— А если они все равно пойдут против?
— Тогда я вернусь и разберусь с ними, — ответил я твердо. — Но ты должен дать мне время.
Он снова кивнул, в этот раз уже увереннее, и ушел, оставив меня одного. Я вернулся к окну, глядя на город. Киев был моим. В разговоре с Ярополком у меня мелькнула мысль — созвать вече, объявить о восстановлении Киева и подготовиться к походу. Пусть бояре почувствуют свою причастность к моим свершениям. Нужно заменить в их сознании осадок поражения на триумф победы. Мне не жалко, поделюсь. По крайней мере пока не получу титул Великого князя. А там они у меня попляшут.
Я усмехнулся. Вече — это мысль. Если я дам людям цель, если покажу, что смотрю вперед, а не просто цепляюсь за трон, они пойдут за мной. А боярам придется либо подчиниться, либо открыто выступить — и тогда я буду знать, с кем разбираться.
Хотя народ там ушлый. Но у меня есть Вежа, накуплю лояльность. Надо будет потом поковыряться в интерфейсе, посмотреть на новые владения.
Я отошел от окна и сел к столу, В интерфейсе я раскрыл карту Руси. Киев, Новгород, земли между ними — все было перед глазами. Я провел пальцем по линии пути на север, прикидывая, сколько времени займет поход, сколько людей я смогу взять. Но потом взгляд упал на Киев, и я сжал кулак. Сначала здесь. Без крепкого тыла я не удержу ничего.
Утром я созову вече. Расскажу о восстановлении, о том, что Киев поднимется из пепла. Пообещаю защиту и хлеб — то, что нужно людям. А потом начну готовить войско.
Я лег на лавку у очага, закрыв глаза. Сон пришел быстро, но был тревожным — мне снились горящие стены, крики и тень Сфендослава, ускользающая в темноте.
А еще мне мерещилась Искра.
Глава 19
Утро в Киеве началось с холода — туман стелился по земле, цепляясь за обугленные остовы домов, а в воздухе витал запах гари. Я стоял на площади, на которой вчера раздавали хлеб и смотрел на собравшихся людей. Их лица были усталыми, но уже не было той пустоты, что я видел после боя. Вече созвали на рассвете. Мой голос гремел над толпой, пока я говорил о походе на Новгород, о Сфендославе, который смеет называть себя киевским князем. Я звал их идти со мной, обещал защиту, славу, будущее, где Киев станет сильнее, чем прежде. Но ответом мне был шепот, редкие кивки и отведенные в сторону взгляды. Лишь десяток молодых парней, с горящими глазами шагнули вперед, сжимая топоры и копья. Остальные молчали. Из-за этого внутри закипала досада.
— Чего боитесь? — крикнул я, обводя толпу взглядом. — Сфендослава? Он бежал, как трус, бросив вас! Или думаете, я не вернусь?
— А если он вернется первым? — раздался дерзкий голос из толпы. Я нашел его — мужик с седой бородой, в рваном кафтане. — Слыхали, он в Новгороде силу собирает. А мы тут одни останемся.
Я нахмурился. Отчасти он был прав — страх перед местью Сфендослава висел над Киевом. Люди приняли мою власть, но не верили, что я смогу удержать ее вдали от города. Я шагнул ближе к этому мужику.
— Я вернусь с его головой, — сказал я твердо. — А пока Ярополк здесь. Он ваш наместник. Доверяйте ему. Он — мой голос в этом граде. Али вы сомневаетесь в моих умениях? Я смог противостоять нескольким ворогам одновременно. Разбил каждого по отдельности и прогнал со своей земли.
Толпа зашумела, но мои слова тонули в их сомнениях. Они разошлись, оставив меня с горсткой новобранцев и тяжелым осадком на душе. Нужно было больше людей. Я повернулся к Ратибору, стоявшему рядом.
— Собирай дружину, — сказал я. — И венгров Такшоня зови. Пора выступать.
Он кивнул и ушел. А я глядел на пустеющую площадь. Вскоре лагерь за городом ожил — топот ног, звон металла, голоса дружинников. Но венгры Такшоня сразу показали свой нрав. Они собрались у своих шатров, громко споря и размахивая руками. Мне Веслава сообщила о каких-то волнениях в их стане. Я подошел туда с неприятным ощущением. Посреди венгров стоял Такшонь что-то рассказывающий и экспрессивно жестикулирующий.
— Антон, князь, — позвал он меня, завидев мою хмурую физиономию. — Мы с тобой бились, да. Киев взяли, да. А где золото? Где добыча? Мои люди устали за просто так мечи точить.
— Добыча будет в Новгороде, — ответил я. — Сфендослав богат, и все его станет нашим. Но сначала — поход. По пути еще Смоленск. Тоже немалая добыча.
— Поход, поход, — он сплюнул в сторону. — А если он нас там ждет? Мои люди не должны костьми лечь за твой трон.
Я шагнул ближе. Венгры вокруг замолкают, глядя на нас.
— Ты дал клятву, Такшонь, — сказал я цедя слова. — Кровью поклялся. Или у венгров, слово ничего не стоит?
Он напрягся, но ухмылка не исчезла. Потом хлопнул меня по плечу и рассмеялся.
— Так-то да. Ладно, князь. Идем. Но добычу делим как договаривались.
Я кивнул. Венгры были силой, без которой я не обойдусь. Но их жадность и своеволие нужно было держать под контролем. Вообще странная ситуация. Может Такшонь рисовался перед своими людьми, делая меня крайним? Очень странно.
Я отошел, оставив их и направился к своему шатру, где ждал Добрыня. Мы обсуждали путь, когда в шатер вошел Драган. Его лицо все еще было серым, шрам на щеке выделялся, но он держался прямо.
— Антон, — сказал он хрипло, садясь без спроса. — Есть дело. Варяги твои… Не все с тобой.
Я нахмурился, глядя на него. Драган выжил после ранения, я поставил его в свою дружину, надеясь на его опыт. Но сейчас его слова заставили меня насторожиться.
— Говори яснее, — потребовал я.
— Среди тех, что из Киева к тебе перешли, есть такие, кто Сфендослава не забыл, — он понизил голос. — Я слышал их ночью. Шептались, что дождутся момента и ударят. Не знаю, сколько их, но они есть.
Даже так? Предательство. Снова. Сначала Искра, теперь варяги. Я встал, прошелся по шатру, пытаясь унять злость.
— Кто именно? — спросил я, оборачиваясь к нему.
— Не знаю имен, — он покачал головой. — Но видел двоих — высокий, с косой, и второй, с шрамом на руке.
Я кивнул, запоминая. Варягов было полсотни — те, что сдались в Переяславце и присягнули мне. Я надеялся, что победа их сломила и подчинила мне. Ведь у них принято подчиняться сильному. Но, видимо, я ошибся. Теперь каждый шаг будет под угрозой.
— Следи за ними, — сказал я Драгану. — И Ратибору скажи. Если что учуешь — сразу ко мне.
Он кивнул и вышел, а я сел к карте, глядя на линию пути к Новгороду. Киевляне не идут, венгры бунтуют, варяги плетут заговор. Мое войско трещало по швам.
К вечеру лагерь был готов к походу. Дружина, венгры, варяги — все стояли в строю. Я прошел вдоль рядов, глядя в лица. Кто-то смотрел с верой, кто-то с усталостью, а кто-то — и я чувствовал это — с холодной злобой. Я остановился перед высоким варягом с косой, о котором говорил Драган. Его пальцы на рукояти меча слегка дрогнули.
Странный тип. Нужно будет запомнить его. Я прошел дальше и толкнул небольшую речь о том, что завтра на рассвете мы идем захватывать север. Войско слушало без особого энтузиазма, если не считать моих дружинников. Я отпустил воинов, с наказом, чтобы выспались в дорогу. А ближе к ночи меня навестил Болеслав. Разговор у нас вышел коротким. Он только сказал, что киевские купцы выразили поддержку в моих начинаниях и выдали три сотни наемных отрядов сроком до конца весны. Таким образом, моя армия стала насчитывать войско размером больше двух с половиной тысяч человек.
А на следующий день я вел войско по дороге к Новгороду. Пыль поднималась под ногами дружинников, венгры Такшоня гнали коней вперед, а варяги шли молча. Последние меня напрягали. Может оставить их в Смоленске?
Киев остался позади, я надеялся, что Ярополк удержит его, пока я не вернусь. Слова Драгана о заговоре среди варягов не давали покоя. Я то и дело оглядывался на высокого с косой, шедшего в строю. Он не поднимал глаз. За ним нужно следить. Но если мне надоест вся эта история, то надо будет просто убрать эти фигуры с шахматной доски. Как говорится, нет человека, нет проблем.
Через двадцать ничем не примечательных дней мы вышли к Смоленску. Город стоял на холме, окруженный деревянным частоколом, а внизу блестела под солнцем река. Я решил не брать город сходу. Нужно людям дать отдохнуть, пополнить припасы. Благо обозники шли к нам и с Киева, и с Переяславца.
Но меня ждал сюрприз. Смоленский князь сбежал еще до нашего прихода, а вече во главе которого был седой мужик с дрожащими руками, встретило нас у ворот, низко кланяясь.
— Князь Антон, — пробормотал седой, не глядя мне в глаза. — Смоленск твой. Бери, что нужно, только не жги.
Вот это уже интересно. Видать весть о том как сгорел Киев дошла и сюда. Неплохой я себе авторитет сделал.
— Жечь не буду, — ответил я, слезая с коня. — Но припасы нужны. И люди, если найдутся. Ну и конечно своего наместника поставлю во главе города.
Он кивнул, суетливо указывая на амбары. Я отдал приказ разбить лагерь. Дружина занялась делом, венгры тут же принялись шуметь. Наверное, из-за того, что опять остались без добычи.
А я прошел в город, чтобы осмотреться. Смоленск был меньше Киева, но крепок — стены новые, дома стояли плотно. Если удержать его, он станет хорошей точкой на пути к Новгороду.
К вечеру, когда лагерь уже сверкал кострами, ко мне подошел хмурый Ратибор.
— Посольство, — сказал он коротко. — Из Полоцка, в котором правит Рогволод. Ждут тебя в княжеском тереме.
Я напрягся. Полоцк? Рогволод, еще один Рюрикович, о котором ходили слухи. Что ему нужно? Я кивнул Ратибору и направился к терему. Внутри меня ждал боярин — сухощавый, с острым носом и цепкими глазами, одетый в темный кафтан с серебряной вышивкой. Рядом стояли двое молчаливых воинов.
— Князь Антон, — начал он, чуть склонив голову. — Я — Гурк, от Рогволода, князя полоцкого. Он шлет тебе привет и предложение.
— Говори, Гурк, — сказал я, садясь напротив.
Мне не нравился его тон — слишком гладкий, слишком осторожный.
— Сфендослав — враг общий, — продолжил он. — Рогволод готов дать воинов, припасы, золото. Вместе вы раздавите его в Новгороде. Но взамен он хочет земель — от Смоленска до Чернигова. И чтоб ты признал его старшинство.