое… Не слушай ты меня, староста!
Он развернулся и быстро ушел к жерновам, оставив меня наедине со своими мыслями. Добрыня, сын старейшины. Ох, не зря он мне сразу не понравился. Чуйка у меня на таких людей.
Неужели все так просто? Наверное, нет, но слишком уж много совпадений. Надо бы присмотреться к этому молодому человеку повнимательнее.
Хорошие они люди, Тимофей и Степа. Трудолюбивые, честные. За оставшийся день, я не нашел себе занятий, только расспрашивал жителей об их проблемах и нападении разбойников. Ничего нового не узнал, а проблемы у них были сплошь просты — сами справятся. Ну не ходить же вместе с пастушком овец гонять?
Вечер опускался на Березовку мягкими сумерками. Проходя мимо мельницы, я увидел, как из ее окошек льется свет. Поколебавшись, я решил заглянуть. Дверь была не заперта, и я, постучавшись, вошел. Тимофей сидел за грубым деревянным столом, а напротив него — его сын. На столе дымилась простая, но аппетитная похлебка, рядом лежал свежий хлеб.
— А, староста! — приветливо улыбнулся Тимофей, увидев меня. — Заходи, гостем будешь. Поужинаешь с нами.
— Благодарствую, Тимофей, — ответил я, — но я…
— Никаких «но», — перебил меня Степа, сдвигая лавку.
— Присаживайся. У нас тут просто, но от души.
Я не стал отказываться. Похлебка оказалась наваристой и вкусной. За ужином мы говорили о мелочах: о том, как хорошо заработала мельница, о предстоящем севе, о погоде. Видно было, что Тимофей горд за свое дело, за то, что снова может молоть зерно для всей деревни. Степа с уважением смотрел на отца. Толковый парнишка.
— Теперь, как мельница заработала, — говорил Тимофей, довольно откинувшись на спинку лавки, — глядишь, и дело на лад пойдет. А то совсем приуныли. — Главное, что ты нам помог, староста, — искренне сказал Степан. — Без тебя бы еще долго сидели без хлеба.
— Да что там я, — отмахнулся я. — Вместе сделали.
— Вот когда урожай соберем, — размечтался Тимофей, — будет у нас муки вдоволь! И пирогов напечем, всех угостим! А может, и новую жернову поставим, покрепче. Степан вон подрастет, всю мельницу на себе потянет.
Степа смущенно улыбнулся. Видно было, что он любит отцово дело и гордится его ремеслом. В их простых лицах светилась неподдельная радость и надежда. Попрощавшись, я вышел из мельницы с теплым чувством на душе. Хорошие они люди.
Вечерний воздух был прохладен. Я поблагодарил за ужин, распрощался и направился к своей избе. Когда я вышел от мельника, Тимофей, выглянув наружу, позвал меня:
— Староста! Погоди-ка!
Я остановился. Тимофей подбежал и заозирался. Он выглядел задумчивым, его недавняя веселость словно улетучилась.
— Что-то случилось? — спросил я, почувствовав неладное. Тимофей вздохнул, потер переносицу загрубевшей рукой. — Говорили мы тут со Степой… насчет нападения…
— И что же?
— Да вот, думаем… — Тимофей запнулся, подбирая слова. — Разбойники, конечно, дело плохое. Но вот только… странное какое-то нападение. Как ты и говорил.
— Что именно странно?
— Да не похоже это на обычных разбойников, — заявил он, поднимая взгляд. — Они ж грабят, добро ищут. А тут… будто нарочно напугать хотели. Ничего толком не взяли. И еще… поговаривают люди…
— Что говорят? — поторопил я его.
— Есть такое мнение… — Тимофей оглянулся, словно боясь, что кто-то услышит. — Что это не просто разбойники были.
— А кто же?
Тимофей помедлил, потом выпалил:
— Соседи! Из Совиного!
— Соседи? С чего вы так решили?
— Давно у нас с ними тяжба идет, из-за рыбных угодий на реке, — объяснил Тимофей. — Не первый год кровь льется. То их мужика покалечат, то нашего. А староста ихний, Прохор… тот еще злыдень.
— И вы думаете, он разбойников нанял? — переспросил я, стараясь понять логику.
— А почему нет? — пожал плечами он. — У них там свои счеты, у нас свои. Может, решил Прохор нас припугнуть, показать, кто в доме хозяин. Или вовсе старосту нашего убрать хотел, чтобы потом своих людей поставить. — Да и разбойники эти… — добавил Тимофей. — Говорят, их до этого в наших краях никто не видел. Может, и правда — заезжие, Прохором нанятые.
Я задумался. Версия о соседях выглядела достаточно правдоподобно, учитывая давний конфликт. Это объясняло и странную «избирательность» разбойников. Но доказательств, как и в случае со Добрыней, пока не было. Да и сразу после нападения селяне эту версию озвучивали. Что-то меня все же смущало.
— И что будем делать? — спросил я.
— Да что тут думать… — вздохнул Тимофей. — Нам теперь ухо востро держать. Соседи, не соседи… а беды ждать надо с любой стороны.
Я попрощался с мельником и пошел к себе. Багровый закат полоснул небо огнем. Я сел на берег речки. А все же красиво тут. Свежо.
Слова Тимофея эхом отдавались в голове. «Соседи из Совиного». Эта версия имеет право на жизнь. Да и засела она у меня в подкорке.
«Добрыня и его амбиции» — это одно, но давняя вражда с Совиным — это уже история, корни которой уходят глубоко. Как доказать его причастность к нападению? Или причастность Прохора, старосты Совиного?