Она послушно кивнула, все еще улыбаясь. Показалось, что на ее лице мелькнуло разочарование, будто она рассчитывала на другой исход нашего ночного разговора.
— Как скажешь, Антон, — тихо ответила она. — Я буду ждать тебя утром.
Развернувшись, она быстро пошла прочь, ее фигурка вскоре растаяла в темноте. Я еще несколько минут стоял, вглядываясь в ночь, прислушиваясь к затихающему шелесту ее шагов. Затем, вздохнув, вернулся под навес, устраиваясь на сене.
Сон никак не шел. В мельтешили мысли о Веславе, ее признаниях, о предстоящей битве с Совиным. Образ девушки стоял перед глазами.
К лешему эту дочь Ярополка! Она как змея, заползла в мой лагерь, отравила мысли. Нужно держать ухо востро.
Я ворочался с боку на бок, пытаясь найти удобное положение, но сон не шел. Совсем рядом, раздался тихий голос Ратибора:
— Духи не верят ей, Антон. Говорят, лжет она.
Я аж вздрогнул от неожиданности. Ратибор лежал у костра, укрывшись плащом. Я думал, что он крепко спал. Подслушивал?
— Ты не спишь? — удивленно спросил я. — И ты все слышал?
Ратибор приоткрыл один глаз, посмотрел на меня, как на несмышленого ребенка.
— Духи не спят, — спокойно ответил он. — И я не сплю, когда нужно. Слышал.
Я шумно выдохнул. Вот же…
С одной стороны, хорошо, что Ратибор был начеку и присматривал за мной. С другой — выходило, что он слышал весь наш разговор с Веславой.
— И что же говорят духи? — спросил я, фыркнув. — В чем именно она лжет?
— Не знаю, — Ратибор пожал плечами. — Говорят, хитрит. Сердце у нее нечистое.
Я хмыкнул.
— Ладно, — вздохнул я. — Будем разбираться утром. А пока попробуем уснуть. Спасибо, что приглядываешь за мной, Ратибор. Похоже, ты становишься моим личным телохранителем. Хотя, откуда тебе знать это слово…
Ратибор ничего не ответил, лишь плотнее закутался в плащ. А я снова лег, прикрыв глаза. Слова Ратибора добавили беспокойства. Но при этом, я почувствовал облегчение. Хорошо, что рядом есть тот, кто может предупредить об опасности, даже если она исходит от такой очаровательной особы, как Веслава. С этой мыслью я, наконец, провалился в тревожный сон.
Первые лучи солнца пробились сквозь щели в навесе, защекотали веки. Я застонал, переворачиваясь на другой бок, в попытке укрыться от назойливого света. Но сон уже ушел.
Лагерь постепенно пробуждался. Послышались приглушенные голоса, звон металла, ржание немногочисленных лошадей. Кто-то разводил потухший за ночь костер, и вскоре потянуло аппетитным запахом варева. Я сел, потирая затекшую шею, и огляделся. Ратибор уже не спал. Он сидел, скрестив ноги, и сосредоточенно точил свой нож о камень. Вид у него был невозмутимый.
— Доброе утро, — хрипло поздоровался я.
— И тебе доброе, — кивнул Ратибор, не отрываясь от своего занятия.
Я встал, разминая затекшие мышцы. Нужно привести себя в порядок и заняться делами. Впереди ждал трудный день.
Ко мне подошел Добрыня. Выглядел он на удивление бодрым и выспавшимся. Протерев глаза кулаком, он улыбнулся:
— А что это наш староста разлегся?
Я усмехнулся. Добрыня, похоже, в хорошем настроении. Рука зажила что ли?
— Да вот, что-то не спалось, — ответил я, поднимаясь на ноги. — А ты, я смотрю, уже на ногах?
— А чего валяться-то? — Добрыня развел руками. — Утро, оно, знаешь ли, самое время для дел ратных. Вот я и подумал, может, разомнемся?
Он пошевелил бровями, сжав кулаки.
— Предлагаешь учебный бой? — уточнил я. — На кулаках? Помнится, в прошлый раз ты не очень-то преуспел в этом деле.
— Так то ж в прошлый раз! — Добрыня хохотнул. — А нынче я с новыми силами. Да и ты, поди, подустал малость после ночных-то бдений.
Он подмигнул, явно намекая на ночной визит Веславы. Я невольно нахмурился. Не хватало еще, чтобы об этом узнал весь лагерь. Не лагерь, а проходной двор со сплетницами.
— Так, не твое это дело, с кем я провожу ночи, — буркнул я. — А вот размяться, пожалуй, не помешает. Только пеняй на себя, если рука не зажила. Сам напросился. И давай без свидетелей. Нечего людям смотреть на наши игрища.
— Как скажешь, староста, — Добрыня ухмыльнулся, но спорить не стал. — Пойдем-ка вон туда, за деревья, чтоб никому не мешать.
Мы отошли в сторону от лагеря, туда, где небольшая поляна была окружена густыми деревьями. Добрыня скинул рубаху, оставшись по пояс голым, и встал в стойку. Последовал его примеру.
— Ну что, — Добрыня потер кулаки, — Начнем? Али еще не проснулся?
— Начинай, — кивнул я, готовясь к бою.
Добрыня, не дожидаясь, пошел в атаку. Он двигался быстро, резко, стараясь достать меня своими пудовыми кулаками. Я уклонялся, блокировал удары, выжидая момент для контратаки. Добрыня был сильным противником, но после прокачки навыков Вежей я чувствовал себя намного сильней. Мои движения быстрее, точнее, а реакция — молниеносной. А уж про боевое предвидение я молчу.
В самый разгар нашего поединка, когда я уже начал теснить Добрыню, к нам, запыхавшись, подбежал один из десятников Драгана. Вид у него был испуганный.
— Староста! — выпалил он, переводя дыхание. — Беда! Пленника… того…
— Что? Какой пленник? — резко спросил я.
— Да Громилу этого. Убили его! — Мирослав махнул рукой в сторону лагеря. — Ночью… кто-то… ножом…
Вот те раз. Как так?
— Где он? — рявкнул я, уже не слушая его бормотание.
— Там… под деревом… где держали…
Не дожидаясь объяснений, я рванул в сторону лагеря, на ходу натягивая рубаху. Добрыня и мальчишка едва поспевали за мной.
В голове билась только одна мысль: «Кто? Кто посмел?».
Ворвавшись на место, где мы держали Громилу, я замер на месте. На земле, в луже крови, лежал несчастный бугай, а в его глотке торчал нож с широким лезвием. Глаза Громилы были широко открыты и смотрели в пустоту, застыв в предсмертном ужасе.
Я присел на корточки возле бездыханного тела, внимательно рассматривая рану. Аккуратный, точный удар, прямо в сонную артерию. Почерк профессионала, тут не поспоришь. Но кто мог это сделать? И, главное, зачем?
Первая мысль — наемники Драгана. Среди них всякие люди есть, и вполне возможно, что кто-то из них решил подзаработать, выполняя заказ совинцев. Убийство пленника могло быть выгодно Ярополку — меньше шансов, что мы узнаем правду о его махинациях. Хотя что мог знать этот бугай? С другой стороны, зачем рисковать, подсылая убийцу в наш лагерь? Не проще ли было отравить еду или воду? Да и Драган, вроде бы, нормальный мужик. Не стал бы он пачкать руки о такое грязное дело, не предупредив меня.
Может, это тот щуплый мужичок, что крутился возле Ратибора? Шпион, подосланный кем-то? Вполне возможно. Он явно следил за нами, а значит, мог знать о пленнике. Но опять же, зачем ему убивать? Какую выгоду он с этого получит? Разве что он хотел помешать мне узнать правду. Но какую? И от кого? Или это просто месть за переход в стан врага?
А может, это кто-то из своих? Предатель среди нас? Эта мысль была особенно мерзкой. Но исключать ее было нельзя. Но кто? Добрыня? Нет, он на такое подлое убийство не способен. Ратибор? Тоже нет. Он, конечно, странный, но честный. Да и духи, как он говорит, не одобрили бы такой поступок.
Кто же тогда? Кто-то, кто хорошо знал лагерь, кто-то, кто мог незаметно проникнуть сюда, кто-то, кто имел мотив…
Веслава?
Глава 8
Интерлюдия.
968 г., весна, г. Переяславец.
В просторном княжеском тереме, на приеме у князя Хакона собрались бояре и приближенные. Среди них — Ярополк, купец из Совиного, и боярин Душан. Оба с кислыми минами. Они с нетерпением ждали аудиенции у нового князя. Тут было шумно, бояре пытались перекричать друг друга и выбиться в первые ряды. Наконец, стражники расступаются, и они предстают перед Хаконом.
Хакон, относительно молодой, но уже с лицом выражающее надменность. Князь сидит на резном троне, окруженный личной дворней. Хакон подзывает купца Ярополка и боярина Душана. Они склоняются в низком поклоне. За право первым поговорить с князем они отдали приличную сумму казначею.
— Ну, что скажете? — лениво спрашивает Хакон, поглядывая на них сверху вниз.
— Князь, — начинает Ярополк, — мы пришли к тебе с важной вестью. Беспокоит нас воевода Драган, что на службе у тебя состоит.
— Драган? — Хакон нахмурился. — А что не так с воеводой? Он вроде как человек надежный.
— Да какой же он надежный! — перебивает его Душан. — Он нанялся к чужаку какому-то, по имени Антон, что в Березовке старостой себя возомнил.
— Антону? — Хакон вопросительно поднял бровь. — А кто это такой?
— Мы и хотим тебе рассказать, князь, — вступает Ярополк, — Антон этот — человек темный. Говорят, он ниоткуда явился, ни рода, ни племени. И мутит воду в округе, смуту сеет. Да еще и войско собрал, силу набрал. Нам бы вернуть Драгана, чтоб он за порядком следил, а то глядишь, Березовка против княжества пойдет.
Хакон задумчиво постукивает пальцами по подлокотнику трона.
— Огнеяр? — вопросительно спрашивает волхва, поворачиваясь к бородатому старцу, стоящему в тени за его спиной.
Волхв выходит вперед.
— Князь, — спокойно говорит он, — Антон, которого ты имеешь ввиду, был поставлен старостой Березовки лично князем Святославом. И не стоит забывать об этом. Возможно, у покойного князя были на то веские причины.
— И что же это за причины? — Хакон хмурится. — Он был чужаком! Верно?
— Может и чужак, но сила у него есть, — продолжает Огнеяр, пристально глядя на Хакона. — И, возможно, не только сила.
Хакон снова задумывается. Он чувствует, что дело пахнет чем-то неладным и что с этим Антоном нужно разбираться более осторожно. Но пока он не готов принимать резких решений.
— Ладно, — наконец произносит он. — Я подумаю над вашими словами. А пока Драган пусть остается. За наем воев гривны уже уплачены.
Ярополк и Душан переглядываются, явно недовольные таким решением. Но спорить с князем они не решаются.