ы.
Бред какой-то. Я думал, что она лекарка. Но, видимо, папа-волхв на нее хорошо повлиял.
Она поднялась, держа чашу в руках, и шагнула ко мне. Я сидел, глядя на нее снизу вверх, и тут она наклонилась — так близко, что я почувствовал тепло ее дыхания на своем лице. Ее волосы упали вперед, почти касаясь меня, а вырез рубахи — простой, домотканой, но оттого еще более манящей — оказался прямо перед глазами. Глубокий, открытый, с молочной кожей. Она бормотала что-то, неразборчиво, но ритмично, как заклинание. Ее голос дрожал, смешиваясь с треском веток в костре. Я смотрел на нее, и внутри все перевернулось. Дым, травы, ее близость — это било в голову сильнее, чем я ожидал. Кровь застучала в висках. Я больше не могу просто сидеть и смотреть.
Она была так близко, что я чувствовал запах ее кожи — травяной, чуть солоноватый, смешанный с дымом. Ее губы шевелились, произнося слова, которых я уже не разбирал, а я смотрел на них, на их мягкие очертания, и что-то внутри лопнуло. Я не сдержался. Рука сама поднялась, ухватила ее за талию, и я резко притянул ее к себе. Она ахнула, но я уже впился в ее губы жадным, горячим поцелуем. Ее вкус был одуряющим. И я потерял голову, чувствуя, как она на миг замерла в моих руках.
Искра не ожидала этого. Я понял по тому, как ее тело напряглось, как она дернулась, будто хотела вырваться. Но потом, на одно короткое мгновение, она поддалась. Ее губы дрогнули, ответили, и я почувствовал, как она прижалась ко мне чуть сильнее, как ее руки коснулись моих плеч. Это было как короткая и яркая обжигающая вспышка. Но тут же она опомнилась. Резко оттолкнулась, вырвалась из моих рук и отскочила назад, чуть не споткнувшись о ветки у алтаря. Огонь качнулся от ее движения, бросив тени на ее удивленное, растерянное лицо с горящими щеками.
Я откинулся на солому. Дыхание сбилось, сердце колотилось, но я был доволен. Чертовски доволен. Ее глаза метали искры — не те, что от костра, а настоящие, злые и смущенные одновременно. Она стояла, глядя на меня. Она пытается собраться, вернуть себе тот строгий вид, с которым начала этот свой ритуал. Но поздно, Искра. Я уже почувствовал твой оклик и ты это знаешь.
— Ты… — ее голос сорвался и она замолчала, стиснув кулаки.
— Что? — невинно спросил я, чуть улыбаясь. — Ты же сама сказала, что ритуал нужен. Вот я и помог.
Она фыркнула, отвернулась к огню и начала что-то быстро бормотать, будто хотела поскорее закончить то, что начала. Я смотрел на нее. Дым все еще кружит голову, а вкус ее губ остается на моих. Разочарование от того, что никакого уединения не вышло, ушло куда-то далеко. Это было лучше. Она хотела богов? Ну, пусть теперь разбирается с тем, что почуствовала.
Искра снова подняла чашу, но руки ее дрожали, и я заметил, как она бросает на меня короткие взгляды — то ли проверяет, то ли боится, что я опять что-то выкину. Огонь трещал и она продолжила свой напев, но уже не так уверенно. Я сидел, глядя на нее, и думал, что ночь все-таки удалась. Пусть не так, как я планировал, но удалась. Боги, если они и правда слушают, наверное, сейчас смеются вместе со мной.
Она закончила ритуал, бросив в огонь остатки трав и плеснув в него что-то из чаши. Пламя вспыхнуло ярче, осветив поляну, и Искра повернулась ко мне. Ее лицо было строгим, но в глазах мелькало что-то еще — не то смущение, не то злость.
— Все, — коротко сказала она. — Теперь жди. Они услышат.
Я кивнул, все еще улыбаясь. Ждать так ждать.
Искра стояла передо мной. Луна освещала ее лицо. Она странно смотрит — не так, как раньше, когда ее глаза горели уверенностью или смущением после моего поцелуя. Теперь в них мелькало что-то другое, почти жалобное. Неужели обида за невинный поцелуй? Она опустила чашу, руки ее дрожали. Она кусает губы — те что я только что целовал. Дыхание прерывистое, резкое, будто она задыхалась от чего-то внутри. Она бросала на меня короткие взгляды, но тут же отводила глаза, боялась встретиться со мной взглядом надолго.
Я открыл рот, чтобы спросить, что за чертовщина с ней творится, но не успел. Тени вокруг поляны шевельнулись — не те, что от дубов, а живые, быстрые. Шаги. Треск веток.
Сначала я подумал, что ее боги и в самом деле решили пожаловать. Мистика, да и только. Я вскочил на ноги, хватая топор. Я крикнул, не оборачиваясь:
— Искра, за спину! Быстро!
Но она не двинулась ко мне. Я бросил взгляд через плечо. Она стояла, глядя на меня, ка-то очень странно. Она грустно покачала головой, сделала в сторону, потом еще один. Я замер, не понимая. А потом появились враги.
Из-за дубов вышли воины в темных плащах и с оружием в руках. Их было десятка два, может больше, и они двигались слаженно. Кольцо сужалось вокруг поляны, вокруг меня. Я стиснул топор. Кто они? Печенеги? Люди Игоря? Варяги? Я крутился на месте, пытаясь понять, откуда ждать удара, но они не спешили нападать — просто смыкали круг, отрезая пути.
— Искра! — рявкнул я снова, но она отступила еще дальше, к краю поляны.
Воины расступились перед ней, пропуская, и она прошла между ними, не оглядываясь. Она уходила. Она не пряталась за мной.
Кольцо сомкнулось. Я стоял окруженный этими молчаливыми тенями. Их лица были скрыты капюшонами. Искра остановилась за их спинами, у самого края дубравы, и наконец посмотрела на меня. Виноватый взгляд. Тот самый, что я заметил раньше, но не понял. Теперь все стало ясно. Слишком ясно.
— Искра… — выдохнул я. — Иуда…
Она предала меня. Она привела меня сюда не за богами, не за мной — за ними. Это была ловушка, и я пошел за ней, думая о ночи под дубами. Травы, ритуал, ее близость — все это было частью игры, чтобы заманить меня сюда, прямо в руки врагов. Но чьих? Игоря? Кури? Или кого-то еще?
Один из воинов шагнул. Я бросил последний взгляд на Искру. Она стояла у деревьев. Ее силуэт уже растворялся в темноте. Вина в ее глазах была последним, что я увидел, прежде чем она исчезла за дубами.
Искра! Но почему?
Глава 23
Я стоял посреди поляны, окруженный тенями. Топор в руке оттягивал ладонь, а пальцы сами сжались на рукояти. Едкий дым от костра Искры вился в воздухе. Сердце колотилось от ярости. Искра предала меня. Заманила сюда, в эту проклятую дубраву, прямо в лапы этим уродам. И теперь они смыкали кольцо. Двадцать, может, больше — точнее не разглядеть в полумраке. Лунный свет пробивался сквозь ветви старых дубов пятнами.
Один шагнул вперед. Высокий, широкоплечий, с мечом в руках. Лицо скрыто капюшоном. Богатые у меня соперники, мечами владеют. Он поднял клинок. Третий ранг Вежи это вам не хухры-мухры. Я видел все: угол, под которым он держит меч, напряжение в плечах, легкий наклон корпуса вправо. Удар пойдет сверху, с силой, но чуть в сторону — он метит в левое плечо, хочет вывести руку из строя. Инерция удара потянет его вперед, откроет бок. Я чуть сдвинулся влево, перехватывая топор двумя руками, и ждал.
Он рубанул. Клинок свистнул в воздухе, рассекая дым, но я уже шагнул вбок — ровно настолько, чтобы лезвие прошло в ладони от моего плеча. Ветер от удара шевельнул волосы, а я, не теряя ни мгновения, крутанулся на пятке и вбил топор ему в ребра. Хруст костей, сдавленный хрип — он даже не успел вскрикнуть, только пошатнулся и рухнул на мох, как мешок с зерном. Кровь брызнула на траву, черная в лунном свете.
Я с силой толкнул врага ногой, освобождая топор.
Кольцо дрогнуло. Они не ожидали, что я начну так быстро. Я выпрямился и ухмыльнулся, глядя на остальных.
— Ну, давайте, твари, кто следующий? — прохрипел я.
Двое рванули ко мне одновременно — один слева, с копьем, другой справа, с коротким мечом. Копейщик метил в грудь, наклоняя древко чуть вниз, чтобы пробить ребра; мечник замахнулся снизу, целя в живот, но его шаг был слишком широким — он потеряет равновесие после удара. Я видел их движения, как в замедленном времени: копье уже летело ко мне, острие блестело, а мечник напрягся, готовый рубануть.
Я рванул вперед, прямо на копье, но в последний момент пригнулся, пропуская его над головой. Острие чиркнуло по плащу, разорвав ткань, а я, не останавливаясь, врезался плечом в копейщика. Он охнул, пошатнулся, и я тут же рубанул топором снизу вверх, попав ему обухом в челюсть. Липкая кровь хлынула фонтаном, заливая мне лицо, но я уже разворачивался к мечнику. Он как раз завершал замах — слишком поздно. Я перехватил его запястье свободной рукой, вывернул с хрустом, заставив выронить меч, и вбил топорище ему в висок. Череп треснул, как орех, и он упал, дернувшись напоследок.
Да уж. Мерзкое зрелище.
Трое выдвинулись вперед. Остальные замешкались, переглядываясь, и я воспользовался этим. Поляна была тесной — дубы стояли стеной, корни выпирали из земли, мох скользил под ногами. Я метнулся к алтарю, где еще тлел костер Искры, и пнул его ногой, раскидав горящие ветки в их сторону. Искры взлетели вверх, дым рванул гуще, заволакивая воздух. Кто-то кашлянул, кто-то выругался — не разобрать, на каком языке. Я присел за камнем, выжидая.
Четверо бросились через дым, размахивая оружием. Двое с топорами, один с мечом, еще один с кинжалами в обеих руках. Топор слева пойдет в широкий замах, с силой, но медленно; второй топор метит в ноги, коротким ударом; мечник рубит сверху, но его левая нога чуть подгибается — старая травма; кинжальщик быстрый, хочет зайти сбоку, бить в шею. Я выдохнул и рванул навстречу.
Первый топор уже летел ко мне, тяжелый, с гудением. Я нырнул под него, ощущая, как лезвие проходит над спиной, и врезал своим топором в колено нападавшего. Хруст, вопль — он упал, хватаясь за ногу. Второй топорщик успел замахнуться, но я откатился в сторону, и его удар врезался в землю, выбив комья мха. Пока он выдергивал оружие, я вскочил и рубанул ему в шею — голова отлетела в сторону, как тыква, а тело осело, забрызгав кровью алтарь.
Мечник был уже рядом. Его клинок падал сверху, но я видел, как дрожит его левая нога — он не устоит после удара. Я шагнул вправо, пропуская лезвие, и ударил топором по его бедру. Железо вгрызлось в плоть, он завыл, но я добавил локтем в лицо, ломая нос, и он повалился назад, хрипя. Кинжальщик прыгнул в этот момент, оба лезвия сверкнули у моей шеи. Я отшатнулся, одно из лезвий чиркнуло по коже, оставив жгучий след, но тут же поймал его руку, вывернул и вбил его же лезвие ему в грудь. Он захлебнулся кровью, глаза закатились, и я отпихнул его ногой.