— Достать их! — крикнул я. — Живо! Только осторожно! Веревки! Носилки готовьте!
Воины, стоявшие чуть позади с Ратибором и Такшонем, опомнились от секундного замешательства. Несколько человек бросились выполнять приказ, разматывая веревки. Спуск в яму был опасен — края осыпались, сверху могли упасть обломки. Двое самых ловких начали спускаться, страхуя друг друга.
Я не отрывал взгляда от фигур на дне.
Прошло несколько томительных минут, прежде чем воинам удалось сначала закрепить веревки под мышками Ильи, который, был без сознания или в глубоком забытьи, а потом аккуратно поднять его массивное тело наверх. Его положили на расстеленный плащ. Выглядел он ужасно, лицо в запекшейся крови и грязи, одежда превратилась в лохмотья, на теле виднелись многочисленные ссадины и раны, одна рука неестественно вывернута, но он, к счастью, дышал.
Следом подняли Ярополка. Княжич был легче, но выглядел не лучше — исхудавший, с глубокой раной на голове, залившей волосы темной коркой. Он тоже был без сознания, но слабое движение грудной клетки говорило о том, что жизнь еще теплится.
Вокруг воцарилась тишина, мои воины, даже те, кто не знал этих двоих в лицо, понимали по напряжению и реакции командиров, что найдены не простые пленники. Ратибор и Такшонь подошли ближе, всматриваясь в лица извлеченных из ямы. На их суровых лицах отразилось изумление.
— Искру! — позвал я, поворачиваясь к одному из дружинников. — Лекарку сюда!
Парень сорвался с места, помчался к нашему лагерю. Остальные стояли вокруг, не зная, что делать. Я опустился на колено рядом с Ильей, потом перешел к Ярополку. Пытался понять тяжесть ранений, но без знаний Искры это было бесполезно. Пульс у обоих прощупывался.
Искра прибежала запыхавшись, с неизменной сумкой через плечо. За ней семенили двое помощников с носилками и бурдюками с водой. Увидев, кто лежит на земле, она на мгновение замерла, но тут же взяла себя в руки. Профессионализм взял свое.
— Воды! Чистые тряпки! Осмотреть раны! Быстро! — ее команды звучали властно.
Она склонилась сначала над Ярополком, как более легким и, возможно, более тяжелым по состоянию. Осторожно промыла рану на голове, осмотрела зрачки, прощупала конечности. Потом перешла к Илье. Работала она сосредоточенно, а ее помощники выполняли указания беспрекословно.
— Живы? — спросил я, когда она на мгновение выпрямилась, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.
— Живы, княже, — ответила Искра, не глядя на меня, ее внимание было приковано к раненым. — Оба. Но состояние тяжелое. У этого, — она кивнула на Илью, — похоже, сломана рука, множество ушибов, истощение. У княжича… рана на голове серьезная, потерял много крови. Нужна немедленная помощь, покой и уход.
— Перенести их в мой шатер, — приказал я, имея в виду большой шатер, который мы отдали под лазарет и где находился Добрыня. — Осторожно. Искра, сделай все, что можешь.
Четверо дружинников осторожно подняли сначала носилки с Ярополком, потом соорудили вторые для Ильи и медленно понесли их в сторону лагеря. Искра шла рядом, отдавая короткие распоряжения своим помощникам.
Я смотрел им вслед. Илья Муромец и Ярополк Святославич. Живы.
Я повернулся к Ратибору и Такшоню.
— Продолжайте готовить пленных к отправке. Усилить охрану лагеря. Никто не должен знать, кого мы нашли, кроме тех, кто уже видел. Лишние слухи нам сейчас ни к чему.
Воеводы коротко подтвердили, что поняли и разошлись отдавать распоряжения.
Я проводил взглядом носилки, скрывшиеся за поворотом среди руин. Искра и ее команда скрылись в импровизированном лазарете.
Мой взгляд обвел пепелище Искоростеня. Черные остовы домов, едкий запах гари, въевшийся, в самую землю и толпа сломленных, перепуганных древлян, ожидающих своей участи под присмотром моих хмурых воинов.
Искоростень должен стать символом того, что бывает с теми, кто выбирает путь вражды со мной. Но как донести этот символ до всех? Как сделать так, чтобы весть о судьбе древлянской столицы разлетелась по всем городам и весям Руси, достигла ушей и ростовских бояр, и муромских князей, и вятичей, и тех диких туровчан под Киевом, и даже далеких хазар или булгар?
Гонцы? Да, они донесут официальные вести. Но вести можно перехватить, исказить, им можно не поверить. Нужно нечто большее. Нужен страх, шепот в темных углах, рассказы у костров, слухи, которые расползутся быстрее любого княжеского указа.
Нужна информационная война.
Я вдруг отчетливо понял, что «Вежа» дала мне не только знания языка и навыки выживания. Она дала мне понимание механизмов власти, которые работали во все времена, в том числе и в моем прошлом. Сила оружия — это важно. Но сила слова, сила убеждения, сила страха — не менее важна, а иногда — и более. Запугать врага так, чтобы он не решился поднять меч, убедить колеблющихся встать на твою сторону, посеять сомнение и раздор в стане противника. Это целое искусство, которым я должен овладеть.
Вспомнились какие-то обрывки знаний из прошлой жизни. Римляне с их «разделяй и властвуй», византийцы — мастера интриг и дезинформации, даже более древние примеры того, как слухи и пророчества меняли ход сражений и судьбы царств задолго до десятого века.
— Веслава! Ратибор! — позвал я соратников, которые как раз закончили отдавать распоряжения по организации лагеря и конвоя. — Есть разговор, пошли за мной.
Они переглянулись, удивленные сменой моих планов, но молча последовали за мной. Мой временный шатер, разбитый чуть поодаль от основного лагеря, был небольшим, но позволял укрыться от посторонних глаз и ушей.
— Веслава, — сказал я, когда мы вошли внутрь и я откинул полог, — приведи сюда троих-четверых твоих самых толковых ребят, которые умеют не только смотреть и слушать, но и говорить.
Она метнула на меня вопросительный взгляд и пожала плечами. Выскользнула из шатра.
Ратибор молча скрестил руки на груди, ожидая объяснений. Его лицо было непроницаемым, при этом он внимательно слушает и анализирует каждое мое слово.
— Мы сожгли Искоростень, — начал я тихо. — Мы показали нашу силу. Но этого мало. Нужно, чтобы об этой силе узнали все, чтобы боялись, чтобы даже мысли не допускали идти против нас.
Он медленно кивнул. Его опыт войн и походов говорил ему то же самое. Победа в битве — это только половина дела.
Вскоре вернулась Веслава. С ней были четверо. Двое мужчин и две женщины. Все выглядели неприметно, из тех, на кого не обратишь внимания в толпе, но взгляд у них был цепкий.
— Садитесь, — указал я на расстеленные на земле шкуры. — Разговор будет важный. И тайный. То, что здесь прозвучит, не должно выйти за пределы этого шатра. Никому. Даже самым близким. Понятно?
Четверо лазутчиков и Веслава с Ратибором коротко подтвердили. Я видел, что они заинтригованы и напряжены.
— Вы все видели, что стало с Искоростенем, — начал я. — Вы видели, что стало с князем Малом. Он предал Русь, он продался византийцам, он глумился над нашими воинами, он привел войну на свою землю и погубил свой народ. И он получил по заслугам. Его город сожжен, его люди отправляются восстанавливать Киев, а сам он мертв. Это справедливость, но справедливость должна быть не только совершена, но и известна.
Я сделал паузу, давая им осмыслить сказанное.
— Наши враги — не только древляне. Есть князья во Владимире, в Турове, Тьмутаракани, которые смотрят на нас косо. Они могут примкнуть к нашим врагам — к тем же византийцам, или к Оттону на западе, или к кому-то еще. Они выжидают, смотрят, кто сильнее. Наша задача — показать им, что сильнее мы. Что любой, кто пойдет против Великого князя Руси, закончит так же, как Мал.
Я обвел взглядом их лица. Идея была им понятна.
— Информация, сведения, — продолжил я, — это оружие. Иногда оно бьет сильнее меча. Еще в древности полководцы распускали слухи о непобедимости своих армий или о слабости врага, и это помогало им побеждать. Рассказы о жестокости к врагам заставляли города сдаваться без боя. Вести о щедрости к союзникам привлекали новых сторонников. Мы должны использовать это.
Я видел, как загорелись глаза у Веславы. Она, как никто другой, понимала ценность информации. Ее лазутчики согласно переглянулись. Даже Ратибор чуть заметно склонил голову.
— Ваша задача, — обратился я к лазутчикам Веславы, — отправиться немедленно. Двое — во Владимир. Двое — в земли туровчан. Вы должны идти не как княжеские гонцы. Вы — простые люди. Купцы, ремесленники, беженцы — можете быть кем угодно, чтобы не вызывать подозрений. Ваша задача — рассказывать правду о том, что случилось в Искоростене. Рассказывать о силе нашего войска, о наших самострелах, о наших катапультах, о судьбе Мала. Без прикрас, но так, чтобы волосы дыбом вставали, чтобы страх пробирал до костей. Пусть знают: предательство и сопротивление ведут к полному уничтожению.
Я посмотрел на них в упор.
— Но не только страх. Рассказывайте и о том, что Великий князь справедлив к тем, кто ему верен. Что он несет порядок и защиту. Что под его рукой Русь станет сильной и единой. Ищите тех, кто недоволен своими князьями, кто ищет сильной руки. Говорите с ними. Вербуйте. Нам нужны свои люди везде. Глаза, уши, языки.
Я перевел взгляд на Веславу.
— Тебе, Веслава, организовать это. Снабдить всем необходимым. Разработать легенды. Продумать пути отхода. И найти еще людей надежных, готовых служить не за страх, а за совесть или за хорошую плату.
Она кивнула, глаза блестели от азарта. Это была работа по ней.
— И еще одно, — добавил я. — Нужно отправить весть в Тьмутаракань. Туда тоже. Пусть знают, что Великий князь помнит обо всех уголках Руси. И что его рука достанет везде.
Тьмутаракань была далеко. Но слухи доходят и туда, важно было, чтобы дошли правильные слухи.
— Вопросы есть? — спросил я, обводя всех взглядом.
Лазутчики молчали. Веслава и Ратибор тоже. План был ясен, рискован, но необходим.
— Тогда идите. Готовьтесь. Выступать нужно как можно скорее. Веслава, жду от тебя доклада о готовности. Ратибор, проследи, чтобы у них было все необходимое для пути — припасы, оружие, немного серебра.