— Трус! — крикнул я ему вслед, но голос утонул в шуме боя. Пусть бежит, подумал я, мы ещё встретимся. Я повернулся к дружине, поднимая топор. — Добивайте их!
Они рванулись вперёд с новыми силами, их крики смешались с треском щитов и стонами врагов. Я шагнул к очередному варягу — он поднял копьё, но я отбил его топором, а потом рубанул им по шее. Кровь брызнула мне на лицо, но я только мотнул головой. Мы теснили их. Варяги держались дольше, но и они начали ломаться — один за другим падали под ударами дружины.
Боковым зрением я заметил того военачальника в капюшоне. Носителя. Он стоял в стороне, у разбитых ворот, его фигура выделялась среди хаоса. Высокий, широкоплечий, в тёмном плаще, который скрывал лицо, он орудовал мечом, отбиваясь от троих моих дружинников. Его движения были быстрыми, точными, как у зверя, что загнали в угол.
Это не простой воин. Он был тем, кто вёл их, тем, кто стоял рядом со Сфендославом утром. Я шагнул к нему, подбирая второй топору валявшегося мертвым дружинника.
— Взять его! — рявкнул я, и дружинники сомкнулись вокруг него.
Он рубанул одного, вспоров ему плечо, но второй ударил щитом, оттесняя его назад. Я рванулся вперёд, видя, как он отступает к воротам. Он заметил меня, его меч метнулся ко мне, но я ушёл в сторону, рубанув правым топором по его щиту. Дерево треснуло, и он пошатнулся, теряя равновесие. Левым топором я ударил снизу, целясь в ноги, но он успел отскочить, бросив щит. Я не дал ему уйти — прыгнул вперёд, всем весом врезавшись в него, и мы свалились в грязь.
Он пытался вырваться, его меч мелькнул у моего лица, но я прижал его руку к земле, вдавив колено в грудь. Дружинники подскочили, выбивая оружие из его рук, и я почувствовал, как он слабеет подо мной. Кто-то из наших бросил верёвку, и они связали ему руки, рывком подняв на колени. Я встал, тяжело дыша, и шагнул к нему, срывая капюшон с его головы. Лицо открылось — широкие скулы, шрам через все лицо и подбородок, густая светлая борода. Полные злобы глаза, смотрели на меня снизу вверх, но я его не знал.
Кто он? Загадка.
— Ты кто? — выдавил я, сжимая топор.
Он молчал, только сплюнул в грязь, и я стиснул зубы. Но я не успел спросить снова — дружина вокруг меня взревела, их голоса слились в громкий, победный крик: «Ура!» Я оглянулся — враги бежали, их тени мелькали за воротами, а те, что остались, лежали в грязи, мёртвые или умирающие. Мы сломили их. Двор был наш, Переяславец был наш.
Я вытер кровь с лица, чувствуя, как она липнет к коже, и бросил взгляд на Добрыню. Он стоял в нескольких шагах, опираясь на меч, но он ухмылялся. Ратибор подошёл справа, вытирая клинок.
— Молодцы, — выдохнул я, опуская топоры.
Мышцы ныли, как после долгого дня в кузне. Мы сделали это. Я повернулся к пленнику, который стоял на коленях передо мной, его руки были связаны за спиной, а голова опущена.
Я стоял посреди двора Переяславца, всё ещё сжимая топоры, пока крики «Ура!» дружины гудели в ушах, как эхо победы. Ветер гнал мне в лицо холодный воздух, а под ногами хлюпала грязь, смешанная с багровыми пятнами. Вокруг лежали тела киевлян и варягов — кто-то ещё хрипел, цепляясь за жизнь, кто-то замер в нелепых позах.
Мы выстояли, и это было чудо.
Я услышал шум — топот ног, гул голосов, который доносился с восточной стены. Я повернулся, хмурясь, и увидел, как из-за угла домов высыпала толпа — около пятидесяти дружинников, их доспехи звякали, а топоры блестели в лучах солнца. Во главе бежали двое: Степан, мой верный наместник, с широкой улыбкой на лице, и здоровяк в богатырских доспехах, чья борода развевалась на ветру — Илья Муромец. Они бежали к нам.
Уголок губ тянется вверх. Подкрепление. Поздновато, но всё же.
— Княже! — крикнул Степан, подбегая ближе. Его лицо было красным от бега. — Мы тут, с востока! От печенегов отбились, пришли к тебе!
Я шагнул к ним, опуская топоры, и хмыкнул, чувствуя, как напряжение отпускает плечи.
— Поздно, Степа, — бросил я, ухмыляясь. — Мы сами справились. Вовремя пришли, нечего сказать.
Дружина вокруг засмеялась — хриплый, усталый смех, который вырвался из десятков глоток. Илья остановился рядом со Степой, его громоздкая фигура возвышалась над всеми, как дуб среди кустов. Он хлопнул Степу по плечу, чуть не сбив его с ног, и прогудел:
— Ну, княже, вижу, ты без нас не скучал. А мы-то спешили!
Они подошли как раз в тот момент, когда я повернулся к пленнику, который стоял на коленях передо мной. Его голова была опущена, шрам на подбородке выделялся на фоне светлой бороды. Я шагнул к нему, сжимая топор в правой руке, и хотел рявкнуть, чтобы он назвал своё имя, но тут произошло то, чего я не ожидал.
Илья, стоявший в нескольких шагах, вдруг замер, глядя на пленника. Его суровое лицо, высеченное словно из камня, исказилось, глаза расширились, и он рванул вперёд. Я отступил, хмурясь, когда он упал на колени прямо перед связанным военачальником, его доспехи звякнули, ударившись о землю. Дружина затихла, их смех оборвался. Что за чертовщина?
— Илья, ты чего? — выдавил я, глядя на него сверху вниз.
Его руки дрожали, он протянул их к пленнику, но остановился, будто боялся коснуться. Степа шагнул ближе, уставившись на богатыря с недоумением.
Илья медленно поднял голову, его взгляд встретился с моим, и я увидел в на его лице что-то странное — смесь боли, неверия и какой-то тоски. Он открыл рот, но голос его был тихим, хриплым, почти шепотом, будто слова вырывались против воли.
— Это Ярополк, — сказал он. — Сын Святослава.
Ярополк. Сын Святослава Рюриковича. Старший сын.
Я смотрел на пленника, на его шрам, на его светлую бороду и пытался понять, как это возможно. Святослав погиб. Система сообщила о том, что род Рюриковичей пресечен.
Я думал, что все дети Святослава давно мертвы. А он здесь, на коленях передо мной, связанный, как простой разбойник.
— Но… как? — шепнул я, не отводя глаз от Ярополка.
Его голова поднялась, и он посмотрел на меня. Это была не ненависть.
Ярополк. Сын Святослава. Живой. И я только что взял его в плен. Единственный наследник Святослава?
Глава 7
Дружина затихла, их взгляды метались между мной и пленником, а я чувствовал, как холод пробирает спину от этого имени — Ярополк, сын Святослава. Как он здесь оказался?
Я шагнул к нему.
Он молчал, его дыхание было тяжёлым. Я видел, как его грудь вздымается под рваным плащом, как пальцы, связанные за спиной, сжимаются в кулаки. Илья всё ещё стоял на коленях, его богатырская фигура казалась меньше, чем обычно, а лицо было белым, как снег. Добрыня стоял чуть дальше, опираясь на щит, и смотрел на Ярополка с хмурым недоумением. Я стиснул зубы, чувствуя, как ярость кипит внутри — мне нужны были ответы.
— Назови себя! — прошептал я.
Его голова медленно поднялась. Он смотрел на меня мгновение, потом перевёл глаза на Илью, его губы дрогнули, будто он узнал его.
— Илья… — хрипло произнес тот, кого Илья назвал Ярополком. — Ты жив?
Илья вздрогнул, его руки сжались в кулаки, и он кивнул, не поднимая глаз. Они знали друг друга. Я шагнул ближе.
— Илья, ты сказал, что он Ярополк, сын Святослава, — я кивнул на Илью, — так объясни, что это значит!
Ярополк снова посмотрел на меня, и на его лице мелькнула какая-то усталость, как у человека, который слишком долго нёс тяжёлый груз. Он кашлянул, сплюнул в грязь кровавый сгусток и заговорил.
— Я был там, — начал он, — в тот день, когда отец пришёл на подмогу. Когда всё развалилось.
Так, значит. Святослав. Я помнил его. И Ярополк был там? Я слушал, не отводя глаз, пока он говорил.
— Мы стояли у терема, — продолжал он, его взгляд ушёл куда-то вдаль, мимо меня, в прошлое. — Отец привёл подмогу. Но было поздно. Кочевники уже ворвались в город. Мы были сильны, но печенеги налетели, как буря. Хан Куря сам вёл их. Я видел, как отец рубился впереди, как всегда. Они окружили его и я… — он замолчал, его лицо исказилось от боли. — Я видел, как они умирали. Братьев зарубили одного за другим. А я ничего не мог сделать. Меня оглушили, разрубили голову.
Илья опустил голову ниже, его кулаки вдавились в грязь. Я помню, что Илья рассказывал. Он тоже был там.
— Отец увидел меня и крикнул мне бежать, — продолжил Ярополк, его голос стал тише. — Он стоял один против десятка, его меч был красным от крови, но он не отступал. Я хотел остаться, но он рявкнул снова — «Беги, Ярополк!» — и я побежал. Через лес, через болота, с раной на голове, пока не упал. Я бросил их всех. Семью. Отца.
Он замолчал. Я слышал, как тяжело он дышит, будто каждое слово вынимало из него кусок души. Я смотрел на него, на этого человека, что был сыном князя, которого я уважал. Он не выглядел как военачальник, который вёл киевлян и варягов на меня, — сейчас он был сломленным, потерянным, и я не знал, что думать. Я бросил взгляд на Илью — тот молчал, но его плечи подрагивали.
— Ты сбежал, — сказал я. — А потом? Как ты оказался здесь, против меня?
Ярополк поднял глаза. Он кашлянул снова, сплюнул ещё крови и кивнул, будто соглашаясь с самим собой.
— Потом пришёл он, — сказал он. — Волхв. Огнеяр.
Твою ж налево. Огнеяр?
Что связывало его с этим сломленным сыном Святослава?
— Огнеяр, — повторил я. — Что дальше?
Ярополк вздохнул.
— Я упал в лесу, — продолжил он, — раненый, один. Я думал, что умру там, среди корней, но он нашёл меня. Волхв. Высокий, в чёрном плаще, с посохом, что гудел, когда он стучал им о землю. Он сказал, что знает, кто я, знает, что случилось с отцом. И предложил мне уговор.
Я вспомнил его — хитрого, как лис, с голосом, что мог уговорить кого угодно, и руками, что плели интриги, пока Веслава не скрутила ему голову. Он был волхвом, но не простым, я знал, что он играл в свои игры даже после смерти Святослава.
— Какой уговор? — спросил я. — Что он хотел от тебя?
Ярополк усмехнулся, будто вспомнил что-то, что до сих пор жгло его изнутри. Он мотнул головой, отгоняя волосы с лица, и продолжил: