Мой взгляд невольно обратился туда, где сидели на земле сотни древлян, охраняемые моими воинами. Где-то среди этих грязных, оборванных, перепуганных людей скрывался враг.
Глава 10
Я смотрел на этих людей, превратившихся в грязную, оборванную, оцепеневшую от ужаса толпу. Они сидели на земле, сбившись в кучу у самой реки Уж, которая не спасла их город, но позволила выжить хотя бы им. Семь или восемь сотен душ — все, что осталось от тысяч. Мужчины, женщины, дети. Их лица были черны от копоти, взгляды устремлены в землю. Вокруг них плотным кольцом стояли мои воины — новгородцы и галичане Такшоня. Щиты сомкнуты, копья наперевес.
Весть, принесенная Веславой, взбудоражила меня. Мал здесь. Древлянский князь, виновник сожжения Киева, инициатор союза с византийцами, тот, кто глумился над Добрыней, не сгорел в своем тереме, а прячется сейчас среди этих несчастных, прикидываясь простым погорельцем. Трусливый гад. Решил отсидеться, а потом, глядишь, и сбежать под шумок, когда нас отправят в Киев. Не выйдет.
— Ты уверена? — переспросил я Веславу.
Мы отошли чуть в сторону, пока Ратибор и Такшонь занимались организацией конвоя и разбивкой лагеря на пепелище.
— Уверена, княже. Двое из древлян его опознали, шептались. Один попытался подойти — Мал его взглядом остановил, пригрозил, видать. Они боятся его даже сейчас. Но имя прозвучало отчетливо. Он где-то в той части толпы, — она едва заметно кивнула в сторону дальнего края скопления людей у самой воды. — Ищут его глазами сейчас, осторожно.
Найти иголку в стоге сена. Вернее, князя в толпе перепуганных, одинаково грязных людей. Просто пройти и ткнуть пальцем — не вариант. Он может затеряться, кто-то может попытаться его прикрыть из страха или старой верности. Нужен был другой подход. Способ, который заставит его выдать себя или заставит других выдать его.
— Хорошо, — сказал я. — Пусть твои люди продолжают наблюдать. Но действовать будем иначе. Ратибор!
Воевода мгновенно оказался рядом.
— Слушаю, княже.
— Собери десяток самых крепких бойцов. И приготовь… ну, скажем, пару крепких веревок и нож подлиннее. Мне нужно будет поговорить с пленными. Со всеми сразу. И пусть Громобой будет готов — его голос нам снова понадобится.
Ратибор молча развернулся и пошел отдавать распоряжения. Он подозвал Громобоя, что-то коротко ему объяснил, потом выбрал из своей сотни нужных людей. Все делалось быстро, без лишних слов. Мои воеводы уже привыкли к тому, что мои приказы не всегда бывают обычными.
Через несколько минут все было готово. Бойцы Ратибора с суровыми лицами стояли чуть поодаль. Громобой откашлялся, готовя свое луженое горло. Я вышел вперед, к самому краю площадки, где сидели древляне. Воины конвоя расступились.
Все взгляды устремились на меня. В них читался все тот же животный страх. Тишина стала почти осязаемой.
— Громобой! — позвал я.
Здоровяк шагнул вперед. Я говорил, а он транслировал.
Громобой набрал полную грудь воздуха.
— Слушайте все! — его голос заставил многих вздрогнуть и еще ниже опустить головы. — Слово Великого князя Антона! Великий князь дарует вам жизнь! Вы отправитесь в Киев! Восстанавливать то, что разрушили по воле вашего безумного князя Мала и его волхвов! Ваша работа искупит вашу вину! Но!
Он сделал паузу, обводя толпу тяжелым взглядом.
— Но князь Мал, главный виновник ваших бед, предатель Руси и убийца, должен понести кару! Он прячется среди вас, как трус! Когда его найдут — а его найдут! — его ждет самая страшная казнь! Его будут пытать долго! Так долго, что вы позавидуете его смерти! Но вы можете облегчить его страдания! И свою участь!
Громобой снова замолчал, давая словам впитаться в сознание перепуганных людей. Они начали беспокойно переглядываться. Страх перед неведомой страшной казнью их бывшего правителя боролся со страхом выдать его.
— Тот из вас, — продолжил Громобой, понизив голос, но не уменьшая его мощи, — кто укажет на Мала сейчас, здесь, перед лицом Великого князя, получит послабление! Ему и его семье будет дана лучшая еда в пути! Место у костра! Возможно, и работа полегче! Подумайте! Жизнь вашего князя-предателя или ваше собственное благополучие! Решайте! Время пошло!
И снова тишина. Сотни глаз бегали по толпе, в поисках знакомых черт, выискивая их бывшего повелителя. Кто-то начал тихо перешептываться. Страх перед пытками, обещанными Малу, был силен. Но и страх перед местью князя, если он вдруг останется ненайденным или выживет, тоже никуда не делся.
Дилемма.
Я терпеливо ждал. Взглядом выискивал в толпе тех нескольких мужчин, на которых намекала Веслава. Один из них сидел, обхватив колени руками, и буравил взглядом землю. Другой нервно оглядывался, его глаза бегали по лицам соседей. Третий пытался казаться спокойным, даже безучастным, но его пальцы судорожно сжимались в замок.
Тот, что нервно оглядывался, видимо, почувствовал на себе слишком много взглядов. Его соседи слева и справа чуть отодвинулись от него, создавая вокруг него пустое пространство. Ярость исказила его лицо. Он резко вскочил на ноги.
— Предатели! — выкрикнул он дребезжащим от ужаса голосом.
Он попытался еще что-то крикнуть, но было поздно.
— Взять его! — рявкнул я.
Бойцы Ратибора, только и ждавшие команды, метнулись вперед. Они растолкали сидящих, пресекая любые попытки Мала затеряться или оказать сопротивление. Двое схватили его за руки, выкручивая их за спину. Он дернулся раз, другой, но хватка была железной. Его выволокли из толпы и бросили на землю передо мной.
Мал лежал на земле, тяжело дыша, бормоча что-то невнятное. Одежда на князе была такой же рваной и грязной, как у остальных, но даже сквозь копоть и грязь в его чертах угадывалась порода. Не простолюдин. Это был князь.
Я посмотрел на него сверху вниз. На лице не было ни злорадства, ни удовлетворения. Только холодная констатация факта. Враг найден. Препятствие на пути к объединению Руси должно быть устранено.
И оно будет устранено показательно, чтобы все видели и запомнили.
— Поднять его, — приказал я людям Ратибора.
Мала рывком поставили на ноги. Он знал, что его ждет. И, судя по всему, не собирался умирать молча. Что ж, тем лучше.
Мала держали двое дюжих дружинников Ратибора. Я обвел взглядом собравшихся. Мои воины стояли недвижно. За их спинами, на земле, сидели сотни древлян. Их глаза были прикованы к нам.
Время для суда.
Не по писаным законам, которых здесь еще толком и не было, а по закону силы и справедливости, как я ее понимал.
— Князь Мал, — начал я, мой голос разносился над пепелищем в наступившей тишине. Я говорил так, чтобы слышал каждый. — Ты хотел власти и золота. И ради этого ты пошел на все. Вспомним твои дела.
Он дернулся. Дружинники, державшие его, напряглись, но я жестом показал им стоять на месте.
— Когда Великий князь предложил тебе мир, ты отверг его. Ты предпочел войну. Это был твой выбор.
Мал дернул головой, хотел что-то сказать, но я продолжил, не давая ему вставить слова:
— Ты позвал на нашу землю чужеземцев. Византийцев с их золотыми орлами. Ты думал, они помогут тебе одолеть Русь? Ты ошибся. Они лишь использовали тебя.
В толпе древлян послышался глухой ропот. Видимо, не все знали о союзе с далекой империей. Или не хотели верить.
— По твоему приказу, с помощью твоих новых друзей, был сожжен Киев. Тысячи невинных людей погибли в огне или от меча. Женщины, старики, дети. Их кровь на твоих руках, Мал. И руках твоих византийских хозяев.
Ропот усилился.
— Ты захватил в плен верного воина Руси, тысяцкого Добрыню. И что ты с ним сделал? — я повысил голос. — Ты не убил его в честном бою. Ты отдал его на поругание! Ты позволил изувечить его так, что смотреть страшно! Ты глумился над ним, думая, что не будешь наказан? Ты снова ошибся!
Я видел, как дернулся Ратибор, стоявший рядом. Воспоминание об изуродованном товарище было свежо и болезненно для всех нас.
— И ради чего все это? — я подошел к Малу почти вплотную, глядя ему в глаза. — Ради своей земли? Ради своего народа? Нет! Ты предал их! Ты привел войну на свою землю, ты обрек свой город на уничтожение, ты бросил своих людей умирать в огне, а сам пытался спасти свою шкуру, спрятавшись в толпе! Ты торговал их жизнями!
— Ложь! — выкрикнул Мал, его голос сорвался. — Я делал все для Древлянской земли! Это вы пришли сюда с огнем! Вы, захватчики!
— Мы пришли с миром! — отрезал я. — Ты его отверг! Ты выбрал путь крови! И ты говоришь, «для Древлянской земли»? Тогда скажи мне, Мал, — я понизил голос, но так, что каждое слово резало слух, — скажи мне, сколько золота заплатили тебе византийцы? Сколько стоила жизнь Великого князя Руси в твоих глазах? А, князь?
Он осекся. Его лицо побагровело. Видимо, я попал в точку. Он молчал, его глаза бегали, ища выход, но выхода не было.
— Отвечай! — потребовал я. — Твои люди должны знать правду! Они должны знать, почему их дома сгорели, а их близкие погибли! За какую цену ты их продал?
— Да! — вдруг заорал он, уже не в силах сдерживаться. — Да, они заплатили! Щедро заплатили! Золотом! За твою голову, пришелец! За твою! Потому что ты — чума для этой земли! И я бы взял еще, если бы мог! Лишь бы избавиться от тебя!
Он замолчал, тяжело дыша, выплеснув все наружу. И в этой тишине стало слышно, как изменился гул толпы. Это уже был не испуганный ропот. Это был низкий, злой гул ненависти. Сотни глаз были устремлены на их князя. В них читалось презрение и горькое осознание. Их продали. Их жизни, их дома, их будущее — все было разменяно на византийское золото, предназначенное для убийства далекого князя.
Мал тоже это почувствовал. Он обвел толпу безумным взглядом. Он остался один. Его предали свои же, указав на него. А теперь его ненавидели все остальные. Его народ, ради которого он якобы сражался, теперь видел в нем лишь жадного предателя, виновника их страшной участи. Терять ему было действительно больше нечего. Он стоял посреди пепелища своего города, окруженный врагами и презрением собственных подданных. Капкан захлопнулся.