— Стрелки готовы, княже! — доложил один из сотников.
— Катапульты на позициях! — отчитался Такшонь.
Я поднял руку.
— Начинайте! Арбалетчики — огонь по стенам! Подавляйте защитников! Катапульты — пристрелочный огонь камнями, а потом — огонь горшками! Цельтесь в деревянные постройки, в скопления людей!
И началось. Сотни тетив щелкнули почти одновременно. Воздух наполнился хищным, рваным свистом — это полетели тяжелые арбалетные болты. Они с силой ударяли в деревянные щиты, в бревна стен, находили щели в забралах, опрокидывали неосторожных защитников. Со стен ответили стрелами и камнями из пращей, но их огонь был не таким плотным и точным. Мои арбалетчики, укрытые за щитами и складками местности, несли куда меньшие потери.
Почти сразу за первыми залпами арбалетов тяжело ухнули катапульты. Громадные рычаги со скрипом метнули в небо темные точки. Пристрелявшись, почти сразу полетели глиняные горшки. Снаряды описали высокую дугу и обрушились на город. Один разбился о каменную кладку башни, оставив черное маслянистое пятно. Другой угодил прямо на деревянный настил стены — вспыхнуло яркое пламя. Еще несколько упали чуть дальше, за стены, вызвав всполохи огня среди построек.
На стенах началась суета. Защитники забегали, пытаясь сбить пламя. И тут стало ясно, что Сфендослав действительно готовился. Вдоль всего периметра стен стояли ведра, кадки, бочки с водой. Солдаты быстро черпали воду и заливали огонь. Большинство пожаров удавалось потушить почти сразу. Видимо, слухи о моем «греческом огне» дошли сюда раньше меня.
— Готовились, гады, — пробормотал Ратибор, наблюдая за этим.
— Вода не бесконечная, а горшки у нас еще есть. Главное — не давать им покоя. Пусть тушат, пусть прячутся от болтов. Пусть не спят ночами. Осада — это не только стены ломать, но и нервы трепать.
Катапульты перезаряжались медленно, но методично. Снова и снова они метали огненные снаряды. Арбалетчики вели почти непрерывный огонь, заставляя защитников жаться к укрытиям, не давая им вести прицельную стрельбу в ответ. Свист болтов, грохот катапульт, крики на стенах, треск разгорающегося тут и там пламени — все это слилось в единый гул начавшейся осады.
Я отправил нескольких толковых мужиков, понимающих в строительстве, под прикрытием стрелков осмотреть стены поближе. Пусть ищут слабые места, трещины, непрочные участки, куда можно будет направить основной удар или попытаться сделать подкоп. Осада обещала быть долгой.
Дни потекли медленно, тягучей чередой обстрелов и ответного огня. Катапульты били методично, отправляя за стены то камни, то горшки с огненной смесью. Арбалетчики не давали защитникам Ростова поднять головы, гоняя их по стенам, заставляя прятаться за зубцами и в башнях. Мы несли потери, конечно. Шальной камень из пращи, меткая стрела — война есть война. Но урон на той стороне был несравнимо больше. Наши лазутчики, которые осматривали стены, докладывали, что защитники измотаны, много раненых, недовольство растет. Пожары делали свое дело — уничтожали запасы, постройки, а главное — сеяли страх. Но стены крепко стояли. Каменная кладка нижних ярусов и толстые дубовые бревна верхних держали удар.
Мастера чинили поврежденные арбалеты, плели новые тетивы. Лагерь жил своей напряженной жизнью осады. Искра со своими помощниками не сидела без дела — раненых хватало.
Так можно сидеть неделями, если не месяцами. А времени у нас не было.
Вечером третьего дня осады я подозвал к себе Веславу.
— Стены крепкие, Веслава. Нужно ударить изнутри.
Она не спросила, что я имею в виду. Поняла сразу.
— Куда бить?
— Склады. Ищи главные склады с зерном, с сеном для коней, с припасами. Оружейные мастерские, если найдешь. Где больше всего горючего материала. Нужно устроить такой пожар, чтобы им не до стен стало. Чтобы суматоха и голод начались. Сможешь пройти?
Она чуть заметно улыбнулась уголком губ.
— Ночь темная будет. И шум от стрелков поможет. Пройду.
— Действуй осторожно. Тебя там ждут не меньше, чем меня здесь. Если заметят — не геройствуй, уходи. Твоя жизнь дороже любого склада. Возьми с собой огниво, трут, несколько факелов просмоленных, чтобы быстро разгорались. Или снаряд от катапульты прихвати.
— Все будет, княже. Сделаю.
Той же ночью, когда луна скрылась за плотными тучами, и только всполохи от наших огненных горшков изредка озаряли небо, Веслава ушла. Небольшая тень, растворившаяся в темноте у подножия стены, там, где ров был не так глубок и где наши лазутчики приметили возможный лаз под частоколом, прикрытый кустарником. Я проводил ее взглядом, чувствуя привычную уже тревогу за своих людей.
Ожидание тянулось мучительно. Арбалетчики продолжали свою работу, катапульты отправляли очередной «привет» Сфендославу. Расчеты работали на пределе, подгоняемые десятниками. Нужно было поддерживать шум, отвлекать внимание от того участка стены, где могла пройти Веслава.
Прошел час, другой. На стенах было относительно спокойно — защитники привыкли к обстрелу, прятались, огрызались редкими стрелами. И через час в глубине города, далеко от стен, сначала робко, а потом все увереннее, взметнулся к черному небу красноватый отсвет. Один, потом второй, почти рядом. А затем — третий, уже в другой части Ростова.
По лагерю пронесся возбужденный гул. Все смотрели на разгорающееся зарево.
— Началось! — выдохнул Ратибор, стоявший рядом со мной. — Добралась девка! Ай, молодца!
Пожары разрастались быстро. Сухие деревянные постройки, склады, полные сена и зерна — идеальная пища для огня. Ветер, как назло для осажденных, раздувал пламя, перекидывая искры на соседние крыши. В городе поднялся шум — крики, удары в набат, суета. Стало видно, как люди бегут к местам пожаров, как некоторые защитники покидают стены, чтобы тушить огонь. Оборона явно ослабела.
— Катапульты! Перенести огонь! Бейте по воротам! По башням у ворот! — скомандовал я. — Арбалетчики! Усилить огонь по стенам! Не давайте им опомниться!
Теперь наши снаряды падали не только на головы защитников, но и на те участки, где оборона ослабла. Камни крошили зубцы, огненные горшки поджигали деревянные галереи на стенах. Казалось, еще немного — и они дрогнут, побегут.
Но Сфендослав оказался не из тех, кто сдается. Он понял, что единственный шанс переломить ситуацию — дерзкая, отчаянная атака. Отвлечь нас от стен, дать своим людям время потушить пожары, возможно, даже прорвать кольцо осады.
К моему удивлению, главные ворота Ростова распахнулись. Из них, с диким ревом, хлынул поток воинов. Впереди, на вороном коне, в блестящем шлеме с рогами — сам Сфендослав. За ним — его лучшие варяги, закованные в сталь, и остатки печенежской конницы, видимо, не успевшие удрать с Курей или примкнувшие к Сфендославу позже. Они ринулись прямо на наши осадные порядки, на арбалетчиков и расчеты катапульт, которые были ближе всего к воротам.
— Вылазка! К оружию! — загремели крики по нашему лагерю.
Все смешалось. Арбалетчики, застигнутые врасплох атакой в лоб, отстреливались почти в упор, отступая к основным силам. Расчеты катапульт бросили свои машины и схватились за мечи и топоры. Алеша, командовавший этим участком обороны, со своими людьми бросился навстречу врагу, пытаясь сдержать первый, самый яростный натиск.
Завязалась жестокая сеча прямо у подножия стен. Лязг стали, хриплые крики, стоны раненых. Варяги Сфендослава дрались как берсерки, прорубая себе дорогу сквозь наши ряды. Печенеги налетали с флангов, пытаясь обойти и ударить в тыл. Алеша со своими дружинниками стоял насмерть. Я видел, как он рубился в самой гуще, его меч мелькал, раскидывая врагов. Он пытался добраться до Сфендослава.
И в этот момент один из здоровенных варягов, телохранителей Сфендослава, прорвался к нему сбоку. Алеша отбил удар другого противника и не успел среагировать. Короткий удар топора пришелся ему по плечу, разрубая кольчугу и глубоко входя в тело. Алеша покачнулся, выронил меч и сел на землю. Несколько его дружинников тут же закрыли его щитами, отбиваясь от наседающих варягов.
— Алеша ранен! — донесся до меня крик.
Я видел, как Сфендослав, оглядев поле боя, удовлетворенно кивнул и, перестроив своих людей, повел их дальше, пытаясь вглубь лагеря. Враг, опьяненный первым успехом, рвался вперед.
Мои люди отчаянно отбиваются, пытаясь вытащить раненого командира. Сфендослав гонит своих варягов вперед к катапультам и арбалетчикам, еще не успевшим перестроиться для ближнего боя.
— Ратибор! Такшонь! За мной! Дружина, к бою! — Голос мой перекрыл шум битвы.
Не дожидаясь, пока все построятся, я рванул наперерез новгородцу. За мной, набирая скорость, понеслась тысяча моих старых воинов — те, кто прошел Переяславец, Киев, Новгород. Лавина ярости покатилась навстречу варягам Сфендослава.
Мы врезались в их ряды с ходу. Первые варяги, не ожидавшие такого стремительного ответа, полетели с коней, сбитые ударами топоров. Я спрыгнул в самую гущу, чувствуя знакомый жар битвы. Топоры в руках превратились в продолжение воли. Удар слева — отбит щитом, разворот, удар справа — короткий, рубящий, по ногам закованного в броню варяга. Тот взвыл, оседая. Еще один несется прямо на меня, замахнувшись секирой. Уклониться, пропустить мимо, и тут же всадить лезвие топора под мышку, в незащищенное сочленение доспеха.
Вокруг кипел ад. Мои дружинники дрались с невероятным ожесточением. Они сбивали спесь с хваленых варягов, тесня их шаг за шагом обратно к воротам. Ратибор рядом со мной швырял ножи, прорубая просеки во вражеском строю. Такшонь, собрав часть конницы, атаковал печенегов на фланге, не давая им ударить нам в спину.
Арбалетчики, оправившись от первого шока, снова вступили в дело. Теперь они стреляли не по стенам, а по участникам вылазки, выбирая цели пожирнее — варяжских командиров, конников, тех, кто пытался перестроиться. Все как я учил.
Такшонь быстро сообразил — несколько огненных горшков полетели не в город, а за спины атакующих варягов, на площадь перед воротами, отрезая им путь к легкому отступлению и создавая огненный барьер.