Послы поклонились и пошли к выходу. Збигнев — последним. Уже у самого полога шатра он на миг обернулся.
— Оттон тоже вашей дружбы ищет, княже, — прошептал он так, чтобы слышал только я. — Говорят, попы его уже к Владимиру путь держат…
И вышел, не дожидаясь ответа.
Слова Збигнева повисли в шатре. Значит, немецкий кайзер зря времени не терял. Пока я тут с древлянскими упырями ковырялся, он уже свои грабли к западным нашим землям тянет. И не просто так — через веру решил подкатить! Хитрожо… Хитро придумано. Латинские ксендзы с их сладкими речами да посулами королевских корон от имени императора — это похлеще иного меча будет для какого-нибудь местного князька, охочего до власти и величия. Владимир-Волынский — ключ к Волыни, узел торговый знатный, считай, на самой границе с ляхами. Если Оттон там когти запустит, пусть даже через веру, это ж как кость в горле будет для всей моей державы.
Нет уж, кайзер, дудки! Не для того я тут кровь ручьями лил и земли в кулак сжимал, чтоб ты мне тут под носом свои порядки заводил. Играешь грязно? Ну что ж, я тоже не в бирюльки играть пришел.
Я велел кликнуть Веславу. Мои глаза и уши, лучшая ищейка. Она почти мгновенно нарисовалась, тенью скользнув в шатер. Лицо серьезное, вся во внимании — уже просекла, что ляшские послы ушли не просто так, а чем-то взбудораженные.
— Веслава, дело срочное, — начал я без обиняков. — Только что ляшонок этот прошептал: оттоновы волхвы уже во Владимир путь держат. А может, и там уже. Мне нужно знать все, что там творится. И по Турову заодно.
Она слушала, не сводила глаз.
— Что именно, княже?
— Все! Кто там рулит? Настроения бояр — кто за местного князька, кто против, кто на ляхов косится, а кто на немцев? Что с торговлей, с деньгами — с кем больше дел ведут, откуда товар прет, кому башляют, хоть и втихую? Шпионы их там есть? Люди Мешко или Оттона окопались? И главное — эти самые ксендзы латинские. Где ошиваются, с кем шашни водят, что сулят? По Турову то же самое пробей. Все, что сможешь вынюхать. Быстро. Люди у тебя есть, тропки знаешь. Давай, работай.
Веслава коротко кивнула.
— Будет сделано, княже. Дай сутки на первые вести.
— Сутки, — согласился я. — Жду.
Она так же бесшумно ушла. А я остался один на один со своими думами. Надо бить на опережение. Пока Оттон этого Рогволода, князька владимирского, обхаживает, надо подданных его обработать. Почву, так сказать, подготовить. Чтоб этому Рогволоду и его боярам служба немцам поперек горла колом встала.
Информационная война. Старая песня, но работает безотказно, если с головой подойти. Как там Система это кликала? Влияние? Вот его и будем наращивать.
Тут же подозвал пару толковых дружинников. Диктую: накатать грамоты для купцов, что на запад мотаются. Суть проста: князь Антон, Великий князь всея Руси, древлян нагнул за то, что Киев спалили. Справедливость есть! Виновные по заслугам получили. Искоростень сгорел — наука всем непокорным. А предатель Ярополк, сын Святослава, за измену пошел лесом — потому как для Великого князя правда и верность дороже кровных уз. Русь силу набирает, под одной рукой собирается. Пути торговые чисты, порядок будет. Кто с Русью — тому защита и навар. Кто против — пеняйте на себя, судьба древлян или Ярополка вас ждет. Пусть купцы эту весть несут по городам и весям, на торгах, в шинках — где народ толпится. Так, между делом, ненавязчиво.
Дальше — бродячий люд. Гусляры, скоморохи, калики перехожие — вот кто нужен. Им — серебра немного в лапу и установку: слагать песни да байки про силушку русскую немеряную, про князя нового, мудрого да справедливого, про то, как ладно жить в державе единой, где закон один для всех и разбойников не держат. Пусть бренчат да гудят на площадях, на пирах у бояр. Слово, на мотив положенное да складно сказанное, оно в башку лучше любого приказа лезет.
Еще монахи. Найти пару-тройку батюшек православных, кого в тех краях уважают. Через них — другую волну пустить: мол, вера латинская — чужая, кривая, немцы не души спасать лезут, а земли наши захапать да народ в кабалу загнать. Что только под рукой единоверного русского князя можно и веру отцов сберечь, и от немчуры укрыться. Тут тонко надо, без фанатизма, чтоб раньше времени свару религиозную не разжечь, но намекнуть жирно — откуда ветер дует и чем пахнет.
Задача — создать в Турове и Владимире нужный мне фон. Чтобы бояре местные чуяли, где выгода — со мной или с мутным Оттоном да вертлявым Мешко. Чтобы простой люд во мне видел защитника и хозяина. Чтобы князькам тамошним под задницей земля гореть начала, когда поймут, что и народ, и бояре на восток, на Киев, смотрят.
Это, конечно, игра вдолгую. За пару дней умы не перевернешь. Но начинать надо было еще вчера. Пока Оттон только своих попов засылает, я уже свои семена в головы людям сеять буду.
Я решил вести параллельную игру со своими лазутчиками, пусть работают обособленно. Я отдал все приказы, разослал гонцов с грамотами и серебром. Оставалось ждать. Ждать вестей от Веславы и первых всходов моей «пропаганды».
Веслава вернулась через два дня. Вид у нее был — серьезнее некуда, даже тревога в глазах проскальзывала.
— Говори, — потребовал я, едва она шагнула под полог шатра.
— Все подтвердилось, князь, — начала она без предисловий. — Во Владимире и впрямь объявились люди в рясах, лопочут по-латыни. Их принял сам гаместник Рогволод. Вроде он себя князем кличет. Пока тихушничают, якшаются только с князем да ближним кругом его. Но шепоток про корону королевскую от кайзера уже пошел гулять по боярским хоромам.
Значит, не брехал лях. И процесс пошел.
— А Туров? — спросил я.
Веслава помедлила секунду.
— А вот с Туровом дело совсем худо, князь. Мои пташки донесли: несколько самых жирных туровских бояр уже который день втихаря с людьми Мешко встречаются где-то на пограничье. О чем дела ведут — пока неясно. Но сам факт таких шушуканий сразу после того, как ляшские послы у тебя побывали, сам понимаешь.
Я все понял. Туровские жирные коты, не дожидаясь решения своего князя, уже сами к полякам подмазываются. Или это Мешко их окучивает, момент ловит. Западный узел затягивался на моей шее куда быстрее, чем я думал.
Вести от Веславы были, прямо скажем, не ахти.
Первая мысль была — рвать и метать! Немедля Ратибора с отрядом во Владимир, этому Рогволоду жабры почистить, пока не поздно! Или в Туров гонцов — припугнуть бояр этих жирных…
Но стоп. Остановился. На горячую голову дел не наворотишь. Да, на западе назревает. Но дергаться туда-сюда, силы разбазаривать, пока тут, в сердце державы, еще конь не валялся — глупость несусветная. Древлянские леса еще дымятся. Киев — в руинах. Войско хотя и победило, но разношерстное, слепленное из того, что было. Нет уж. Сначала — тылы прикрыть, фундамент здесь заложить, а потом уже с соседями хитрыми разбираться будем. Пара дней там большой погоды не сделают, а мне дадут время хоть немного тут разгрести.
— Хорошо, Веслава, — сказал я, немного поостыв. — Следи дальше и за Туровом и за Владимиром. Вынюхивай все до мелочей. Любая заварушка — сразу ко мне. Но пока — не лезем. Сосредоточимся на том, что под ногами.
Она кивнула, поняла.
Первым делом — Киев. Мать городов русских, которую спалили и растащили по вине предателя Ярополка да его древлянских подпевал. Нельзя столицу в таком виде оставлять. Это ж лицо державы. Пока Киев на боку лежит — и Русь хромает. Как начнет подниматься — это будет знак всем: и друзьям, и ворогам.
Собрал десятников, что за пленными древлянами смотрели, да Степана.
— Значит так, мужики, — объявил им. — Начинаем Киев поднимать. Задача номер раз — разгрести пепелище. Особенно в центре, на горе, где княжий терем стоял. Весь мусор, головешки — вон. Трупы, если где еще валяются, собрать и предать земле по-человечески, хоть и вражины были. Пленных древлян — на эту работу. Глаз да глаз за ними! Кормить как положено, но гонять! Кто сачкует — плетей. Кто старается — на заметку берите, может, потом и на волю кто выйдет. Степан, на тебе все. Отвечаешь за работу и порядок.
Степан, мужик основательный, молча башкой качнул.
— С камнем пока повредим, — продолжил я. — Дело это не быстрое, мастеров надо, камень тащить. Начнем с дерева. Ставить новые избы, сараи всякие. Без затей, но чтоб крепко. Чтобы город снова задышал. На первое время хватит. Главное — начать. Чтобы люди видели — жизнь возвращается.
Второй пункт, важный — древлянские земли к ногтю прижать. Мало их столицу спалить. Надо свой острог поставить, чтоб как удавка на шее был и реку Уж под контролем держал. Прямо на пепелище Искоростеня. И знак, и польза.
Вызвал Илью Муромца. Он как раз с Ратибором какие-то списки дружинные перебирал.
— Илья, есть работа для тебя. Поставим там крепостцу. Небольшую, но злую. Назовем… Око Ужа. Пусть смотрит на древлянские леса, чтоб охоту отбить снова рыпаться. И реку перекроет. Ты у нас и вояка знатный, и руки откуда надо растут. Возглавишь дело. Возьмешь сотню молодцов рукастых, инструмент. Место выбери — чтоб как на ладони все, а хрен подберешься. Начнете с частокола да вала земляного. А там видно будет.
Илья слушал, бороду свою оглаживая.
— Дело нужное, княже, — прогудел он. — Острог там нужен, как пить дать. Сделаем. Только людей дай поболе, да плотников знающих.
— Дам, — пообещал я. — И людей, и что надо. Готовься. Чуть тут разгребем — и вперед.
Третье — войско. Победа победой, а армия у меня — кто в лес, кто по дрова. Новгородцы, киевляне, ростовцы, галичане Такшоня, муромцы с вятичами. У каждого свои замашки, свои командиры. Надо всех под одну гребенку. Порядок, муштра, устав — чтоб едино было. Иначе не войско, а банда с копьями. Этим как раз Илья и занялся по моему слову.
Заглянул на плац, где он муштровал и зеленых новичков, и старых вояк по какой-то своей методе. Старый воевода, хоть и пониженный до десятника под Ратибором, ухватился за дело. Устав единый ваял, учения ратные придумывал — чтоб лучники били в цель как один, копейщики стену держали нерушимо, мечники враз рубились. Работы — непочатый край, но Илья, казалось, снова в своей стихии был. Опять в строю, опять нужен.