Но мы приближались к цели, шаг за шагом, преодолевая последние метры, отделявшие нас от шатра. Вот он, наконец, предстал перед нами во всей своей загадочной красе. Большой, массивный, с натянутыми полотнищами, украшенный какими-то странными, почти мистическими символами, которые, казалось, светились в темноте. Каждый завиток, каждый знак на ткани будто бы шептал что-то древнее, непонятное, но от этого еще более пугающее.
Мы осторожно обошли шатер, стараясь не производить ни малейшего шума. Ноги утопали в мягком песке, дыхание было ровным, но сердце билось так громко, что казалось, его отзвуки разносятся по всей пустыне. Вход нашелся с противоположной стороны, и, как мы и предполагали, его охраняли. Двое печенегов, вооруженных до зубов, стояли у входа, лениво переговариваясь на своем гортанном языке. Их доспехи блестели в лунном свете, а глаза, привыкшие к темноте, зорко следили за округой.
Убрать их бесшумно? Возможно. Но слишком рискованно. Один неверный шаг, один случайный звук — и все пойдет прахом. Если поднимется шум, если они успеют поднять тревогу, то все наши усилия окажутся напрасными. Мы не сможем противостоять всему их отряду.
— Ратибор, — прошептал я, едва слышно, чтобы мой голос не донесся до стражей, — ты можешь отвлечь их?
Ратибор посмотрел на меня странным взглядом, в котором читалось что-то между недоверием и готовностью к действию. Он ничего не ответил, лишь кивнул и ушел куда-то вбок, растворившись в тени шатра. Я затаил дыхание, наблюдая за тем, как печенеги у входа вдруг замолчали и насторожились. Их разговор оборвался на полуслове, и они начали озираться по сторонам, словно что-то ища в темноте.
— Что такое? — спросил один из них, сжимая рукоять меча. Его голос звучал напряженно, почти нервно.
— Не знаю, — ответил другой, поворачивая голову в сторону, откуда, казалось, донесся какой-то шорох. — Мне почудилось.
— Что почудилось? — первый стражник нахмурился, его пальцы сжались на рукояти оружия еще крепче.
— Не знаю… Что-то странное, — пробормотал второй, не отрывая взгляда от темноты. — Как будто кто-то там…
Они продолжали озираться, явно нервничая. Их движения стали резче, глаза метались из стороны в сторону, пытаясь уловить малейший намек на опасность. Наконец, один из них не выдержал.
— Пойду… посмотрю, — сказал он, сделав шаг в сторону от шатра. Его голос дрожал, но он старался казаться уверенным.
Второй стражник, после короткой паузы, последовал за ним, бросив последний взгляд на шатер. Они отошли на несколько шагов, все еще настороженные, но уже не так близко к входу.
Это был наш шанс. Я подал знак остальным и, пригнувшись, подбежал к шатру. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Осторожно, чтобы не зашуметь, я приподнял полог и заглянул внутрь.
Там было темно, лишь слабый свет пробивался сквозь щели в ткани, создавая причудливые узоры на земле. Воздух был тяжелым, насыщенным странным запахом, который я не мог сразу опознать. Кровь. Да, это был запах крови, смешанный с чем-то еще, более древним и зловещим.
Я сделал шаг внутрь, стараясь не производить ни звука. И замер.
Глава 15
Кровь стучала в висках, как боевой барабан, но я заставлял себя дышать ровно, медленно, чтобы ни один звук не выдал моего присутствия. Тяжелый и плотный полог шатра словно щит от ветра и холода, висел передо мной, скрывая то, что ждало внутри.Я находился в каком-то предбаннике, не знал, что печенежские «юрты» так устроены. Я чувствовал, как сырость речного берега пропитала мою обувь, а холод ночи пробирался под доспех, но это было не важно. Важно было то, что скрывалось за этим полотном. Веслава. Алеша. Живы ли они? Или я опоздал?
Ратибор появился быстро. Он стоял чуть позади. Я скосил глаза и увидел оглушенных противников. Быстро он их.
Он положил руку мне на плечо, без слов давая понять, что нужно ждать. Я кивнул, хотя внутри все кипело. Ждать? Когда каждый миг мог стать последним для тех, кого я отправил на верную смерть, хотя мне тогда казалось, что они справятся. Но Ратибор был прав. Один неверный шаг — и мы оба станем добычей печенегов.
Я осторожно заглянул за край полога, стараясь не шелохнуть ткань. Тьма внутри шатра была густой, почти осязаемой, но слабый свет костра, пробивавшийся сквозь щели, отбрасывал дрожащие тени на землю. Запах ударил в ноздри — тяжелый, металлический, с примесью чего-то древнего, зловещего. Кровь. Да, это была кровь, и я знал этот запах слишком хорошо.
И тогда я услышал тихий, но отчетливый голос, который я узнал бы из тысячи. Искра. Дочь Огнеяра. Мое сердце замерло, а затем забилось с удвоенной силой. Искра? Здесь? Как? Почему? Я напряг слух, стараясь уловить каждое слово, доносящееся из глубины шатра.
— Убери войско, — просила. — Мой отец, Огнеяр, не желал бы этого. Ты знаешь, как он ценил мир между нашими народами. Ты был его другом, хан. Неужели ты пойдешь против его воли?
Я замер, не веря своим ушам. Искра? В стане врага? Пытается остановить осаду? Мой разум лихорадочно искал объяснения. Как она могла оказаться здесь? Я не видел ее с тех пор, как началась осада. Неужели она тайно покинула Переяславец? Через потайной ход? Подкупив стражу? Да что происходит?
Низкий и угрожающий голос хана прервал ее слова.
— Огнеяр мертв, — прорычал он. — И, насколько я знаю, его убила эта девка, что привязана к столбу. Эта твоя Веслава. Так почему я должен слушать тебя, дочь волхва? Ты защищаешь убийцу своего отца!
Да же так? Значит Веслава все же жива. Это хорошо. А еще Искра ее пытается спасти. Иначе зачем хан говорит «эта твоя Веслава»?
Я осторожно выглянул из-за полога так, чтобы разглядеть, что происходит внутри. Тени двигались в полумраке, и я увидел Веславу и Алешу, привязанных к столбам в центре шатра. Их лица были покрыты синяками, одежда порвана, но они были живы. Слава богам, живы.
А рядом с ними стояла Искра. Она была напряжена, как натянутая тетива. Девушка смотрела на хана, со смесью гнева и отчаяния.
Я сжал кулаки. Что делать? Искра здесь, и она пытается остановить осаду. Но хан не верит ей. И если он не верит, то Веслава и Алеша в опасности.
Я пытался сообразить как поступить лучше. Искра пыталась убедить хана, но его ответы были резкими. И кажется ситуация ускользает из-под ее контроля.
— Ты смеешь говорить о воле Огнеяра? — голос хана был полон презрения, и я представил, как он возвышается над Искрой, его тень падает на нее, как грозовая туча. — Твой отец был мне другом, да. Но его убили. И сделала это твоя Веслава. Я видел ее в тот день, когда кровь Огнеяра залила землю. Она стояла над ним с ножом в руке. И ты смеешь защищать ее? Ты предаешь память своего отца!
Я удивленно посмотрел на Ратибора. Хан был в тот день в Переяславце? И лично видел смерть Огнеяра? Да что происходит?
Искра молчала несколько мгновений. Ее фигура напряглась, как будто она собиралась с силами. Когда она заговорила, ее голос был тихим.
— Ты ошибаешься, хан. Веслава не убивала моего отца. Это была случайность. Огнеяр погиб от рук врагов. От тех, кто затеял смуту. Я пришла сюда, чтобы остановить эту войну, потому что мой отец не хотел бы видеть, как его друзья уничтожают друг друга. Ты должен мне поверить.
Хан рассмеялся. Этот смех был сухим и издевательским. Я видел, как он шагнул ближе к Искре, его тень стала еще больше.
— Поверить тебе? — прорычал он. — Ты, девчонка, осмеливаешься указывать мне, что делать? Ты думаешь, я не вижу твоих игр? Ты сговорилась с этим князем, Антоном, чтобы ослабить нас. Ты хочешь заманить нас в ловушку. Я не дурак, Искра. Я знаю, что ты задумала.
Он обвинял Искру в сговоре со мной? Это было абсурдно.
Я взглянул на Ратибора, чьи глаза блестели в полумраке. Он смотрел на меня, и он тоже слышал каждое слово. Его рука лежала на рукояти кинжала. Я покачал головой, призывая его ждать. Мы не могли броситься вперед, не зная наверняка, что победим в схватке. Но время ускользает, как песок сквозь пальцы.
Я снова выглянул из-за полога. Веслава и Алеша были там, привязанные к столбам, их головы опущены, но я видел, как грудь Веславы медленно поднимается и опускается. Она была жива. Алеша тоже. Искра стояла перед ханом.
— Я не предаю тебя, хан, — заявила Искра. — Я пришла сюда одна, без оружия. Я только хочу, чтобы ты остановил это безумие. Переяславец не твой враг. Мы можем договориться. Антон готов предложить тебе золото, земли, все, что ты захочешь. Но если ты продолжишь осаду, ты потеряешь больше, чем выиграешь.
Хан шагнул ближе к ней, и я увидел, как его рука легла на рукоять меча.
— Ты думаешь, я продам память о твоем отце за золото? — зарычал он. — Ты думаешь, я забуду кровь Огнеяра ради твоих обещаний? Нет, Искра. Ты ошиблась. И ты заплатишь за это.
Он сделал знак стражникам. Так, кажется время вышло. Хан не верил Искре. Он собирался схватить ее. И судьба Веславы с Алешей на волоске.
Время сжалось в тугой комок. Я видел, как стражники хана шагнули к Искре, их руки уже тянулись к ней. Хан стоял, скрестив руки на груди. Искра была для него предательницей, Веслава — убийцей, а я, скрытый за пологом, — врагом, которого он жаждал уничтожить. Мой город, моя крепость, мои люди — все это висело на волоске.
Сейчас или никогда.
Я повернулся к Ратибору. И я увидел молчаливое согласие. Он знал, что я задумал, еще до того, как я произнес хоть слово. Я шепотом изложил быстрый и дерзкий план.
— Подожги шатер, — сказал я, указывая на угол, где лежали сухие травы и шкуры. — Отвлеки их. Я освобожу Веславу и Алешу. Идем на прорыв.
Ратибор кивнул. Он вытащил из-под плаща кремень и огниво. Маленькие, но жадные, искры упали на сухую траву. Пламя вспыхнуло мгновенно, жадно пожирая все, что попадалось на его пути. Густой и едкий дым начал заполнять шатер. Хан выкрикнул что-то на своем гортанном языке. Стражники замерли, их внимание переключилось на огонь, а Искра отступила назад. Ее лицо исказилось от ужаса.