И вот, словно вихрь, пронесшийся сквозь вражеские ряды, Добрыня оказался рядом со мной, тяжело дыша, но не прекращая сражаться. В его глазах горел яростный огонь, лицо было покрыто потом и кровью, но на губах играла едва заметная улыбка.
Еще один безумец!
Этот его неожиданный маневр, на мгновение переломил ход боя, дав мне шанс нанести решающий удар.
В этот самый момент, когда я уже занес топор над головой Льва, готовый обрушить его на врага, из леса, с диким воплем, вырвались новые бойцы. Носители. Добежали таки. Их было много, слишком много. Они, не разбирая, где свои, а где чужие, бросились в гущу схватки, круша все на своем пути.
Один из них, огромный детина, настоящий великан, обросший спутанными волосами, с безумными глазами, замахнулся на меня своей секирой.
Я едва успел среагировать. Инстинкт самосохранения, обостренный «Берсеркером», сработал молниеносно. Я ушел в сторону, пригнувшись, и проскользнул под смертоносным лезвием. Острие секиры просвистело в считанных сантиметрах от моей головы, оставляя за собой свистящий след в воздухе.
Но увернуться от одного удара — не значит избежать боя. Носитель, взревев от ярости, замахнулся снова. Пришлось отступить, перекатившись по земле, грязной и пропитанной кровью, чтобы избежать нового удара. Я вскочил на ноги, готовый к бою.
А вот Льва Скилицы уже не было.
Пока я отбивался от Носителя, пока уворачивался от его смертоносных ударов, хитрый византиец, воспользовавшись всеобщей суматохой юркнул в общую свалку, смешался с толпой сражающихся и исчез из виду. Он сбежал, бросив своих наемников на произвол судьбы, спасая свою никчемную жизнь.
Гнев, ярость, разочарование — все эти чувства смешались во мне. Я упустил его.
Бой вспыхнул с новой силой, превратившись в кровавую, неразборчивую кашу. Свои, чужие — все смешалось в едином вихре ярости и отчаяния. Дружинники, и без того измотанные, теперь оказались зажаты между наемниками и обезумевшими Носителями, будто между молотом и наковальней.
Послышался гул. Со стороны Новгорода неслась моя армия. Дождались.
Наемники бросились в лес. Сил преследовать не осталось.
Передо мной появилась рыжая девушка. Вежа улыбалась, ее зеленые глаза блестели, а огненные волосы плясали в такт бушующему пламени. Ее голос перекрыл шум битвы:
— За эпичный бой — награда. Умение «Берсеркер», 2-й ранг. Сила и выносливость растут в гневе.
Мышцы налились свинцовой тяжестью, но при этом стали невероятно легкими, словно пух. Дыхание выровнялось, усталость исчезла, сменившись неистовым желанием рвать и метать.
— За убийство Носителя — 10 000 очков влияния, — добавила она сладко, почти услужливо.
Я сжал единственный оставшийся топор. Он казался невесомым продолжением руки. Жар, разлившийся по телу, гудел, как огонь в чреве горящей ладьи.
Вытерев кровь с лица, размазав темную влагу по коже, я поднял взгляд на своих уцелевших дружинников. Дружинники, те, кто еще держался на ногах, сомкнули щиты, готовые к бою.
Рыжая шагнула ближе, мерцание интерфейса вокруг нее усилилось. Ее улыбка стала шире, а голос — мягче, почти ласковым:
— Ты меняешь историю, князь. Твой великий путь начался.
Глава 9
После боя было тяжело. Я сел там же где и стоял. Вокруг суетились люди, оказывали первую помощь раненным.
Я сидел у кромки озера, уставившись на черный остов ладьи. Вода тихо плескалась о берег, отражая красные отблески догорающего дерева. Кубок-череп Святослава ушел в огне и теперь от него осталась лишь память да горький запах дыма. Ноги мои утопали в сырой траве. Бой закончился, а тишина давила сильнее, чем крики врагов.
Слева послышался шорох. Рядом опустился Добрыня, его массивная фигура продавила рыхлую землю. Широкий меч он положил поперек колен. Он бережно сжимал рукоять. Его лицо, покрытое кровью, оставалось спокойным, но глаза выдавали усталость. Справа сел Ратибор, руки легли на колени, кинжал торчал из-за пояса. Он не успел оклематься еще от прошлого ранения, а уже снова участвует в новом. Он бережно собрал свои метательные ножи и спрятал их в кафтане. Он молчал, глядя на воду.
Мы трое сидели у озера, и никто не торопился говорить. Впереди чернела ладья, за спиной лежали тела, а в лесу затаились враги. Время текло медленно.
Шаги за спиной заставили обернуться. Веслава выскочила из темноты, ведя за собой дружину. Люди шли молча, они сразу принялись помогать раненным. Девушка остановилась в нескольких шагах, ее волосы выбились из-под капюшона.
— Византийцы ушли в лес, — сказала она тихо. — Следы еще свежие.
Я кивнул, не вставая.
— Отправь лазутчиков. Не упусти. В бой не вступать, только контроль за местоположением врага.
Она коротко кивнула, не тратя слов. Развернулась, махнула рукой части дружины, где затесались ее лазутчики и они растворились в лесу. Я знал, что Веслава справится. Ловкая, быстрая, она найдет врага там, где другие сломают ноги. Я доверял ей, как доверял Добрыне и Ратибору.
С берега донеслись голоса. Лекари подошли к Такшоню, лежавшему в траве. Его крепкое тело дрожало, кровь текла из-под ребер, где торчал кинжал. Один из них, седой старик с узловатыми руками, склонился над ним, другой принес тряпки и котелок с водой. Они подняли венгра, осторожно уложили находившуюся неподалеку повозку и повели в город. Надеюсь не растрясут беднягу. Я смотрел, как его фигура исчезает в темноте. Он выживет. Такшонь крепкий мужик, как дуб, и смерть его не возьмет.
Ратибор шевельнулся, провел рукой по лицу, стирая грязь.
— Духи довольны, княже, — сказал он тихо. — Наградили за этот бой изрядно.
Я хмыкнул, глядя на воду. Духи ли, система ли — неважно. Сила во мне росла. Бой с византийцами и их «носителями» выжал меня до дна, но оставил больше, чем забрал. Я смотрел на ладью, на угли, что тлели в воде, и думал о том, что сделал. Новгород мой, титул мой, враги бегут. Лепота.
Ладья догорала, и дым от нее поднимался к небу. Вода отражала огонь, и я смотрел на это, не отводя глаз.
Дружинники собирали раненых, уносили мертвых. Мой взгляд был прикован к воде, к ладье, к тому, что осталось от Святослава. Он ушел, как воин.
Ночь опускалась на озеро и тьма сгущалась вокруг. Костры на берегу горели слабее, и их тени плясали на воде.
Я закрыл глаза, и передо мной возникла картина — Березовка, первое село, что я поднял из грязи. Дома, колодец, люди. Оттуда все началось. А теперь Новгород, Киев, Переяславец. Мои города, мои земли.
Ночь сгущалась, а я все смотрел на воду, где отражались последние отблески огня. Мысли мои текли медленно.
Бой остался позади. Великий князь Руси. Назовись хоть сто раз — привыкнуть к этому было непросто.
Я закрыл глаза и мысленно позвал Вежу.
Она появилась прямо передо мной, в воде. Рыжая, с зелеными глазами, стояла по шею в озере и мокрая одежда ее облепила тело. Она медленно выходила с озера. Я видел каждый изгиб, каждую линию, и кровь во мне закипела. Чертовка знала, что делает. Добрыня и Ратибор сидели рядом, но для них ее не было. Только я видел эту девку, которая играла со мной. Она шагнула ближе, вода плеснула вокруг ее ног, и улыбка тронула ее губы.
— Звал, княже? — спросила она с придыханием.
«Сколько у меня очков?»
Она подняла руку, тонкие пальцы начали загибаться один за другим. Я следил за ними, и числа складывались в голове.
— Считаем, — сказала она, улыбаясь шире. — Было 1 316. За Новгород и титул Великого князя — 7 000, как обещала. А за бой этот, за «носителя», что ты зарубил, — 10 000. Итого — 18 316.
Я прищурился. Восемнадцать тысяч. Ранг «Претор», а это 168 000 сэкономленных очков влияния, я получил за захват Новгорода и получение титула Великого князя.
«Что еще?» — спросил я, не отводя взгляда.
Она шагнула еще ближе, одежда прилипла к ее телу, обнажая соблазнительные контуры тела. Глаза ее блестели.
— Интерфейс твой обновился, — она склонила голову. — Ранг «Претор» открыл закладки. Посмотри.
Я сосредоточился, и перед глазами возникло окно. Справа, в углу, выстроились названия: «Владения», «Армия», «Технология», «Торг», «Совет», «Личные навыки». Я провел взглядом по ним, и пальцы мои дрогнули. Это было похоже на операционные системы из моей прошлой жизни — офисной, серой, где я щелкал по экрану, обновляя системы. Там они менялись, чуть ли не ежегодно. Помню как седьмой виндоус был для меня лучшей операционкой, но потом пошли восьмерка, десятка и так далее. Так же и тут, ребрендинг за счет нового ранга.
Я открыл «Владения». Первая строка гласила: «Березовское княжество: уровень 2». Ниже — пояснения: налоги выросли, производство пошло в гору. Я сосредоточился, и передо мной возникла картина. Не слова, а живая проекция. Березовка стояла перед глазами: новые дома из крепкого дерева, кузница с дымящей трубой, Крепостная стена вдоль границ. Я видел, как люди таскали бревна, как женщины ткали полотно, как дети бегали меж дворов. Это было мое. Я поднял село из грязи, дал ему жизнь, и теперь оно росло. Кажется, что даже больше стало.
Я закрыл проекцию, и она растворилась в воздухе. Вежа продолжала стоять в воде, глядя на меня с улыбкой.
Я открыл «Личные навыки», игнорируя визуальный облик системы. Там был я.
«Боевые навыки» — ранг 3.
«Базовые навыки выживания» — ранг 3.
«Берсеркер» — ранг 2.
А еще появилась новая вкладка. «Дипломатия».
Название горело ярче прочих, будто само просилось, чтобы я его открыл. Я мысленно потянулся к ней, и вкладка развернулась, словно свиток в руках писца.
Передо мной возникла картина — не просто слова, а живая проекция, как с «Владениями». Я увидел свои земли: Новгород с его высокими стенами, Киев полуразрушенный, Переяславец у реки, Березовку с крепкой кузницей. А вокруг — чужие владения, будто на карте из той, прошлой жизни, где я щелкал по экрану, управляя империями в играх. Тут было то же. Хазары на юго-востоке, их юрты и стада. На юге византийцы с их каменными крепостями, а до них — печенеги в степях, где ветер гнал пыль. Всё это двигалось, шевелилось.