Она удивленно приподняла брови, потом усмехнулась.
— Учуять он может, княже, но не уйти. Я его терем в угли превращу, а там — плевое дело добить.
Я фыркнул, отводя взгляд к костру. Веслава была права: если все пойдет как надо, Сфендослав сгорит, как сухая трава, а Новгород падет к утру. Я махнул рукой:
— Иди. Готовь своих. Я с Добрыней поговорю.
Она кивнула, натянула капюшон и растворилась в темноте. Я проводил ее взглядом, а потом пошел к шатру, в котором находился Добрыня. Он сидел у входа. Я хлопнул его по плечу, он поднял глаза.
— Добрыня, — улыбнулся я, присаживаясь рядом. — Начинаем наш штурм. Ночь будет жаркой. Веслава подожжет терем Сфендослава. Арбалетчики добьют его людей. А ты с дружиной будь готов — если что пойдет не так, штурмуем стены.
Он хмыкнул, провел пальцем по лезвию, проверяя остроту, и кивнул:
— Штурмовать — это мы завсегда. Тогда готовлю людей. К утру либо Новгород будет наш, либо нас в Волхове рыбы жрать будут.
Я кивнул, глядя, как он уходит к дружине.
В голове крутился томный голос Вежи, с легкой насмешкой, обещавший мне победу и новый ранг. «Захвати Новгород за пять дней».
А вдруг у него тоже «Вежа» шепчет, как меня обойти?
Через час все было готово. Веслава ждала меня у шатра, тень ее плаща сливалась с темнотой. Рядом стоял молчаливый Ратибор. Я махнул им рукой и мы двинулись к краю лагеря, где Веслава нашла слабое место — дальнюю башню, которая стояла чуть в стороне с ленивой охраной. Она шепнула мне об этом еще днем, когда вернулась из разведки и я сразу ухватился за это.
— Башня та, что у рва, — сказала она, шагая рядом. — Двое часовых, оба сонные. Стена там старая, щели такие, что руку просунуть можно. Пройдем, княже, если тихо.
Я кивнул. Тихо — это было главное. Если нас заметят раньше времени, Сфендослав успеет удрать, как тогда в Переяславце, когда он бросил своих варягов и сбежал, будто крыса с горящего корабля. Я сжал топор покрепче и буркнул:
— Веди.
Ратибор хмыкнул, поправляя нож за поясом, и пошел следом. Мы скользнули вдоль частокола, мимо спящих дружинников, мимо телег с самострелами. Лагерь остался позади, а впереди замаячил ров — черная полоса воды, вонявшая тиной и гнилью. Веслава указала на приземистую, кривую башню, которая торчала из стены. Я прищурился, разглядывая часовых — двое, в шлемах, лениво перекидывались словами, опираясь на копья. Сонные, как она и сказала.
Мы легли на брюхо, поползли ко рву, прячась в высокой траве. Холод пробирал до костей, грязь липла к рукам. Я слышал, как рядом шуршат Веслава с Ратибором. У самого края рва Веслава достала веревку с крюком, зацепила его за камень на том берегу и бросила мне конец. Я поймал, натянул — крепко. Стража даже не пошевелилась.
Веслава первая перебралась, скользнула через воду, как выдра, и махнула нам. Я пошел следом, цепляясь за веревку и чувствуя, как холодная жижа хлюпает в обуви. Ратибор замыкал.
На том берегу мы, мокрые, прижались к стене башни. Веслава ткнула пальцем вверх — там, на высоте двух саженей, темнела широкая щель. Я подставил плечо, она ловко вскарабкалась, как белка, и исчезла внутри. Через миг ее рука высунулась, махнула — лезьте. Ратибор подтолкнул меня, я ухватился за край щели, подтянулся, чувствуя, как камень крошится под пальцами. Внутри башни пахло старым деревом. Я помог Ратибору влезть, и мы замерли. Снаружи часовые бубнили что-то про мед и девок, не чуя нас.
Веслава шепнула:
— Дальше по лестнице вниз. Выход в улочку, он к терему ведет. Кувшины подожжем, как прикажешь.
Я кивнул, в горле пересохло. Мы спустились по шаткой лестнице. Внизу был узкий ход, заваленный хламом. Мы пробрались, вышли в кривую, темную улочку с домами, жавшихся друг к другу. Впереди маячил терем Сфендослава. Здание было высоким, с резными ставнями, как Вежа и показывала. Я остановился, глядя на него.
— Готов? — шепнула Веслава, доставая кувшин. Глиняный, тяжелый, он пах смолой и маслом. Я кивнул, и она сунула мне еще один. Ратибор взял третий, молча, только глаза его блеснули — то ли от «духов», то ли от предвкушения.
— Идем, — буркнул я, шагая к терему. Ночь укрывала нас, но внутри города мы — чужие. Один звук, один неверный шаг — и все рухнет. Мы подкрались к задней стене терема, где ставни были закрыты, а свет не горел.
В проулке напротив крыльца я заметил арбалетчиков.
Веслава указала на кучу соломы у стены — сухая, как трут. Я кивнул, и она откупорила кувшин и плеснула смесь из нее. Ратибор чиркнул кремнем, искры полетели, и солома занялась — тихо, но жадно. Чуть отойдя в сторону, мы закинули кувшин в стены. Сосуды разбились, разбрызгивая огненную смесь. Тут же еще несколько сосудов с разных сторон полетели — это арбалетчики страховали. Но главную скрипку сыграл Алеша, который возглавлял арбалетчиков. Он закинул в нужное окно подожженный фитиль кувшина. Сразу три снаряда, один за другим полетели во второй этаж. Пламя жадно схватилось.
Конечно, все это видели стражники и они кинулись на нас. Но Веслава и это предусмотрела. Арбалетчики мигом покрошили сопротивление.
Огонь пополз вверх, лизнул стену, и мы отступили. Веслава шепнула:
— Надо ждать. Как хорошо полыхнеит — побежит к ставням. Арбалетчики увидят, добьют тех, кто выскочит.
Я кивнул, но меня что-то смущало. Что-то было не так. Слишком тихо. Слишком легко. Я оглянулся на Ратибора. Он стоял, щурясь в темноту, и вдруг буркнул:
— Духи молчат, княже. Не нравится мне это.
Я стиснул зубы. Огонь уже лизал ставни, трещал, бросал отблески на улочку, но из терема — ни звука. Ни криков, ни топота. Я шагнул ближе, прищурился, глядя на окна. Пусто. И тут вдали, у стен, загудели рога — Добрыня начал штурм, как договаривались. Я выдохнул, думая, что это отвлечет противника.
— Веслава, — шепнул я. — Проверь вход. Если он там, то должен выскочить.
Она кивнула, скользнула вбок, а я остался с Ратибором, глядя, как огонь пожирает стену. Ставни треснули, пламя рванулось внутрь, терем начал пылать, как факел. Но никто не выбегал. Ни Сфендослав, ни его варяги. Я стиснул топор, пот катился по спине. Где он? Веслава вернулась, лицо ее было белым, как снег.
— Пусто, княже, — выдохнула она. — Дверь нараспашку, внутри — никого. Дальше не пошла — пламя.
Я тихо выругался. Пусто. Сфендослав ушел. Или не был там вовсе. Огонь ревел, пожирая терем, но добычи в нем не было. Я повернулся к Ратибору, хотел что-то сказать, но он вдруг вскинул руку, указывая в темноту улочки.
— Там, — буркнул он. — Шаги.
Я прислушался. Топот. И тут из-за угла, где тени сгущались, как смола, вынырнули фигуры — варяги, с мечами и щитами, молча, без криков. Они шли на нас. Я вскинул топор, шагнул вперед, но Веслава схватила меня за рукав.
— Много их, княже, — шепнула она. — Надо уходить. Самострелами прикроют наш отход.
Я мотнул головой. Уходить? Нет. Я пришел за Сфендославом и не уйду с пустыми руками. Да и окружили нас уже.
Огонь терема освещал улочку. Я видел их — десяток, два, не больше. Они шли молча, и это напрягало. Ратибор встал рядом, Веслава достала свой нож. За спиной выстроились арбалетчики. Мы отступили, чтобы не находиться на линии огня. Я стиснул зубы.
— Держитесь, — буркнул я. — Прорвемся.
Н где Сфендослав? И как он нас переиграл?
Я стоял перед горящим теремом, пока варяги Сфендослава выныривали из теней, как черти из болота.
Я вскинул топор.
Арбалетчики выкосили всю первую линию. Пока они перезаряжали самострелы, мы с Ратибором и Веславой кинулись вперед.
Первый варяг шагнул ко мне, замахнулся мечом. Я ушел в сторону, мой топор рванулся вперед, врезался в его щит, и дерево треснуло с хрустом. Он пошатнулся, но не упал, а второй уже лез с копьем, целя мне в грудь. Я отбил древко рукоятью, крутнулся, рубанул — кровь брызнула, варяг свалился.
Рядом Веслава танцевала между двумя врагами, ее клинок мелькал, как молния, — один схватился за горло, второй отскочил, но она догнала, всадила нож под ребра. Ратибор бился молча, его тощая фигура мельтешила, один варяг упал, схватившись за живот. Мы держались, рубили, но их было слишком много. Арбалетчики одиночными выстрелами нам помогали. Огонь терема освещал улочку.
Кажется, нас загоняют. Они не просто бились — они теснили нас к горящему дому, где отступать некуда.
Я выругался, сплюнул кровью — чья-то рукоять саданула мне по губе. Добрыня где-то там, у стен, штурмовал, как я велел, но сюда его топоры не дойдут.
Мой план трещал по швам. Я рубанул еще одного варяга — топор вошел в плечо, хрустнул костью, и он заорал, падая. Но на его место встал другой. Его я пнул, одновременно высвобождая топор.
— Веслава! — рявкнул я, отбивая очередной удар. — Где Сфендослав⁈
Она крутнулась, уходя от меча, и крикнула, задыхаясь:
— Не знаю, княже! Видать, ушел, гад!
Я рубанул еще одного, топор застрял в щите, я рванул его обратно, но тут Веслава вскрикнула от злости:
— Они знали, княже! Знали заранее!
Да это уже и так понятно. Тут другой вопрос. Как? Откуда? Предатель? Случайность? Или Вежа Сфендослава просчитала ему мои шаги? Я мотнул головой, прогоняя бред. Нет времени думать. Варяги теснили, их клинки мелькали все ближе.
Надо прорываться, иначе нас тут положат, как свиней на бойне.
— Ратибор, Веслава, за мной! — рявкнул я, шагая к краю улочки, где тени были гуще. Арбалетчики потянулись следом. Кто-то из них схватился за топор, помогая нам в ближнем бою. Я рубанул направо, налево, пробивая дорогу, а топор аж тяжелеет от крови. Мы пробились к углу, где улочка сворачивала к стене, но варяги не отставали.
Я остановился, обернулся, сжимая топор. Огонь терема уже лизал крышу, дым валил в небо.
Сфендослав переиграл меня.
— Княже, бежать надо! — крикнула Веслава, хватая меня за плечо. Ее лицо было в саже, глаза горели. Ратибор стоял рядом, тяжело дышал, нож в его руке был красным до рукояти. Перед нами выстроилась стена наших арбалетчиков, которые дали нам передохнуть, а сами врубились в ближний бой.